БП. Между прошлым и будущим. Книга вторая - Александр Половец

– А перед побегом вы чувствовали, что советские «органы» следят за вами?

– Нет, совершенно нет…

– Володя, вот вы, будучи в составе советской «элиты», в студенческие годы и позже были дружны со многими сыновьями советских руководителей – с Игорем Андроповым, например, да и с другими. И даже однажды спали со своей подругой в постели самого будущего генсека (разумеется, в его отсутствие). Зная достаточно близко изнутри советскую систему, не думаете ли вы, что новое поколение советских руководителей будет не столь ортодоксальным и, может быть, даже более прогрессивным в области внутренней политики, более лояльным к странам Запада, чем нынешнее?

– Действительно, у многих советологов в связи с приходом к власти Андропова возникли ожидания каких-то перемен. Но я не могу утверждать, что знаю советскую систему лучше, чем какой-либо другой достаточно осведомленный советский человек. И я не располагаю какой-либо особой информацией на эту тему.

– Поставим вопрос по-другому: могут ли новые лидеры что-либо изменить в Советском Союзе?

– Не думаю. Например, мы были одноклассниками с Игорем Андроповым. Или другие мои приятели – Виктор Кудрявцев, Калугин, Михаил Цвигун… Мы увлекались тем же, чем и любые наши сверстники – пластинками, «Голосом Америки», девочками – словом, развлекались, как могли. На политические темы мы мало говорили. Мое впечатление о семье Андропова сложилось через мое знакомство с Игорем. Я думаю, что либеральные склонности Игоря могли быть следствием каких-либо подобных настроений в его семье.

– Мы говорим о поколении, к которому принадлежит сам Игорь. Может ли это поколение, придя рано или поздно к власти, повести страну по пути большей либерализации – ну, хотя бы в вопросах экономики?

– Живя здесь, в Штатах, – легче надеяться, что эти люди могут принести с приходом к власти какую-то либерализацию – может быть, в области музыки, театра, литературы… Но я лично так не думаю. Культура «нового поколения» – это культура очень замкнутого круга. То, что происходит внутри этого круга, – других не касается. И когда они встанут у руля – они станут такими же, как и их предшественники – вряд ли от них стоит ожидать серьезных перемен.

– Вернемся к вашей биографии – как она складывалась после того как вы оказались в Америке?

– Вначале все было очень скверно – после того как я провел год в Вашингтоне и три месяца в Афинах. Было трудно. Было трудно… Особенно в Голливуде – это было мое первое пристанище. Я не знал, что делать. Никто ничего мне не посоветовал. Я буквально чувствовал себя потерянным. Меня никто не опекал, разве что в какой-то небольшой степени ЦРУ Главной проблемой было то, что когда я был в Вашингтоне, мне предложили подписать несколько бумаг. И я их подписал. Одна из них предусматривала, что я не должен буду встречаться с «русскими», живущими здесь. Включая представителей всех волн эмиграции.

– Какой-то определенный период?

– Никогда. Они сделали из меня «немца». Хотя мой немецкий совсем слаб.

– Их (ЦРУ) заботила ваша безопасность или какие-то свои дела?

– Скорее всего – их собственные дела и меньше всего – мои.

– Представляете – кто-то из потенциальных перебежчиков в КГБ прочтет то, о чем вы рассказываете: их же это может остановить!

– Безусловно, остановит. Но все это – правда, и я предпочитаю быть откровенным. Я бы не хотел создавать каких-либо нелепых иллюзий.

– Вот как получается: вопрос-то я задал как бы в шутку, а ваш ответ меньше всего располагает шутить на эту тему. Ну, а экономически вас как-то поддерживали здесь в эти годы?

– Поддерживали – на протяжении двух лет, пока я жил в Голливуде, у меня была стипендия. Мизерная. И тогда я спросил своего «опекуна» – может быть, мне следует начать учиться, получить какой-то диплом? Мой «Вася» был славный парень, он постоял за меня в Вашингтоне – и я пошел учиться в ЮЭсСи, где защитил докторскую диссертацию. И все это время я был «немцем». Потом моего опекуна перевели на другую работу, а новые менялисъ каждый год. И однажды ЦРУ нашло мне исследовательскую работу на 6 месяцев, после истечения которых мне велено было ее прекратить.

Я опять очутился на улице… Вот тогда я сказал им – достаточно! И я восстановил свое имя, свою настоящую фамилию. Я снова стал Сахаровым. Им это очень не понравилось. А затем я написал книгу, стал выступать с лекциями в различных штатах. И все стало хорошо! Но перед этим у меня были огромные финансовые проблемы. Невозможно же в Голливуде жить на 500 долларов в месяц! Они были даже против того, чтобы я женился.

