Ночь с роскошной изменницей - Галина Романова

– Почему ты смутилась? Из-за босоножек?

– Да.

– Я так и думал. Ты смутилась из-за хлястика, который подсунула под пятку. И еще из-за юбки, что помялась, так?

– Да, да!.. – Слезы в глазах не просто кипели, они разрывали кожу зажмуренных век.

– Ты все такая же смешная, Сонька! Ничего не изменилось… Ничего… И ничего не прошло, слышишь?

– Да. – Ожидание его рук на себе стало таким болезненным, что она всхлипнула, повторив: – Да, не прошло!

– Ты по-прежнему любишь меня? – Его палец коснулся нелепой клоунской морды на ее футболке и сделал абрис чудовищного клоунского оскала. – Смешная рожица… Ты разлюбила меня, Сонька?

– Нет.

В тот момент ей не надо было зажмуриваться. Ей следовало смотреть во все глаза на него и не пропускать, не подпускать, не позволять, а она позволила.

Чувства, от которого она едва не сошла с ума, было слишком много даже для двоих. Никита опешил и пару раз в шутку назвал ее бесстыжей распутницей, но не противился ничему. И она не противилась тоже. Ее все, кажется, устраивало.

Лишь потом, когда неизбежный момент истины наконец-то наступил, она его спросила:

– А зачем же тогда?!

– Что зачем? – Сильные руки Никита задвинул под подушку и, лежа на животе, со странным хитрым выражением рассматривал ее.

– Зачем же тогда все это?! – она обвела рукой территорию собственной спальни, свесила ноги на пол и поспешила отодвинуться от него подальше. – Зачем тогда все это было нужно?!

– Что «все»? – хитрость вытеснила откровенная лень, и Никита сонно зевнул. – Разве тебе было плохо?

– Нет, но…

– Вот видишь! А что еще нужно, милая? Ну, зачем, скажи, надо что-то непременно выяснять, усложнять, анализировать?! Зачем непременно портить славный миг, подаренный нам судьбой? Что за странные существа женщины! Непременно им мотив подавай. А если мотив всего лишь один…

– Какой? – перебила его Соня, обидевшись до такой степени, что снова чуть не разревелась. – Похоть? Это мотив?!

– Ну-уу, начинается! – Никита досадливо поморщился. – Давай договоримся… Мы провели с тобой время, так?

– Так.

– Нам было очень хорошо, согласна?

– Согласна.

– И мы ничего не станем выяснять ни сейчас, ни потом, идет?

– Шло бы, да… – Она закусила дрожащую губу с досады. – Да не лезет ни в какие ворота, Никита!

– Почему? – удивился он, ну просто совершенно по-детски.

– Да потому что ты женишься, черт тебя побери!!! – закричала она.

– И что с того?! – тоже повысил он голос. – Ну, женюсь, и что?! Ты от этого не стала менее привлекательной! Не стала менее сексуальной! И желаю я тебя от этого не меньше!

– А как же она? Твоя девушка? – Нет, она совершенно ничего не понимала и понять была не в силах в тупой мужской философии полигамности. – Она с тобой совершенно согласна? Что скажет она, узнав об этом?

– Но она же не узнает! – фыркнул Никита раздраженно, обеспокоенно заворочался, уставился на Соню, теперь уже с подозрением, и сказал: – Мы ведь ей ничего не скажем, так?.. Ты ведь не расскажешь ей о нашей милой шалости, Сонька?

– Нет, не расскажу, – мотнула она растрепанной головой. – И мне кажется…

– Что, малыш? – Никита моментально успокоился, вытянул обе руки к ней, призывно шевельнул пальцами, как ребенку, стремящемуся сделать свои первые шаги, и сюсюкнул: – Иди ко мне, моя крошечка. Мой котеночек… Так что нашей детке кажется, а?

– Детке кажется, что тебе давно пора… пойти отсюда к черту!..

И она его выгнала. Выгнала, как много лет назад, когда он еще не был столь циничен и беспринципен. И долго мучался и, кажется, страдал, когда признавался, что оставляет ее в России.

Выгнала, тут же бросилась в душ. И простояла там с полчаса, умываясь прохладной водой и слезами. Потом вернулась в спальню и принялась срывать с подушек наволочки, с одеяла – пододеяльник, с матраса – сморщившуюся от их неистового греха простыню.

– К черту! Пускай катится к черту… – шептала она со злостью.

С неутихающей злостью гремела ящиками комода, доставая новый постельный комплект. Нарочно выбрала новехонький, с этикеткой, белоснежный. Тончайший батист еле выдержал ее прессинг, поднажми она немного, точно бы рассыпался на нити.

– Разве могу я после всего этого обратиться к нему за помощью?! – не очень внятно пробормотала Соня, избегая смотреть в сторону Снимщикова.

