Мозес - Ярослав Игоревич Жирков

её осмотрел.

– Роскошно! – клиент пошел к двери. – Зачем тебе рождественская ёлка, ты же жид! – вскрикнул он и, не дожидаясь ответа, хлопнул дверью, да так что венок упал на грязный снег.

Покупатели сделали вид, что ничего не произошло, и продолжили изучать товар. Ицхак печально вздохнул и пошел вешать венок на место. Мимо ребенка он пролетел, даже не заметив.

– Здравствуйте! – раздался детский голос.

– Привет дитя, что привело тебя ко мне? – вопрос застал Йозефа врасплох.

– Я же Йозеф! Приходил с Розой в конце лета.

– Боже мой! Дети в этом возрасте так быстро меняются, я право тебя не узнал! – воскликнул Ицхак и рассмеялся. Он повесил венок и вошел в магазин.

– С наступающим тебя Рождеством! – торжественно сказал он.

– Спасибо. И вас. А почему… – колебался спросить Йозеф, – почему вы празднуете рождество? – выдавил, наконец, он. Отец не раз говорил ему, что евреи не празднуют этот праздник, потому что не приняли и убили Христа.

– Понимаешь, – начал Ицхак после тяжелого вздоха, слишком часто ему приходилось рассказывать об этом, – не суди меня только по моей внешности или фамилии, как любят многие это делать. Это же намного проще, чем поговорить и понять, что да как. – Последние клиенты вышли из магазина. – Я христианин, католик. Мой прадед принял христианство, чтобы жениться на католичке. Я никогда иудаистом не был и родители вплоть до третьего колена евреи-католики. Не самое удачное и редкое сочетание. Никто не принимает за своего – христиане относятся с недоверием, а иудеи считают предателями. И ничего с этим уже не поделаешь, – сказал он. В детском уме Йозефа стали возникать вопросы, ответ на которые взрослым показался бы настолько очевидным, что даже не стали бы задумываться об этом.

– Ну, внешность вы не можете изменить, а почему бы вам не сменить религию? – с искренним непониманием спросил он. Ицхак от удивления поднял брови, и лоб его изъели глубокие морщины.

– Так нельзя. Я был рожден, крещен и жил католиком всю жизнь, и если уйду, как тогда держать ответ перед богом? – Йозеф задел самую трепетную струну в душе Ицхака. Его голос содрогался, произнося каждое слово.

– Но, а ваши предки, они же сменили… – Ицхак жестом прервал Йозефа, он и так догадался, что хочет сказать ребенок.

– Не сейчас об этом, пожалуйста! – Ицхак закрыл лицо руками, а когда убрал, он улыбался, как ни в чем не бывало. – С какими намерениями вы почтили меня своим визитом? – Резкая смена настроения пугала, словно закрыв лицо руками, он надел маску.

– Я эм… – Йозеф совсем забыл, зачем пришел и ничего не придумал кроме как спросить: – Как идут ваши дела?

– Совсем недавно казалось, что прекрасно. У людей появились деньги, и они их тратили, а я зарабатывал. И даже подумал тогда, что дела налаживаются, а страна, наконец, оклемалась от череды инфляций, бедности, разрухи. Но не тут-то было. В Америке начался кризис, заражая им все страны в особенности нашу. Сценарий десятилетней давности, кажется, повторяется. Депрессия, безработица, но ты наверняка еще не понимаешь значения этих слов, – Ицхак совсем на мгновение погрустнел. Со своего стола он взял конфету и угостил Йозефа.

– Спасибо. Красивая ёлка. У вас тут всё так поменялось.

– Да, я продал многие габаритные вещи и решил сделать переобстановку, теперь даже дышать стало легче, – он глубоко затянул носом воздух: в нем витал аромат хвои. – Чувствуешь? Это запах рождества! Этот год, несмотря ни на что, явно удался, я столько всего продал!

В голову Йозефа тяжелым напором ударила кровь. Он вспомнил о цели визита.

– А, помните, у вас было письмо на витрине? – спросил Йозеф с тлеющей надеждой. – Что там было написано?

– Ты можешь сам прочитать, если хочешь! Я убрал его с прилавка, многие думали, что оно продается, а на самом деле я так искал того, кто возможно связан с этим письмом. Но столько лет уже прошло, и я отказался от этой затеи.

– Я хочу прочесть! – ответил Йозеф и тлеющей уголек надежды разгорелся пламенем.

– Одну минуту! – сказал Ицхак. В закрытую дверь магазина кто-то упорно стучал.

– Почта! – ответил голос с улицы. Ицхак удивленно почесал затылок. Он отворил дверь. На пороге стоял худой длинный мужчина с тонкими усиками в форме почтальона. Он протянул хозяину магазина потрепанный конверт.

– Здравствуй, Клаус!

– Здравствуйте, гер Фаерман. Распишитесь здесь, и вот здесь, – сказал Клаус, протянув стальное перо. Ицхак поставил две размашистые росписи и забрал письмо.

– Мы немного запоздали с доставкой, но знаете, вся эта волокита.

– Да, да я понимаю, – Ицхак выпроводил почтальона и запер дверь. Взглянув на адрес отправителя, лицо Фаермана побледнело как рождественский снег. Он взял из тумбы маленький ножик, вскрыл письмо, и совсем позабыв о Йозефе, принялся читать. Часы начали отбивать четыре часа, и с каждым ударом лицо Ицхака всё больше покрывалось потом.

Одновременно с последним ударом Ицхак ударил рукой по столу и выронил письмо. Не сказав ни слова, он убежал на второй этаж, в квартиру.

Йозеф поднял листок с пола и положил на стол. Еще одно загадочное письмо начало играть с его воображением. Оглянувшись на лестницу, он взял лист и стал разбираться с написанным уже выцветающими чернилами текстом.

«Ицхак Фаерман! Это моё последнее письмо. Тратить деньги на телеграммы уже не вижу никакого смысла, все они уходят, словно в пустоту. И либо почта настолько плохо работает, либо ты подлый обманщик! Поэтому хочу, чтобы ты знал, как тяжело нам пришлось эти первые два года в Америке без денег, пусть твоя совесть будет тебе палачом, если она у тебя есть. Наличность, что ты дал при сделке, кончилась в первые два месяца, мы опять начали недоедать, как тогда, в Германии. Дочь заболела, а местные врачи три шкуры дерут с пациента. Я опять влез в долги, чтобы хоть как-то выжить. Каждый день я ожидал извещения о денежном переводе и каждый раз ничего. С самого начал я был не уверен в тебе. Ты променял нашу веру на христианскую, и похоже решил, что тем самым лучше нас. Но Мария, она тебе верит, убеждает меня, что у тебя просто проблемы. Уж лучше пусть будет так. Но я не верю. Но всё-таки прикрепляю к письму номер банковского счета. Постарайся оправдать её доверие. На этом всё.

                                           Амрам Циммерман»

По лестнице с грохотом тяжелых ботинок спускался Ицхак, держа в руках стопку бумаг. Йозеф бросил письмо на стол.

– Извини, у меня дела. Заходи после нового года, – сказал Ицхак и, схватив письмо, вместе с Йозефом помчался к