Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен - Елена Агеева

Мудрость желает одобрения лишь для того, чтобы убедиться, что она поступила хорошо; тщеславие требует похвал.

Мудрый велик и в маленьких вещах; бездельник мал и в самых великих.

Мужественный человек обыкновенно страдает не жалуясь, человек же слабый жалуется не страдая.

Мужество – сила для сопротивления; храбрость – для нападения на зло.

Мысли, подобно цветам, имеют больше блеска, когда берутся отдельно.

Мысли походят на перелетных птиц; если их не наловят сейчас же, быть может, никогда не поймают.

Мысль есть главная способность человека: выражать ее – одна из главных его потребностей, распространять ее – самая дорогая его свобода.

На политическом горизонте, так же как и на небосклоне, самые сильные грозы образуются всегда в самые ясные дни.

Наилучшая книга – та, которая заключает в себе наибольшее количество истин.

Народ, зараженный суеверием, неизлечим и становится добычею шарлатанов всякого рода.

Наслаждения походят на те цветы, которые причиняют головокружение, когда слишком долго дышат их ароматом.

Насмешки часто походят на тонкие яды, которые убивают тех, кто употребляет их.

Наша мнимая цивилизация часто бывает одним лишь утонченным варварством.

Наши лета, наши долги, наши враги всегда бывают в большем числе, нежели мы полагаем.

Наши надежды – это сновидения наяву.

Не делайте из ребенка кумира: когда он вырастет, то потребует много жертв.

Не может быть, чтобы женщина, делающая счастливых, сама долгое время была счастлива.

Не покидайте жизненного пира, не заплатив по поданному вам счету.

Не признавать медиков могут и люди образованные, отрицать же медицину могут только неучи.

Недоверчивость – это маяк мудреца, но он может разбиться о него.

Неравенство прав увеличивает общественные раздоры; неравенство деяний поддерживает общественное согласие.

Несчастна страна, у которой нет героев.

Нет наслаждений более сладостных, чем лишения, которым мы подвергаем себя ради счастья тех, кого мы любим.

Низкая душа, надутая гордость есть не что иное, как грязь, пришедшая в брожение.

Низкие души да пресмыкающиеся погружаются в грязь для того, чтобы их не раздавили.

Никто не желает старости, но все хотят долго жить.

Ничто не обеспечивает спокойствия сердца лучше умственного труда.

Нравственные правила походят на знаки, которые указывают путь на поприще жизни и показывают подводные камни.

Об уме и сердце человека можно судить по свойству новостей, которые он рассказывает с удовольствием.

Общественное мнение – это бой-баба, которая никому не позволит изнасиловать себя.

Общественное мнение – это поток; даже и тогда, когда бы удалось нам отвести его течение, мы вынуждены за ним следовать.

Общество походит на улей: нельзя подходить к нему часто без того, чтобы не быть ужаленным.

Обыкновенная душа убегает из здания своей славы, готового обрушиться; душа великая погребает себя под его развалинами.

Отнимите у мира страсти, и он будет неподвижен; снимите с них узду, и он будет потрясен; подчините их правилам, и мир пойдет к славе, к счастью.

Парнас опустел бы, если бы оттуда прогнали подражателей.

Партии разоблачают друг друга, и весьма преуспевают в этом, потому что судят одна другой по себе.

Первый шаг неблагодарности – это исследования побуждений благотворителя.

Перевод есть не более чем гравюра; колорит неподражаем.

Переводы очень похожи на оборотную сторону вышитых на ковре узоров.

Плагиатор – это нищий, щеголяющий в украденном им платье.

Подкуп, лесть, подлость, вероломство имеют тариф, хорошо известный деспотам.

Политические игры бывают противоположны жмуркам: только некоторые видят ясно, у всех прочих – повязки на глазах.

Политические предсказания – это выраженные вслух желания.

Постоянное недоверие – слишком уж большая цена за возможность не быть обманутым.

Пределы наук походят на горизонт: чем ближе подходят к ним, тем более они отодвигаются.

Прежде чем клясться женщине никого не любить, кроме ее одной, следовало бы увидеть всех женщин или видеть только ее одну.

