На той стороне (СИ) - Шарапов Кирилл Юрьевич

— Вран, это боярин Воронцов, он поедет с тобой, приказ Кина.

Водила только кивнул и вежливо поклонился своему нежданному попутчику.

— Очень приятно, Ваше сиятельство, пожалуйте внутрь, на улице сегодня очень сыро.

Константин кивнул, но прежде снял с плеча карабин и отнял штык, перевернул его и снова закрепил на стволе, убрав его в специальный отсек в ложе. И только потом, струсив влагу с плащ-палатки, залез внутрь.

— Ваше сиятельство, может убрать винтовку справа от себя, между сидением и кабиной есть специальный крепеж. Так боярину будет удобней, — вежливо произнес водила, видя затруднение Воронцова.

— Благодарю, — убирая оружие, с достоинством ответил Воронцов.

В кабине пахло крепким табаком. Вран не позволял себе на него пялиться, только косился, ему было очень интересно задать множество вопросов, но социальная стена не давала этого сделать. Понимая, что по положению Воронцов гораздо выше водителя и, учитывая, что тот курит, Константин без спроса достал трубку и принялся ее набивать. Возражений не последовало, водитель отнесся к подобному равнодушно, зато его глаза расширились, когда он увидел дорогую магическую зажигалку. Воронцов выпустил облако дыма в смотровую щель, стекол в кабине не было, все забрано металлом, сильно ограничивая видимость. Вентиляция, как ни странно, присутствовала, и она вытягивала дым наружу, вот только Воронцов не понял, как та работала, может, тоже магия.

Колонна тронулась, скорость, не сказать, что высокая, километров сорок в час, но лучше медленно ехать, чем идти под промозглым весенним дождем. Когда водитель завел двигатель, Воронцов удивился, он ждал рыка на повышенных оборотах, но машина, похожая по виду на советскую трехтонку, слегка вздрогнула. Двигатель жужжал, это походило на работу тихой электро-кофемолки, чем на работу агрегата, который двигает вперед несколько тонн железа и груза. Продолжая курить, Константин старался не выдать своего недоумения, он чужак, и ему все интересно, но стоит ему спалиться на чем-то, и конец.

Машины шли ходко, старая имперская дорога, на удивление, была в довольно приличном состоянии. Изредка колеса попадали в небольшие ямы и выбоины, до асфальта тут не дошли, так что, все было мощено диким камнем, но даже спустя шестьдесят лет, это было лучше, чем любая среднестатистическая дорога в областях России, спустя два года после укладки нового асфальта. Да и подвеска у грузовика оказалась на удивление неплохой, машина плавно покачивалась на рессорах, не доставляя Воронцову никакого дискомфорта. Вот только отсутствие лобового стекла раздражало, смотровая щель в толстом металлическом листе на уровне глаз не давала в полном объеме рассмотреть местность. Как Вран вел машину, вообще загадка. Кстати, присмотревшись к стальному листу, Константин увидел несколько выпуклых мест, явно похожих на последствия попадания пули, не пробило, но броню покоцало.

Не спеша, докурив трубку, бывший частный детектив задумчиво посмотрел на сгоревший табак, выбить трубку, никакой возможности нет, в тонкую смотровую щель ей не пролезть. Водитель, косившийся на него, понял затруднение попутчика и с максимальным уважением произнес:

— Ваш Благородие, вы на порог справа от вас вытряхните, а как остановимся, я ветошью смахну, до привала еще часа два пилить.

— Благодарю, — стараясь пародировать виденное в кино поведение аристократии конца девятнадцатого начала двадцатого века, ответил Константин.

