Чекисты - Сборник

Письмо оказалось длинное — оно писалось на одном дыхании. Президент, полагал Ренэ, извинит своего друга за многословность — вопросы, поднимаемые им, не могут регламентироваться количеством строк.

Закончив письмо и вздохнув облегченно, Ренэ Маршан задумался над тем, каким образом надежно передать конфиденциальное письмо в Париж. Он понимал, что французский генконсул не одобрит его поступок. Пуль и Локкарт возмутятся. Надо опасаться и агентов ЧК…

Если бы Маршан не был столь впечатлительным и не оказывался бы так легко во власти своих чувств, а главное, досидел бы до конца на совещании в американском консульстве, то он мог бы узнать куда больше. Среди неизвестных ему лиц там находился и Константин — «Массино» — «сэр Рейз», правда, здесь он был одет в форму английского офицера и назвал себя Сиднеем Рейли. Он держал гневную речь против большевиков. Маршан мог бы удивиться и присутствию у генконсула Пуля Ксенофонта Каламатиано, смешанного грека, представителя коммерческой американской конторы, который, однако, ничего не говорил. Закрытая встреча пришла тогда к единодушному мнению действовать в трех направлениях,

Дезорганизация Красной Армии подкупом, саботажем, задержкой продовольственных транспортов, следующих в Москву, а также путем разрушения транспорта. Это поручалось Рейли и его сообщникам — капитану Хиллу, полковнику Берзиню из Кремля, агентам из Управления военных сообщений Красной Армии. В Петрограде эту часть плана должен был выполнять капитан Кроми.

Диверсионно-подрывная работа — взрывы, поджоги, аварии. За подготовку и осуществление ее отвечали полковник французской армии Вертамон и его помощники.

Шпионаж. Он был поручен тихому и малозаметному американскому коммерсанту Каламатиано.

…Заговор набирал новую скорость и повышенную мощь. Предполагалось, что основные действия совершатся после отъезда дипломатических представителей союзников из России.

ВЧК тем временем все более убеждалась, что заговор есть, хотя ни день «икс», ни размах заговора не отражались в чекистской версии происходящего. ВЧК добыла почти достоверные данные о том, что Константин, «Массино», «сэр Рейз» — это имена-прикрытия хитроумного английского разведчика Сиднея Рейли. В конце августа узнали одну из его московских явок — конспиративную квартиру по Шереметьевскому переулку. Агента можно было арестовать, но в ВЧК решили: «Пусть у ящерицы вырастет хвост, тогда и отрубим!»

Петерс продолжал со своими сотрудниками продираться сквозь сеть заговора, стараясь завладеть документами полной достоверности, фактами неопровержимыми. Его сотрудники все более внедрялись в лабиринт заговорщических хитросплетений. Действовали активно. «…Опасность предательских выступлений в отдельных местах пришлось устранить, не выжидая раскрытия всего… Мы ликвидировали местные заговоры в Вятке и Вологде», — отмечал Петерс.

Но все же случилось так, что сотрудники ВЧК свою работу не довели до конца. Наступила неожиданная развязка: 30 августа в Петрограде был убит М.С. Урицкий. В.И. Ленин, проницательно оценив смысл этого убийства как белый террор, позвонил по телефону в президиум ВЧК и предложил Дзержинскому немедленно выехать на место и принять должные меры. Урицкий стал не последней жертвой белого терроризма. В тот же день было совершено покушение на В.И. Ленина…

…Дзержинский, бледный и худой, с запавшими глазами, уезжал в Питер. Подошел к Петерсу, остававшемуся в Москве:

— Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!

Он сказал это скорее себе, не Петерсу.

— Феликс Эдмундович, мне сейчас очень нужны, очень нужны ваши советы, инструкции. Надо освежить голову, понять, что происходит…

Дзержинский взглянул в глаза Петерсу, сказал тихо:

— …Это из Гёте, но лучшего сейчас не придумать.

Странным был Петерс, но еще более странным казался Дзержинский; человек с запавшими глазами, всегда бесстрашный, беспощадный к себе, он в скупое время, оторванное от скупого сна, читал «Фауста».