Многие подробности она в своем рассказе, конечно же, опустила. О чувствах, к примеру, желаниях и безрассудстве, толкнувших ее в непонятно с чего распахнувшиеся объятия Никиты. Но он и сам был не дурак – Олег Сергеевич, – он же понял все моментально. Понял и не поддержал, а осудил ее стопроцентно, – глаза посматривали колко, без сочувствия.

– Нет, ну а от меня что тебе нужно? От Липатова ты сбежала – надоел, говоришь. К Никите обратиться за помощью нельзя, он мерзавец.

– Я так не говорила! – тут же поспешила вставить Соня, еще подумает, что она бывшему жениху подобным образом мстит, а зачем ей это.

– Ладно, не говорила, но он же мерзавец, коли поступает так с двумя женщинами одновременно, – резонно заметил Снимщиков, катая по столу вчерашнюю пробку от бутылки.

Как не углядела ее глазастая Софья Андреевна, прибираясь, непонятно. Может, умышленно оставила для него? Чтобы он смятение чувств своих обнажал, тем самым позволяя ей в себе разобраться?

Черта лысого, как сказал бы школьный товарищ Саня! Черта лысого вам, Софья Андреевна!

Нет у него никакого смятения и смущения нет. А есть некрасивая сторона мужской сущности, которая похотливым глазом смотрит сейчас на нее совсем не как на подследственную, и уж тем более не как на женщину, нуждающуюся в его защите. А смотрит просто, черт побери, как на женщину, и все! И все-то ему с похмельной его головы в ней нравится и кажется возбуждающим. Да так, кажется, что чуть ниже ремня его штанов стало горячо и непереносимо туго. И не хотел, да позавидовал Липатову. Тот бы давно разрулил ситуацию под себя, не позволяя гормонам задыхаться. Даже если бы и помочь не сумел.

Кстати, а он-то сможет ей помочь? Вернее, захочет ли? Нужно ему или нет с такой дамочкой возиться? Особенно после того, что она привнесла в его жизнь.

Хотя, с другой стороны…

Он ведь не собирался отказываться от этого дела, так? Так!

Собирался всеми силами и правдами доказать ее виновность, так? Абсолютно верно! Почему тогда ему должно мешать ее присутствие? Не должно!..

Но мешать будет, не смог не признать Снимщиков, снова вытаращившись на ее голые коленки. Была бы ну хоть чуточку неказистее, ну хоть на пару килограммов толще, да на десяток другой завитков бы ей в волосах поменьше, да имечко потривиальнее. А то ведь не как-нибудь, а Софья!

– И что, по-твоему, я должен сделать? – прокашлявшись, нарушил он тягучую, будто патока, тишину.

– Найти убийцу, – пискнула она и посмотрела на него с преждевременной благодарностью. – Вы ведь сможете, Олег Сергеевич.

– А если нет, что тогда? К тому же ты поспешила удрать из дома! Кто-то из соседей Сочельниковой видел мужчину, предположительно убийцу, выходящего из ее подъезда. Сейчас идет работа со свидетелями. Составляется фоторобот, так что… Тебе не о чем беспокоиться…

Кроме его собственного подозрения в ее адрес, – добавил он уже для себя.

– Пускай! – заупрямилась вдруг она. – Мне важно знать, кто это, понимаете!!!

– Найдут его и без нас с тобой, – проворчал Снимщиков, встал с табуретки и побрел прочь с кухни.

Сидеть с ней совсем рядом стало просто невыносимым. Мало того, что коленки и локти голые, так еще пахло от нее, как… Черт, как в мартовскую оттепель, когда к вечеру чуть схватывает морозцем, когда фиолетовое небо, когда тонкий хруст под ногами обещает скорое тепло, и звеневший целый день ручей тихо дремлет под прозрачной паутиной льда…

Софья тихо брела за ним следом, настырно бубня ему в спину:

– Найдут, но не того!

– Почему это? – вяло огрызнулся Снимщиков.

– С чего это вдруг так много преступников развелось и все непременно по бедные души Сочельниковых? Я не верю, что там был какой-то бомж.

– А во что ты веришь?

– Верю в то, что это был один и тот же человек, но… Доказать никак не смогу.

Он изо всех сил преступно желал, чтобы она сбилась со своего ровного тихого шага сейчас и начала падать, что ли. А он тут же поспешил бы ей на помощь и дотронулся до нее хоть на минуту-другую. Желание это сделалось почти болезненным, уж поди догадайся с чего вдруг: с похмелья ли, с того ли, что давно без Таисии и вообще без женщины, или просто из-за того, что эта ненормальная проблемная Софья оказалась такой привлекательной.

Детский сад, честное слово! Может, собственный дом поджечь и начать спасать ее из пожара? А что! Тоже вариант…

Он хмуро глянул на нее через плечо. Идет ровно и падать, кажется, совсем не собирается. А собирается, кажется, уходить.

– Ладно, черт с тобой, – ненавидя себя за подлую слабость, поправшую его профессиональные принципы, недовольно буркнул Олег и преградил ей путь к двери. – Проходи в гостиную. Я сейчас соберусь, и поедем.