Пока чистил трубку, Воронцов припоминал все, что видел в этих фильмах, особенно в старых, а не новоделах, сляпанных на коленке. Оживлял в голове диалоги, манеры, поведение с различными сословиями. Оказалось, что память — штука хитрая, она выдает кусками то, что считалось ранее совсем ненужным и давно забытым. Хотя тут другой мир, и может это глобальная ошибка, нормы поведения в разных странах-то отличаются, а уж во вселенных и подавно, но другого источника у самозваного боярина Константина Воронцова не было. Вот, например, можно же обратится к водителю с вопросом, а как? Как назвать человека непонятного социального статуса? В родном мире — это не проблема, но он сейчас заметно выше по положению, его называют то ваше сиятельство, то ваше благородие, а как обратится к простому человеку с высоты его фальшивого положения боярина?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Милейший, — наконец, выбрал он форму обращения, услышанную в одном из фильмов. — Я издалека, и в здешних местах никогда не бывал, не расскажешь ли ты мне о крепости, в которую мы направляемся. Чем живет? Чем торгует? Кто комендант и владетель? Опасна ли дорога?

Если обращение и удивило водителя, то он это никак не проявил.

— Ваше благородие, — озадачился Вран, — вопрос сложный. Ну, земли вокруг крепости не коронные, управляет там барон Вильгельм Тротт, он из древнего латинянского рода. Его далекий предок бежал в империю давным-давно, никто и не помнит, сколько веков прошло. Так вот, значит, короной ему были дарованы земли по берегу реки Ужа, затем заложена крепость Заречкая для защиты северных рубежей. Предок нынешнего правителя справился, и даже в результате нескольких военных конфликтов с местными мелкими княжествами отодвинул границы баронства на несколько дней быстрой скачки на север, а затем Светлейший князь Константин II в результате войны захватил все дикие княжества и объявил о создании империи.

Воронцов, которому было жутко интересно, старался не показывать, что он этого всего не знает, ведь, по идее, он аристократ и должен знать историю родного государства. Хорошо, что Вран был любителем поболтать. Особенно полезным было то, что имя Константин в этом мире известно, и его носил светлевший князь, великий объединитель.

— Так вот, значится, — продолжил водитель, — нынешний барон Тротт уже восьмой по счету потомок основателя крепости, владеет он землями вокруг нее, городом, который за многие века возник вокруг, они давно срослись и теперь все это называется Заречск. А вы, Ваше Благородие, сами, откуда будете?

Воронцов замер, вопрос скользкий, можно поиграть в таинственность, но это значит, возбудить лишние подозрения.

— Это, милейший, тайна, — наконец произнес он. — Но направление укажу — с востока старой империи.

— Ох тыж, — присвистнул Вран, — далеко вас от дома занесло. Мы с тех мест уже годков, почитай, десять никого не встречали.

— Ты рассказ продолжай, — напомнил о теме разговора Воронцов.

— Значится, Тротт баронствует, семья у него небольшая — жена, две дочки и престарелый дядюшка, брат прошлой баронессы. Налоги посильные, малая золотая куна в месяц, даже бездельники умудряются платить. Живем мы сельским хозяйством и несколькими рудниками, как раз наш караван возвращается с Толбовского торжища, муку возили, картошку, да много чего, что после зимы в излишках осталось. Еще ткани производим, — продолжил он. — Рыбная ловля, озеро-то, в которое Ужа впадает, большое, да и сама река не из последних, метров четыреста в ширину. Рыбы у нас много и самой разной, есть и редкая, за которую золотыми кунами платят.

Константин отметил, что понятие метр тут присутствует, и проклятый упомянул, что расстояния измеряются в километрах, это радовало. Интересно, откуда пришло, мир-то другой, а вот оно как вышло, многое схоже. Он припомнил карту старой империи, город Толбовск располагался примерно в шестистах километрах от столицы на запад. Был он крупным, настолько, что, в отличие от всякой мелочи, обозначался не просто кружком на карте, а, как и столица, был нарисован в виде нескольких домиков. Но это можно будет потом уточнить по атласу, который сейчас свернутый хранился в кожаном тубусе, притороченном к ранцу вместо скатки.

Машина начала поворачивать, Воронцов наклонился к смотровой щели. Все, дорога, идущая вокруг города, кончилась, и машины снова шли на север прямо через черный дремучий лес. Снаружи сразу стало темнее, кроны были какие-то особо густые, широкая дорога сузилась до двух полос, сразу было видно, что по ней катаются регулярно, ямы стали встречается чаще.