А когда я все же женился, они вызвали в Вашингтон мою жену и предложили ей, чтобы она информировала ЦРУ обо мне. Ей это чрезвычайно не понравилось и, в конце концов, она заявила им, чтобы они прекратили свои визиты в наш дом, которые до того происходили регулярно два раза в месяц. «Этот дом – не явочная квартира, – сказала им моя жена. – Если я вас здесь еще раз увижу, погоню вас отсюда вот этой шваброй!»

– Ваша жена американка?

– Да. Я тоже американский гражданин. Нашему сыну уже семь лет, и он очень хороший футболист, играет в европейский футбол. Я и сам до сих пор люблю играть в него и даже являюсь помощником тренера.

– Быть холостым в Америке для многих эмигрантов настоящая проблема – трудно подыскать супруга или супругу. А вам, как видите, удалось!

– Мы познакомились с моей будущей женой в университете. Она тоже училась, и мы встретились с ней на одной студенческой вечеринке. До этого она уже побывала замужем. Моя первая жена оставалась в Союзе, развод с ней я оформил здесь, в Америке, – поехал в штат Айдахо, где это можно сделать заочно.

– А сейчас, в связи с предстоящей Олимпиадой, когда с советской делегацией понаедет исчисляемое, по-видимому, сотнями число гебистов, у вас нет тревоги за личную безопасность?

– О личной безопасности я предпочитаю сегодня не думать… Моя жена, правда, этим несколько озабочена. Причем, не столько опекой КГБ, сколько ЦРУ Могут опять захотеть меня куда-то запрятать. Они обо мне, видно, не забыли. И даже совсем недавно я получил от них предупреждение, когда согласился выступить в передаче «60 минут». Кто-то позвонил по телефону и сказал жене, а потом и мне, что они «могут изменить твое лицо и послать тебя в темноту» – американское выражение, эквивалентное нашему «запрятать куда-то».

– Не жалеете ли вы, что долгие годы здесь оказались оторванными от своих земляков, от русско-американской общины?

– Очень жалею! Это просто ужасно, потому что жить здесь, постоянно играя роль немца или датчанина, – это тяжело, чисто по-человечески тяжело.

– У вас это случилось вынужденно. Но многие из эмигрантов, приезжая в Америку, решают сами – все, больше ничего русского. Мы в Америке. Значит – американские газеты, американское кино, американские друзья. В этот период спроси их – читают ли они русские газеты? Они презрительно пожмут плечами и гордо заявят – нам вполне достаточно «Лос-Анджелес Таймс» (или «Нью-Йорк Таймс»)! Но потом проходит какое-то время, и они уже стесняются сказать, что пропустили какую-то статью Козловского или Шумана в «Панораме» (так происходит, во всяком случае, у нас в Калифорнии). Вероятно, также это и в других штатах…

– Даже еду у нас мы готовим русскую – у меня есть книга «О вкусной и здоровой пище».

– У вас сохранились какие-то контакты с Россией, вы переписываетесь с кем-нибудь?

– Да – я переписываюсь с моей мамой. Пишу ей часто, не все письма доходят, но иногда, очень редко она все же получает их. До того, как я согласился выступать по американскому телевидению, мои письма доходили до нее достаточно регулярно. Один раз я даже умудрился позвонить ей по телефону, и мне удалось поговорить с ней! А недавно я послал приглашение моей дочке приехать в гости в Америку. Она очень хотела приехать, но разрешения, разумеется, ей не дали…

– Чем вы сейчас занимаетесь, какого характера работу ведете?

– У меня шестимесячный контракт со Стэнфордским университетом – я веду для них исследовательскую работу, тема – мусульманские национальности в СССР. И я часто выступаю с лекциями – это главный источник моего дохода. Бывает, за одну лекцию я зарабатываю больше, чем за месяц работы в Стэнфорде. Я читаю их и в университетах, и в различных организациях, в женских объединениях, в частности. Я, кстати, очень люблю читать лекции женщинам. Вот только что я вернулся из Сиэтла, прием мне был там оказан исключительный. Представляете, – меня внимательно слушала тысяча красивых женщин!

– Давайте попробуем обсудить глобальную проблему: что вы, как бывший советский дипломат, сегодня думаете о перспективах советско – американских отношений, как новое советское руководство будет их строить? Будет ли и дальше усиливаться напряженность в международных отношениях или возможен новый период так называемого «детанта»?