…ВЧК исчерпала время, предоставленное обстоятельствами. Медлить было нельзя. Петерс бросился искать Рейли. Нагрянули на его московскую конспиративную квартиру, но там никого не обнаружили. Рейли, почуяв запах горелого, накануне перебрался к артистке Художественного театра А.А. Оттен. Она считала его офицером английской миссии, и, как заявила потом на суде, Рейли ухаживал за ней, и он ей нравился. (Суд оправдал артистку.) В ночь с 3 на 4 сентября Рейли ночевал у другой «знакомой» — у машинистки ВЦИК Ольги Стражевской, которая впервые встретилась с Рейли в фойе Большого театра во время работы 5-го съезда Советов. Рейли представился тогда служащим советского учреждения. За взятку в 20 тысяч рублей она выписывала Рейли пропуска в Кремль. Теперь, ночуя у Стражевской, Рейли сознался, что он вообще не русский, а англичанин. (Суд приговорил Стражевскую к трем годам тюрьмы.) В общем, как ни искали люди Петерса «обольстителя женских сердец», шпиона-хамелеона, его не нашли. И лишь потом убедились в том, что Рейли из Москвы бежал. Но куда? Знал бы Петерс в тот момент, сколько лет еще придется чекистам искать этого шпиона, находить его след и терять.

…Стрелявшую в В.И. Ленина террористку допрашивали Свердлов и Петерс. Она опустилась на стул, блуждающим взглядом водила по лицам. Ей задавали вопросы, она хваталась за волосы, истерично глотала ртом воздух. Потом ее судили, расстреляли. Приговор революционного суда был оформлен, записан рукой Петерса. Документ остался в архиве навсегда, покрывая черным забвением имя террористки, опозорившей себя в вечности.

…31 августа чекисты вошли в здание бывшего английского посольства на Дворцовой набережной в Петрограде. На шум на лестнице вышел атташе Френсис Кроми и, не слушая, что говорят вошедшие (а те предъявили документ на право обыска), выхватил револьвер. Выстрел — и был убит чекист Иосиф Стадолин. Два его товарища свалились тяжело раненные. Раздались еще выстрелы; Кроми, близкий друг Локкарта, тяжело опустился на ступени лестницы. Врач, появившийся через 10 минут, пульса не обнаружил — мертв!

Почувствовав «подземный гул», Локкарт принял решение немедленно сжечь «опасные документы». Над трубой английского консульства заструился дымок. Петерс, приехавший к консульству с двумя вооруженными чекистами, увидев странный дымок (был жаркий день!), приказал немедленно подняться на верхние этажи. На первом этаже уже находились ранее прибывшие сюда люди Петерса, но они дали маху — не обратили внимания на дым.

Все же при обыске удалось кое-что добыть, например, подготовленную к публикации фальшивую «тайную переписку», которую якобы вело Советское правительство и Германия, подложные тексты «секретных договоров». Все это Англия предполагала использовать во имя одной цели — столкнуть РСФСР с Германией.

Жаркие августовские дни в конце месяца сменились прохладой. Задул осенний ветер. По улицам понеслись первые желтые листья. Приподняв воротник легкого пальто, Локкарт перед закатом солнца проделывал моцион! стал замечать, что полнеет, намекала на это ему и Мура — баронесса Бекендорф. Он вышел на улицу в сопровождении своего молодого коллеги Гикса. Встретившийся патруль не остановил консула, красноармейцы его узнали, посторонились и проводили долгим взглядом. Локкарт, вернувшись к ужину, пришел к заключению — можно не волноваться. Локкарт, однако, ошибался. Ночью его разбудили и привезли на Лубянку.

Беседовать с Локкартом решил сам Петерс. ВЧК уже имела в своих руках текст письма Локкарта в штаб-квартиру на Севере и копию шифровки с коленкора, документа, который заговорщики доверили Шмидхену, отправленному ими в Архангельск. У Петерса лежали также и бумаги, которые удалось заиметь при обыске в английском консульстве в тот августовский день, когда англичане спешно жгли наиболее компрометирующие их документы.

…Петерс, отложив все дела, ждал, а Локкарта почему-то долго не приводили. Петерс позвонил дежурному конвою. Ответили, что дипломат попросился в отхожее место. Наконец Локкарта привели, он показался Петерсу довольно спокойным. Локкарт представился — он консул его величества. Петерс сказал, что не имеет права допрашивать представителя английской миссии, но не был бы господин Локкарт столь любезным помочь добровольно разрешить некоторые вопросы. Это необходимо, так как ВЧК располагает данными, связанными с деятельностью миссии. Локкарт великодушно согласился, присовокупив свое недоумение по поводу нарушения дипломатического иммунитета.

«Ворвавшись в мой дом, ваши люди вели себя далеко не любезно».

«Но почему вы не предъявили дипломатических документов при аресте?»

«Это было почти невозможно. Они меня просто уволокли в машину, и вот я перед вами…»