ДЕНЬ ГРЕХА - Сандра БРАУН

– Возможно, есть один способ, мистер Бейзил.

У Пинки имеется ахиллесова пята – это Реми.

Берк опрокинул в себя виски. Оно обожгло горло, на глаза навернулись слезы. Берк закашлялся.

– Что такое «реми»?

Глава 10

– Реми, нет нужды напоминать, что это уже третий случай за нынешний семестр.

– Да, сестра Беатриса. Я хорошо это помню. – Она непроизвольным виноватым жестом, оставшимся еще со времен учебы в школе, разгладила юбку на коленях. – Совершенно согласна с вами. Фларра ведет себя непозволительно.

– Мы отвечаем не только за образование наших девочек, – продолжала монахиня, – но и за их нравственную гармонию и эмоциональную стабильность. В нашей школе уделяется очень серьезное внимание всем аспектам развития наших воспитанниц.

– Именно поэтому Фларру поместили сюда.

– Она нарушает правила, установленные для ее же безопасности, равно как и для воспитания самодисциплины. Если подобное случится вновь, мы будем вынуждены исключить ее.

– Понимаю, – пробормотала Реми, чувствуя себя так, словно это она была виновата в нарушении дисциплины.

Хотя прошло двенадцать лет с тех пор, как она окончила школу при монастыре Святого Сердца, все выговоры и нотации, полученные ею в свое время за непослушание и плохую учебу, намертво засели в памяти. Милосердие – неотъемлемая часть монашеского звания, однако администрация школы умела раздувать мелкое непослушание до размеров смертного греха.

– Можно мне поговорить с ней наедине? Сестра Беатриса встала.

– Разумеется. Не более пятнадцати минут. Можете воспользоваться моим кабинетом. Пожалуйста, передай мистеру Дювалю мой привет и благодарность за последнее пожертвование. Его щедрость не имеет границ. Благослови его Господь.

– Я передам.

Сестра Беатриса подошла к Реми, положила ей руку на плечо.

– Как ты живешь, Реми?

– Очень хорошо.

– Ты счастлива?

– Конечно.

Прежде чем стала директрисой, монахиня преподавала английскую литературу. Когда требовалось, она могла быть очень строгой, но девочки любили ее за справедливость и доброту. Она была преподавателем по призванию, но с тем же успехом могла бы работать психологом. Или детективом. Она заглянула в глаза Реми с обескураживающей проницательностью.

– Я часто о тебе думаю, Реми. И молюсь за тебя.

– Спасибо, сестра.

– Иногда я спрашиваю себя… – Она не договорила и вдруг переменила тему:

– Я люблю всех девочек, которых Господь отдает под мое покровительство. Но я – человек. И каждый раз бывает одна, которая трогает мою душу особым образом. Ты не удивишься, Реми, если я скажу, что ты была одной из таких девочек. Боюсь, мне не удавалось скрыть свое пристрастное отношение ни от кого, в особенности от тебя.

– Да, я чувствовала вашу любовь. Я по-прежнему благодарна вам за участие, в котором я тогда больше всего нуждалась.

– Я очень хотела, чтобы ты стала счастливой. Мне становится страшно при одной мысли, что твои надежды и чаяния на счастливую жизнь не сбылись.

– Если сегодня я кажусь расстроенной, то это из-за выходок Фларры.

Сестра Беатриса снова посмотрела на Реми долгим задумчивым взглядом, погладила ее по руке.

– Да не волнуйся ты так. Твоя сестра – чудесная девочка. Только чуть более упрямая и импульсивная, чем ты.

– А может, просто более смелая.

– Возможно, – усмехнулась монахиня. – Ты пришла к нам позже, чем она. Ты лучше знала жизнь.

– То, что я успела узнать, было не слишком привлекательным.

Сестра Беатриса сочувственно улыбнулась.

– Фларра считает, что ее отгороженность от внешнего мира – проклятье, а не благо. Ее проблема – не столько непослушание, сколько любопытство. Она постоянно ощущает свою несвободу. – Чуть поколебавшись, монахиня заметила:

– Мне было бы очень жаль расстаться с ней, но все же… Не пора ли вам подумать о переводе ее в другую школу, где бы она могла больше общаться с своими сверстниками и лучше узнавать жизнь?

– Я подумаю.

Сестра Беатриса медленно удалилась. Она двигалась грациозно и очень тихо, слышен был лишь шорох монашеского одеяния и постукивание четок.

Словно по контрасту, Фларра как вихрь ворвалась в кабинет и захлопнула за собой дверь. Она бросилась в кресло и исподлобья уставилась на старшую сестру. Лицо ее дышало бунтарством и непокорностью.

– Ну? Они меня выгоняют? Очень бы хотелось.

– Не надейся.

Злое выражение сменилось горьким разочарованием, глаза наполнились слезами.

– Реми, я не могу здесь больше оставаться!

– Поэтому ты и три твои подружки решили сбежать?

– Мы недалеко оторвались.

– А куда вы хотели пойти?

– Во Французский квартал.

– Так поздно? Господи, это же полная безответственность и сумасшествие, Фларра! Во Французском квартале гулять ночью небезопасно.

– А откуда мне было знать? Я же там никогда не была.

– Мы с Пинки водили тебя туда много раз. Ты ела в роскошных ресторанах, покупала одежду в лучших бутиках.

– Подумаешь, с тобой и Пинки! Это совсем не то, что пойти туда с подружками.

Реми была вынуждена признать правоту сестры и мягко ответила:

– Да, наверное, ты права.

Мгновенно уловив перемену в сестре, Фларра с любопытством спросила:

– А ты убегала отсюда?

– Один раз, – призналась Реми с озорной улыбкой. – Еще с одной девочкой. Но нас не поймали. Мы вернулись прежде, чем сестры обнаружили наше отсутствие.

– Если бы ты сегодня призналась в этом сестре Беатрисе, она бы наложила на тебя покаяние.

– Очень может быть, – рассмеялась Реми. – Но тогда я больше боялась, что об этом, узнает Пинки.

– Сколько тебе было лет?

– Семнадцать. Почти.

– Ты вышла замуж, когда тебе было семнадцать.

– Да. На следующий день после окончания академии.

– Какая ты счастливая, – проворчала Фларра, понурив голову. – У тебя был мужчина, который любил тебя как сумасшедший, так, что даже не мог ждать слишком долго. Все мои подружки говорят, что это жутко романтическая история. Как он стал твоим опекуном, заплатил за твое обучение, потом сразу на тебе женился.

В те времена Реми это тоже казалось очень романтичным. Пинки, словно рыцарь в сияющих доспехах, вырвал ее и Фларру из мерзкой жизни и буквально спас от верной гибели. Кажется, это произошло целую жизнь назад. Если быть точной, ее жизнь.

– Однажды обязательно появится мужчина, который влюбится в тебя, как сумасшедший, – заверила сестру Реми.

Фларра была красивее сестры. Ее живые глаза светились нежной зеленью; волосы, черные и блестящие, как у сестры, вились непослушными кудрями. Отцы у них были разные, девочки их никогда не видели, родственников у матери не имелось, так что можно было только догадываться, откуда у Фларры эти вьющиеся волосы.