Любовницы по наследству - Вячеслав Школьный

— Дорогая, может, плеснёшь нам с гостем по пятьдесят грамм? — неожиданно предложил Чернов. — Вы ведь не возражаете, Андрей?

— Я вообще то ярый противник спиртного. — Для собственного престижа мне надо было показать себя настоящим интеллигентом, хотя, сознаться, после сплошной двухчасовой диктовки промочить горло было бы в самый раз.

— Ну, за знакомство можно и выпить, — хриплым голосом пробормотал Глеб Семёнович. — Мне ведь тоже много нельзя, но чуть-чуть для улучшения кровообращения в организме врачи разрешают.

Его супруга покорно подошла к шкафу и, достав оттуда начатую бутылку водки, налила нам по полному стограммовому стаканчику.

— Всё, норма, — решительно произнесла она, грозно взглянув на мужа. — Да и гостю больше не стоит, ему ещё далеко домой идти.

— Ну, давай, Андрюха. — Довольный Чернов поднял свой «стопарик» на уровне глаз. — Ничего, что я на «ты» перешёл? Всё-таки я лет на двадцать от тебя старше, а значит, имею право.

— Ничего, — согласно кивнул я, — всё верно. Сам официальные обращения не очень-то люблю. Я человек простой.

Водка сразу же приятной благодатью разлилась по желудку, — небольшое количество спиртного в данном случае было как раз к месту. Ребята, не обращая на нас внимания, быстро доели свою картошку, и, набрав с собой в полуметрового диаметра фарфоровое «сиротское» блюдце целую кучу пирожков, убежали в зал смотреть телевизор.

— Вот так и живём, Андрюха, — по интонации Чернова чувствовалось, что хмель его порядочно разобрал, — по-простому, как ты говоришь, без привилегий. Раньше я много зарабатывал, — и жили лучше, а сейчас приходится немножко поджать пояса… В общем, как бы там ни было, а детей своих я всё равно выучу, даже в таком состоянии, как сейчас. Слава Богу, они у меня не лодыри и не хулиганы. Соображают хорошо, физически тоже не обижены, думаю, подрастут — отблагодарят отца за заботу. Ты только приходи к нам, не стесняйся, мы тебя не обидим…

На глазах мужчины появились две огромные как дождевые капли слезы. Я вполне понимал его нынешнее состояние, — человек уже, по всей видимости, привык считать себя для семьи беспомощной обузой, но все равно не желал мириться с мыслью, что кормилец в доме теперь не он.

— Ну вот, опять началось. — Любовь Васильевна присела около мужа на корточки и ласково обняла его за плечи. — Не надо, Глебушка, успокойся. Всё у нас с тобой хорошо, живём ведь не хуже от других людей, не бедствуем, на нехватку денег не жалуемся. Зачем же так расстраиваться?

— Я, пожалуй, пойду. — С жёсткой табуретки мне удалось подняться с определённым трудом, — маленькая доза водки все-таки вызвала какую-то непонятную тяжесть в организме. — Спасибо вам за гостеприимство и за ужин.

Я прошёл в прихожую и спешно начал одеваться. Одним глазом смог заметить, как Чернова ласково погладила мужа по голове и без какой бы то ни было брезгливости чмокнула его в обожжённую щёку. В мозг тут же закралось сомнение: неужели такая искренняя, заботливая и любящая своего благоверного женщина могла напропалую изменять ему с Юркой Колесниковым? Хотя, если посмотреть с другой стороны: она ведь ещё довольно молода и очень привлекательна, а муж в подобном состоянии не может её удовлетворить как мужчина. Разве стоит женщину за подобное осуждать в ее незавидном положении?

Любовь Васильевна словно поняла телепатически, что я думаю в данный момент о ней, и вышла проводить меня до двери.

— Не обижайтесь на Глеба, — виновато сказала она. — Он в таком тяжелом положении находится…

— Да, понимаю. — Я на секунду повернулся к зеркалу трюмо и натянул кепку на голову. — Не беспокойтесь, мне не за что на него обижаться. Это уж вы простите, что я так быстро сорвался.

— Он выпивает очень и очень редко маленькими дозами, — тяжело вздыхая, произнесла женщина, — но если когда выпьет, — с ним постоянно происходит вот такое. Раньше Глеб был менее меланхоличен, а сейчас… Прямо ума не приложу, что с ним делать.

— Не переживайте, пожалуйста, Любовь Васильевна. Вот увидите, все будет в порядке. — Мои ладони самопроизвольно взяли женщину за плечи, а глаза просверлили её вполне естественными нежностью и сочувствием. — Возвращайтесь к нему, — он ведь очень нуждается в вашей поддержке.

