Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция - Александр Александрович Вишневский

тенденцию к возникновению такого рода псевдомонастырей Константинопольский (двукратный) Собор принял ряд правил{Канон 1 Константинопольского (двукратного) Собора.}, согласно которым:

– воспрещалось возведение монастыря без согласия епископа,

– все имущество, принадлежащее монастырю, вносится в специальную книгу, хранящуюся в епископском архиве (это подразумевало и невозможность распоряжения имуществом монастыря без согласия епископа),

– лица, пожертвовавшие имущество на возведение монастыря, не вправе претендовать на игуменство. В основе данного постановления лежал выраженный Собором принцип: если нельзя распоряжаться тем, что подарено другому человеку, то как может человек претендовать на обладание тем, что он посвятил и принес Богу?

Воспретив возведение монастырей без согласия епископа, Собор одновременно поставил пределы епископского усмотрения при решении вопроса о возведении монастыря. С этой целью не допускается возведение монастыря, если это приводит к имущественному разорению епископии, нарушение данного правила вело к наказанию епископа и возвращению епископии имущества монастыря, возведенного в нарушение данного правила{Канон 7 Константинопольского (двукратного) Собора.}.

Принятие монашества. Если предыдущий вопрос интересовал соборных отцов на институциональном уровне (монастырь, возведенный вне канонических правил, нарушал церковный мир как институт), то соборные правила о принятии монашества были направлены на устранение угрозы церковному миру на личностном уровне – если принятие монашества не было следствием искреннего личного выбора, то такие псевдо-монахи могли оказаться не менее опасными для церковного мира, нежели псевдомонастыри.

Проиллюстрируем сказанное опять же пространной цитатой из постановлений Константинопольского (двукратного) Собора: «Некоторые восприемлют на себя токмо образ жития монашеского, не ради того, дабы в чистоте служить Богу, но ради того, дабы чтимого одеяния воспринять славу благочестия и тем обрести беспрепятственное наслаждение своими удовольствиями. Отринув одни свои власы, они остаются в своих домах, не исполняя никакого монашеского последования или устава»{Канон 2 Константинопольского (двукратного) Собора.}.

Соборное право преследовало цель поставить заслон на пути такого притворного благочестия, при котором «монахи» вступали в «монашескую» жизнь, не отказываясь от удовлетворения своих чувственных наклонностей, при этом пользуясь почтением за один только святой образ. С этой целью было воспрещено пострижение без пострижения в конкретный монастырь, и только в присутствии игумена, которому постриженный передается для исполнения дальнейшего послушания в соответствующем монастыре{Канон 2 Константинопольского (двукратного) Собора.}.

Но даже искреннее желание принять монашество не могло быть принято на веру – напротив, желающий принять монашество должен был пройти через испытание, по результатам которого можно было бы судить о его готовности к монашеской жизни: «…отречение от мира без рассуждения и испытания много вредит монашескому благочинию. Ибо некоторые опрометчиво повергают себя в монашеское житие, и пренебрегши строгость и труды подвижничества, снова бедственно обращаются к плотоугодной и сластолюбивой жизни»{Канон 5 Константинопольского (двукратного) Собора.}. На этом основании соборные правила постановили обязательность трехлетнего послушания, по результатам которого можно было судить о готовности человека к монашеской жизни{Канон 5 Константинопольского (двукратного) Собора.}. «Ибо в таком случае и сам он не будет раскаиваться в своей опрометчивости, но примет монашеский образ от всей души; если же не понравится ему быть монахом, то без предосуждения может удалиться из обители и возвратиться в мирскую жизнь. И игумен, подвергнув в указанный срок строгому испытанию его жизнь, изберет одно из двух, то есть или пострижет его, как достойного, или позволит удалиться, как неспособному»{Комментарий Вальсамона на канон 5 Константинопольского (двукратного) Собора: Правила Святыхъ Поместныхъ Соборовъ с толкованиями. М.: Паломник, 2000. С. 811–812.}.

Статус монашествующих. Основная идея, лежащая в основе соборного права в отношении статуса монашествующих, может быть суммирована как:

– рассмотрение монаха как умершего для мирской жизни;

– допущение монашеского статуса в неразрывной связи с конкретным монастырем.

Мирская «смерть» монаха простиралась не только на его личный, в первую очередь, безбрачный статус{Василий Великий называет обет монашества единственным известным мужским обетом, который молчаливо предполагает безбрачие, хотя тот же Василий Великий рекомендует и явно испрашивать у вступающего в монашество обета безбрачия (19 правило Василия Великого).}, но и на его имущественный статус. В силу этого монахам воспрещалось иметь какую-либо собственность. До принятия монашества он мог распорядиться принадлежащим ему имуществом любым законным образом, но после принятия монашества все поступающее в его пользу имущество рассматривалось как собственность монастыря. Если же монах что-либо зарабатывал и из любостяжания осмеливался не отдать монастырю, то епископу предписывалось продать такое имущество и раздать нищим{Канон 6 Константинопольского (двукратного) Собора.}.

Что касается связи монаха с монастырем, выше уже отмечалась невозможность пострижения без причисления к конкретному монастырю. Наряду с этим соборные правила воспретили переход монахов в другой монастырь, равно как и любое беспричинное оставление своего монастыря. Как отказ монаха возвратиться в свой монастырь, так и нерадение настоятеля о возвращении монаха влекло за собой отлучение{Канон 3 Константинопольского (двукратного) Собора.}. Исключение составляли случаи, когда по воле епископа монах переводился из одной обители в другую{Канон 4 Константинопольского (двукратного) Собора.}.

В связи с вопросом о статусе монашествующих отметим ряд вопросов, касающихся монахинь, а также женщин, посвятивших себя служению Богу в тех формах, которые допускались древним каноническим правом. Кроме монахинь, таковыми являлись диакониссы и вдовы.

Соборное право ввело возрастные ограничения в отношении диаконисс – не моложе 40 лет{Канон 15 IV Вселенского Собора (Халкидон).}; что касается возраста для вдов, то, согласно Апостолу Павлу, они должны были быть не моложе 60 лет. Зонара объяснял данную разницу следующим образом: женщина, которая до сорокалетнего возраста соблюла себя в чистоте и пребыла неиспытавшею удовольствия от сообщения с мужем и приняла служение диакониссы, кажется, не легко может склониться к браку и прийти к пожеланию смешения, которое еще не испытала. А вдова, наслаждавшаяся ложем мужа и вкусившая удовольствие от смешения с мужем, может быть более склонна к этой страсти{Правила Святыхъ Вселенскихъ Соборовъ с толкованиями. М.: Паломникъ, 2000. С.206.}.

Посвятившие себя Богу девы лишались права вступать в брак под страхом лишения церковного общения. В то же время соборное право допустило широкую свободу усмотрения местного епископа в данных вопросах, который имел «полную власть в оказании таковым человеколюбия»{Канон 16 IV Вселенского Собора (Халкидон).}. Комментаторы указывают на применимость к таким случаям 60 правила Василия Великого, согласно которому нарушители данного обета подлежали епитимьи как за грех прелюбодеяния. Впрочем, правила Василия Великого содержат вообще более строгий подход к нарушителям подобных обетов (что сам святой объяснял тем обстоятельством, что Церковь укрепилась и может устанавливать более строгие правила для своих членов в сравнении с теми, которые имели место в самом начале церковной истории). Поскольку нарушение приравнивалось к прелюбодеянию, то исключалась возможность брака с соответствующим лицом{Например, правило 18, не допускающее падшую деву к заключению брака, правило 44, установившее аналогичную норму по отношению к согрешившей диакониссе, правило