10 Че Гевара-2. Невесты Чиморте - Карина Шаинян

— Спасибо, — проговорил Макс. — Рад нашему знакомству.

Горло внезапно перехватило. Эй, напомнил он себе, ты же продолжишь ловить зверей — а значит, ничто не помешает тебе заехать в Ятаки, если вдруг соскучишься. Макс знал, что вряд ли он захочет повидаться со священником, но печаль расставания все равно захватила его.

— Я думаю, мы еще встретимся, хотим того или нет, — сказал вдруг священник, глядя куда-то вдаль. — Думаю, то, что нас связало, слишком сильно. Святой Чиморте… — падре криво ухмыльнулся и дернул плечом.

— Тогда до встречи, — ответил Макс и, взяв своего мула под уздцы, повел его прочь из деревни, в которой теперь был свой священник.

Верхнее Конго, август 1965 года

В прозрачной плоской кроне акации висели десятки гнезд ткачиков. Аккуратно сплетенные из травы, домики птиц походили на какие-то неведомые мохнатые плоды. Ткачики заливались в лучах закатного солнца, почти заглушая вздохи и поскрипывания двух грузовиков-вездеходов, остывавших чуть в стороне. Саванна казалась волшебным золотистым морем — мягкая, шуршащая, пахучая трава без края, и группы акаций, как острова. Далеко-далеко впереди, там, где обрывалось плато, висела туманная дымка — словно неведомый материк, едва видимый на горизонте.

Макс довольно вздохнул. Еще один-два перехода, и экспедиция будет на месте. Высокий африканец с ритуальными шрамами на щеках, сверкнув белозубой улыбкой, поставил под акацией раскладной стул. Макс уселся, вытянул затекшие в кабине машины ноги и достал из рюкзака зачитанную до дыр книгу. На зеленой обложке мелькнул белый силуэт тираннозавра. Макс открыл первую попавшуюся страницу и погрузился в чтение. Он помнил повесть уже наизусть, но открывал вновь и вновь — книга стала для него талисманом.

Издалека донесся зловещий хохот. «Гиены все-таки смеялись последними», — пробормотал Макс и покачал головой. Уж он постарается, чтоб его экспедиция закончилась лучше, чем та, что описывалась в книге. Он рассеянно отпустил страницы, и томик открылся в самом конце, на выходных данных. Забавная опечатка, единственная на всю книгу — цифра шесть в годе выпуска перевернута вниз головой, и получается, что томик был издан в 1991 году. Иногда Макс забавлялся мыслью, что так оно и есть и что какой-то неведомый друг из далекого будущего нарочно подбросил ему

книгу.

Денег на поездку в Конго у Макса не было. Денег на организацию полноценной экспедиции — тем более. Макс уж отчаялся и готов был счесть найденную книгу насмешкой судьбы, но тут вспомнил о старшем дель Карпио.

В отличие от отца Хайме, здесь чистота крови давала о себе знать — идальго был почти слабоумен. Семья дель Карпио каким-то чудом не разорилась во время всех исторических передряг, и теперь последний Фернандо дель Карпио тратил остатки состояния на любимую игрушку — зверинец, где содержались только самые редкие и необычные животные. Правда, пока там обитали лишь пять мадагаскарских лемуров и карликовый буйвол с Целебеса, но дель Карпио не оставлял надежд пополнить коллекцию. К сожалению, аристократическая гордость и слабый интеллект сыграли с ним злую шутку: идальго отказывался говорить с любым, кто не мог похвастаться дворянским званием. А его младший брат, обещавший представить Макса, был слишком далеко.

Макс был готов сдаться и даже уговорил себя, что это было бы самым разумным решением, но его авантюризм все-таки одержал верх. Фернандо дель Карпио стал последним человеком, которому Макс представился под своим русским именем. Дивясь собственной наглости, он поведал сеньору дель Карпио, что древний дворянский род Моренковых происходит от побочной ветви Рюриковичей и он — его последний представитель, едва избежавший ужасов революции. Царского рода, добавил Макс, сообразив, что фамилия Рюриковичей благородному сеньору ни о чем не говорит.

Это произвело впечатление — достаточно сильное, чтобы Фернандо дель Карпио посмотрел сквозь пальцы на простые манеры Макса и его внешность классического метиса. Насчет потертого вида Макс не беспокоился — на свете было слишком много нищих аристократов, чтобы волноваться о таких вещах. Идальго согласился выслушать посетителя, и тут книга снова пришла на помощь. Макс не только выдал гипотезу Шалимова за свою, но и кратко пересказал повесть, представив ее события чистой правдой и добавив, что последний участник экспедиции, польский ученый, умер в Леопольдвилле, оставив после себя дневники, которые и попали таинственным путем к нему, дворянину Максиму Моренкову. «Что может быть реже живого тираннозавра?!» — экспансивно восклицал он. Один экземпляр — и зверинец благородного идальго прославится на весь мир. Дело за малым — нужны деньги, чтоб организовать новую экспедицию…

***

Когда Макс объяснил в бельгийском консульстве цель путешествия, на него посмотрели как на психа. Макс слегка опешил, обнаружив, что события, на которые в «Охотниках за динозаврами» были только намеки, уже произошли и бельгийцы уже пять лет как вовсе не хозяева страны. В голове палеонтолога осталось только красивое выражение «восстание симба», да и то задержалось там ненадолго — слишком много усилий требовала подготовка к отъезду.

