Теорема сводных (СИ) - Фокс Вероника

— С этого часа, ты наказан! — парирует отец, строгим голосом.

— Я не маленький ребенок, чтобы ставить меня в угол! Была бы мать жива, она бы вправила тебе мозги!

В столовой вновь возникает тяжелая тишина. Батя разъярен, как бешеный бык. Анна сидит смирно и слова не вставила, будто бы в рот воды набрала. А Лия и вовсе, по ее испуганному виду, хочет побыстрее скрыться от всего этого.

Не дожидаясь, что батя что-то еще добавит, демонстративно выхожу из столовой и направляюсь на задний дворик. Хлопаю дверью, дав понять, что я не желаю разговаривать ни с кем из присутствующих. Более того, мне не хочется никого из них видеть. Достаю пачку сигарет, вдыхая прохладный воздух. Ветер едва ли заметно колышет листву. Где-то воют собаки. Где-то слышен смех подростков. Чиркаю зажигалкой и прикуриваю. Никотин обжигает легкие и я ощущаю, как расслабляюсь.

Лицо медленно начинает дергать. Мне дали больничный, поэтому я не буду появляться в институте около недели, а то и больше, пока все это не заживет до конца. Делаю еще одну затяжку, потом третью. Мне хочется верить, что Лия — со мной заодно. Что ей так же, как и мне, противно видеть эту клоунаду от родаков. Противно до такой степени, что она готова высказывать свою точку зрения без опасений и страха. Но, по всей видимости, Лия все равно будет переживать за то, какие отношения у нее будут с матерью. Мне становится интересно: куда ушел ее отец? И, как долго Анна знает моего отца? Эти вопросы не дают расслабиться.

Делаю еще одну затяжку и дверь на задний дворик открывается. Не оборачиваюсь, но чувствую, что пришла Лия. Краем глаза вижу, что она закрывает дверь за собой и тихонько садится около мне, на ступеньку.

Мы сидим молча. Думаю, сейчас слова совершенно не нужны, потому что и я, и сводная понимаем, что батя совсем съехал с катушек. Это вечные упреки в мою сторону выглядят так, словно мне десять лет и я тоскую кошку за хвост прилюдно. Но, на самом деле — в моих действиях нет ничего, что могло бы привести разговор в то русло, в которое сводит батя.

— Ты как? — тихим голосом спрашивает Лия.

— Нормально, — вру ей. Ни хера я не нормально. Вообще. Мне хочется выплеснуть всю злость, которая поступила к горлу. Всю ту ненависть, которую сейчас испытываю по отношению к отцу.

— Как нос?

— А как он должен быть, когда по нему били кастетом? — спрашиваю тихо у Лии на немецком, повернув голову. Мы встречаемся взглядами. В омуте ее зеленых глаз мелькает искра сочувствия. Такая маленькая и едва заметна, что мне становится не по себе. Между нами нависает молчание. Лия смотрит мне в глаза, а я смотрю в ее глаза. Ловлю себя на мысли, что мы все не так начали. Эта псевдо ненависть, которая появилась между нами, лишь защитный барьер от израненных чувств. У Лии, также, как и у меня — болит сердце за наших близких. Болит душа от потери тех, кого мы любили. Эта боль, как мне кажется, сближает нас. Практически насильно заставляю себя отвести взгляд от сводной. Затягиваюсь сигаретой и выдыхаю клубок серого дыма.

— Наверное, больно, да?

— Не большее, чем ударится мизинцем об угол, — тихо отвечаю, продолжая вглядываться в темное небо.

— Это очень больно, — говорит Лия на идеальном немецком.

Я усмехаюсь.

— Спасибо, — говорит она тихо.

Поворачиваю голову к ней и спрашиваю:

— За что?

Взгляд сводной наполнен добротой и состраданием. Она мягко улыбается, практически едва заметно вздернув уголки губ.

— За то, что ты на мой стороне, — добавляет она.

Мы сидим так близко, что мне кажется, по моему телу проходит едва ощутимы разряд тока. Губы Лии приоткрыты. Они пухлые, манящие, запретные. Сводная — красивая. И единственное, что я сейчас отчетливо определил про себя, так это то, что меня чертовски сильно тянет к ней.

В особенности, к ее губам.

Соблазн настолько велик, что захватывает дух. Перекрывает кислород. Лия становится для меня дозой. Дозой, которую слишком сложно заполучить. Дозой, которая позволит мне дышать дальше полной грудью. Но что будет с нами, если мы переступим эту черту?