Встречный взгляд выдержать было довольно тяжело, — он без всякого стеснения выражал полную растерянность и совершенно открыто молил о помощи.

— Спокойной ночи, — с облегченным выдохом добавил я, отпуская женщину и выходя из ее квартиры. — И ещё раз за всё спасибо.

Дверь захлопнулась за мной лишь в тот момент, когда я полностью исчез с поля её зрения на нижнем этаже.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Всё следующее утро меня не покидало чувство какого-то навязчивого стыда за свои глупые мысли. Неужели я, человек здравого смысла, мог подозревать в совершении убийства человека несчастного инвалида, калеку, который без своей коляски и посторонней помощи не мог продвинуться даже на метр? Да, он, конечно, является крупным специалистом своего дела, но это ни на сколько не увеличивает его физические возможности. В любом случае они достаточно строго ограничены. Но ведь если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то Чернов мог ведь кого-то нанять для совершения убийства Колесникова. Хотя бы тех же самых своих коллег по киностудии или учеников, с которыми он раньше работал на одной съёмочной площадке.

Как только мне хотелось поскорее посетить студию «Дельта-фильм» и поговорить там с её работниками. Я уже, было, и собрался туда поехать, но в последний момент резко передумал, — кем я представлюсь киношникам, с чем к ним заявлюсь, с какими вопросами, и что, в конце концов, они обо мне подумают? Скорее всего, меня туда даже не впустят, а если и всё пройдёт гладко, — где гарантия, что кто-либо из друзей Чернова не сообщит ему о чересчур любопытном молодом человеке? Как вообще мне объяснить чрезмерную заинтересованность его персоной? А если он и есть заказчик убийства, а исполнителем окажется тот, кого я начну расспрашивать о нём? Подобное стечение обстоятельств может быть чревато для меня не слишком приятными последствиями. Возможно, на второе убийство они не пойдут, но что затаятся, — это точно, и тогда разоблачить их будет куда тяжелее…

Мне пришлось перебороть себя и выбросить эту бредовую идею из головы. Всё, что мне удалось сделать в первой половине дня, — это посетить ближайшую общественную библиотеку, где я попросил у библиотекаря — миленькой любезной блондиночки с пухлыми губками и стройными как у фотомодели ножками, которые никак не могла скрыть больше похожая на пояс шерстяная клетчатая юбка, подшивки всех периодических изданий, связанных с отечественным кинопроизводством, за последние три года.

После нескольких часов листания многочисленных газет и журналов я всё-таки нашёл ту статью, которую искал. Её размер превзошёл все мои ожидания. Вместо короткой заметки о несчастном случае, происшедшем на съёмочной площадке, очерк о нём помещался на целом развороте журнала «Новости кино». Акулы пера не поскупились на подробные описания события. Случай был изложен в полной своей версии со всеми неправдоподобными нюансами и возможными гипотезами. Вдобавок ко всему, на страницах журнала поместили несколько фотографий, одна из которых изображала ещё здорового Глеба Чернова во время съёмок очередного фильма, вторая во всей красе демонстрировала его в больничной палате, уже немного «собранного» врачами, на третей же была запечатлена взорвавшаяся машина. По сравнению с грудой металла, оставшейся от «Опеля» Юры Колесникова этот автомобиль выглядел только что сошедшим с конвейера. Весь каркас оставался целым, даже колёса не пострадали, — сгорело лишь только то, что было внутри.

Как описывалось в «достоверном источнике», дверь машины во время взрыва была открыта, что и спасло неудачливого пиротехника от смерти, — взрывной волной его выбросило наружу. Позвоночник он сломал уже несколько позже, когда, неуклюже перевернувшись в воздухе, ударился спиной о находящийся невдалеке от машины высокий бетонный бордюр.

Больше ничего интересного из статьи почерпнуть не удалось. Было много чего описано, но ни одной фамилии ученика Глеба Семёновича я так и не нашёл. Да и не могло быть ее в журнале, хоть смотри каждую букву в отдельности под микроскопом.

Данное «произведение» было написано каким-то бездарным корреспондентом, уровень образованности которого был явно несколько ниже уровня Жоры Половника, наверняка, дилетантом в своём деле. Ели даже в какой-то газете и было что-либо ещё об этом случае — вряд ли это повысило бы мой интеллектуальный уровень. Тем более, что время на дальнейшие поиски информации у меня напрочь отсутствовало, — с обеда нужно было обязательно ехать домой и готовиться к новому визиту…