Южноамериканец по рождению и образу мыслей, он не мог воспринимать революции и перевороты всерьез. Политика была для него родственницей футбола — увлекательный спорт, не больше того. Макс Морено не видел принципиальной разницы между повстанцами и футбольными фанатами — и с теми и с другими лучше не спорить о любимой команде, и те и другие склонны стрелять от избытка чувств, и бывают моменты, когда и тем и другим лучше не попадаться на глаза, чтоб не нарваться на неприятности. Просьбы воздержаться от посещения некоторых районов Макс тоже пропустил мимо ушей — что ему до драк между племенами и сепаратистов. Там, куда он отправляется, людей вообще не будет — динозавры могли выжить только в самых глухих местах. Таких же глухих, как сельва на границе Боливии и Парагвая…

И вот он в Конго. Организация и расспросы заняли намного больше времени, чем рассчитывал Макс, — люди, к которым он обращался, были подозрительны и насторожены и в лучшем случае пытались отговорить его от затеи, а в худшем — надуть хоть по мелочи. Пару раз ему пришлось воспользоваться Броненосцем. Однако в конце концов Максу удалось арендовать два довольно крепких грузовика и нанять кучку рабочих и охотников, один из которых мог быть проводником. Другой слегка говорил по-французски — чуть лучше, чем Макс, — и был принят на должность переводчика.

Солнце закатилось за горизонт — багровый шар мигнул в последний раз и погас. От костра потянуло запахом жареного мяса — накануне им удалось подстрелить антилопу, и теперь сочные ломти тихо шипели над огнем. Где-то вдалеке снова захихикала гиена — и затихла. Ночная саванна была полна звуками: шелестом травы, треском цикад, вскриками неизвестных животных… Мирный, убаюкивающий фон. Книга выскользнула из рук Макса, и он задремал.

Он проснулся внезапно, будто его облили холодной водой, от кошмарного сна, в котором лагерь окружали, подкрадываясь на цыпочках, скелеты с автоматами в руках. Макс напряг слух. Ему и правда послышались шаги — кажется, несколько человек приближались к лагерю.

Внезапно тишина взорвалась возмущенным гомоном множества голосов. Рабочие Макса переругивались с кем-то на банту. Их прервал громкий возглас. Раздался звук удара; один из охотников испуганно вскрикнул, и тут воздух прорезала автоматная очередь.

Макс вскочил. В темноте у костра метались какие-то тени; совершенно невозможно было разобрать, что там происходит. Снова затрещали выстрелы, кто-то протяжно завопил, и на Макса, медленно покачиваясь, вышел один из охотников. Макс с ужасом увидел кровь, лаково блестящую в уголке его рта, и попятился. Казалось, он снова вернулся на пастбище мегатерия, и братья Увера с ним, чтобы погибнуть еще раз от стрел индейцев. Макс болезненно замотал головой. Нет, он не в Боливии, он в Конго; в зарослях не прячутся лесные индейцы — не бывает индейцев с автоматами; на лагерь напали, скорее всего, обыкновенные бандиты, и задача Макса сейчас — выжить самому и защитить своих людей… На свет костра вышло несколько человек в военной форме, и Макс, подняв ладонь, шагнул им навстречу.

Их было человек десять — большей частью совсем молодые, почти подростки, трусливые и опасные, как шакалы, почуявшие кровь. Они алчно посматривали на снаряжение, припасы, машины — ноздри жадно подрагивали, будто мальчишки принюхивались к запахам топлива и пищи. Макс понадеялся, что это патруль, с которым можно договориться. Но на их одежде не было ни эмблем, ни знаков различий, и видно было, что форма большинству из них не по росту. Это оказались симба — отряд разведчиков, подростков, одуревших от крови и наставлений колдунов. Намерения явно читались на их лицах: экспедицию перебить, имущество забрать, и, может быть, среди припасов найдется виски, а уж мясо-то у них будет. Так бы, наверное, и случилось, но с симба были еще двое. Макс не сразу заметил их — эти держались в тени: пожилой колдун с пучком пальмовых листьев в руке и высокий чернокожий мужчина в берете, чем-то неуловимо, но явно отличавшийся от большинства встреченных Максом конголезцев. Макс припомнил слухи о кубинских инструкторах, обучавших симба в тщательно законспирированных лагерях. Это был шанс.