Всю ночь я ворочался. Нос болел, а голова подавно. Я не мог уснуть, вспоминая то, насколько близко Лия сегодня была ко мне. Насколько сильно усилилась наша связь. Мне казалось, что аромат ее духов до сих пор щекочет в носу. Я то и дело поворачивался с одной стороны на другую, подминая подушку, чтобы было удобней. Но эти действия не увенчались успехом.

Утром я встал раньше всех. Быстро сходил в душ, стараясь не разбудить сводную, а после, вышел на пробежку. Холодный ветер обжигал мою кожу. Я бежал и бежал, покуда ноги не стали ощущаться напружиненными, а в горле не пересохло. Присев на лавочку, чтобы передохнуть, открыл бутылку с водой и сделав несколько глотков, шумно вдохнул носом. Сердце норовило выпрыгнуть из груди, а голова гудела. Наверняка, идея сделать утреннюю пробежку была настолько глупой, что осознал я это лишь сейчас. И обратно уже я пошел в развалочку, стараясь справиться с натиском шума в ушах. Город только просыпался, и, мне казалось, что в это мгновение он прекрасен. Улочки освещало солнце, едва ли касаясь лучами земли, легкий ветерок ласкал зеленую листву. Сентиментальности прошибли меня насквозь, стоило мне вновь подумать о Лии. В горле комом встал вопрос, на который я никак не мог найти ответ. Дойдя до дому, я аккуратно зашел внутрь, стараясь не разбудить никого, прикрыв за собой дверь. Поднявшись на второй этаж, я машинально остановился около комнаты Лии, дверь которой была немного приоткрыта. Толкаю ее вперед.

Сквозь плотные шторы пытаются продраться лучи солнца, едва ли касаясь светлого ламината. В кровати тихо сопит Лия, повернувшись лицом к стене. Ее каштановые волосы разбросаны по подушке, а тело, с каждый размеренным вздохом поднимается и опускается на выдохе. Делаю два шага и останавливаюсь около кровати сводной. “Ты такая милая” — проносится в моих мыслях. Мне хочется дотронуться до ее плеча, лечь рядом и вдохнуть приятный аромат духов, но… я пересиливаю себя. Сжав руку в кулак, отворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Нужно принять душ и привести себя в порядок, хотя, с такими увечьями вряд ли я буду выглядеть так, что все в норме. Быстро приняв душ и переодевшись, слышу, что сводная проснулась. Ее будильник отдавался эхом в коридоре. Следом шаги в ванную комнату и двойной звук щелчка. Мне ничего не остается, как лежать на своей кровати и залипать в планшет. Ждать, когда сводная спустится вниз и будет время для выхода в институт. Ее все равно придется вести на тачке, потому что транспорт отсюда ходит медленно, да и она может заблудиться.

Проходит полчаса и я спускаюсь вниз. Сводная ест хлопья и залипает в телефон. Ни бати, ни Анны нет, а это значит, что они встанут позже. Сую руки в карманы джинсов и застываю в дверном проеме. Лия переводит на меня свой взгляд и прожевав хлопья, говорит:

— Доброе утро.

— Доброе, —холодно отзываюсь я. Мне бы и самому нужно бы перекусить, но что-то ничего в горло не лезет. — Я тебя отвезу в универ.

— Не стоит, — холодно отзывается она. — Я сама…

— Я сказал, что отвезу тебя в универ, — повторяю четче, чтобы сводная подняла мои намерения. — И это, не оговаривается.

— Ладно, — роняет та, но в ее глаза пролетает искра благодарности. Такая маленькая, что едва ли уловимая. Прохожу в кухню и наливаю себе стакан воды. Делаю три глотка, морщась от ноющей боли.

— Болит? — замечает Лия, смотря на меня исподлобья.

— Терпимо.

— Ты мазал мазью?

— Нет еще, — отвечаю на автомате, хотя самому очень приятна мысль, что Лия переживает за меня. Это очень, знает ли… будоражит кровь.

— Нужно намазать, чтобы быстрее оттек спал, — отвечает Лия, поглощая очередную ложку с хлопьями.

— Сам разберусь, что мне мазать, а что нет, — фырчу в ответ, а Лия пожимает плечами.

— Ладно….

На этом наш утренний диалог закончился.

— Буду ждать тебя в машине, — отвечаю ей и не дождавшись ответа, направляюсь в гараж, прогревая тачку. Включаю тихо магнитолу, выкрутив звук на минимум. Салон машины заполняется качественным роком, который ласкает слух. Одна мелодия сменяется другой, и я не замечаю, как пролетает время. Мне любопытно, что сводная думает обо мне? Спрашивать, конечно, мне гордость не позволит. Однако, что-то внутри мне подсказывает, что я нравлюсь сводной. Что между нами рушится стена, которую мы сразу же выстроили, как только друг друга увидели. И это, черт возьми, очень воодушевляет!