Приветливость часто походит на мягкий и яркий пушок жесткого и горького плода.

Просвещение только тогда достигает полного совершенства, когда люди не будут иметь возможности убивать людей даже во имя правосудия.

Простота есть сознание своего человеческого достоинства.

Путь к небу залит слезами и кровью, завален развалинами и трупами, нагроможденными фанатизмом.

Пьедестал, который человек возводит с поспешностью для своего изваяния, часто превращается в лобное место.

Рассуждать с дураками – это зажигать свечи для слепых.

Ревнивец – это ребенок, который пугается чудовищ, созданных в потемках его воображением.

Революция дает иногда в повелители таких людей, которых мы не пожелали бы иметь лакеями.

Революция походит на шахматную игру, где пешки могут погубить, спасти короля или занять его место.

Редко имеют врагов не по своей вине.

Резкое различие в судьбе людей, роскошь, в которой утопают одни, и нищета, от которой страдают другие, рождение одного человека в грязной трущобе, а другого – в великолепном дворце, одного – среди преступных людей, приучающих его с самого рождения к праздности и пороку, другого – в просвещенной семье, делающей все, чтобы вызвать к жизни лучшие свойства его души, – все это неизбежно вызывает вопрос: чем виноват первый ребенок, что ему досталась такая горькая доля, и чем заслужил другой, что на его долю выпали такие счастливые условия? Если та и другая душа созданы Богом, то как же помирить с этим божественную справедливость и божественную любовь?

Самая блистательная победа бывает лишь отблеском пожара.

Самая долговременная и самая славная гробница – это хорошая книга.

Самая почетная победа – та, которую одерживают над эгоизмом.

Самое верное средство ошибаться – это считать себя непогрешимым.

Самое жестокое одиночество – одиночество сердца.

Самые красивые, но пустые стихи походят на хрустальные вазы, наполненные чистой водой.

Самые лучшие возражения для упрямца – то же, что камни на дороге: их отталкивают ногою или перешагивают через них.

Самые опасные и самые многочисленные безумцы – суть те, которые бывают ими только наполовину.

Самыми строгими бывают те, которые наиболее нуждаются в снисхождении.

Светоч истины часто обжигает руку того, кто его несет.

Свобода, вышедшая из пеленок, долго не может ходить без помочей.

Сердце алчного человека – это океан, ожидающий дождя.

Скептик похож на чудака, рассматривающего с фонарем, блистают ли звезды.

Скептицизм – это крепость, возведенная гордостью на границах знания и невежества.

Сколько бы людей безмолвствовало, если бы им было запрещено отзываться хорошо о самих себе и дурно о других.

Скорбь от потери дорогого предмета больше, чем счастье от обладания им.

Слава – это жестокосердая любовница, заставляющая очень дорого платить за свои ласки.

Следует мириться с невежеством и с глупостью как с врагами, превосходящими численно.

Словно играя в жмурки, мы гоняемся за удовольствием, а когда, поймавши его, мы снимаем повязку с глаз, оно никогда не бывает тем, что мы думали.

Слово «конституция» может быть талисманом деспотизма, заменяющего насилие хитростью.

Сознаться в своей неправоте – это быть умнее, чем были.

Спорить с дураками – это зажигать свечи для слепых.

Статуи, воздвигаемые живым, сделаны из снега и тают в лучах правды.

Судьба одинаково поражает и сильных, и слабых, но дуб падает с шумом и треском, а былинка – тихо.

Супружество подносит большой мешок, содержащий в себе девяносто девять ехидн и одного угря.

Счастье – это шар, за которым мы гоняемся, пока он катится, и который мы толкаем ногой, когда он останавливается.

Творец системы – это узник, который имеет притязание осветить мир лампою из своей темницы.

Тщеславие доводит до того, что заставляет говорить глупости, лишь бы обратить на себя внимание.

Тщеславие предпочитает клевету молчанию, но забвение душит его.

У гордости может быть благородное великодушие, у тщеславия никогда ничего не бывает, кроме низкой зависти.