Пикирующий орел - Энн Хэмпсон

Ему не пришлось долго ждать, чтобы Тесса взмолилась о пощаде; через две недели Пол с удовлетворением услышал, как она произнесла голосом, хриплым от сдерживаемых слез:

— Не делай так, Пол! Ты распинаешь меня заживо…

Резкий смех сорвался с его губ, и он заговорил торжествующим голосом:

— Страдай, Люсинда! Мне приятно сознавать, что ты мучаешься. — Он замолчал, и его лицо стало похожим на дьявольскую маску. — Распять! Ты говоришь, что я тебя распинаю. А какой пытке ты подвергла меня? Разве ты страдаешь так, как страдал я тогда?

Она протянула к нему руки и уронила их, сознавая, бессмысленность этого жеста.

— Я думаю, Пол, что нельзя сравнивать душевные и физические муки. Единственное, что я знаю, — это то, что я так больше не могу.

Ее слова произвели странное действие — Тессе показалось, что они приподняли Пола над стулом и вены на его висках побелели.

— Ты оставишь меня?

Она задумалась. Если бы она была Люсиндой, то могла бы его оставить, если бы захотела. Но она была Тессой и обманом вышла за него замуж. Какое же право имеет она жаловаться или угрожать, что бросит его? Она получила то, что хотела. В любом случае нельзя винить Пола за те страдания, которые она терпит от него.

— Я никогда не покину тебя, — прошептала Тесса и добавила, хотя неожиданная боль пронзила ее сердце: — Когда-нибудь, Пол… когда-нибудь, может быть, очень нескоро… ты простишь меня, и мы будем счастливы вместе.

Наверное, ей показалось, что на его лице отразилось волнение. Но он произнес непреклонно:

— Мы никогда не будем счастливы, потому что я никогда не прощу тебя, Люсинда! Пока жив — никогда…

После чая они вышли на террасу. Легкий ветерок дул с гор, и они сидели в холодном молчании, пока Пол не произнес слова, вызвавшие крик боли из самой глубины души его жены. За последние две недели она увидела и узнала в нем настоящего грека. Фасад западной культуры исчез, а вместе с ним испарились доброта и участие. Пол уготовил Тессе участь восточной женщины. Она была его собственностью, удовлетворяла его желания, заботилась о нем, повиновалась его приказам. Если бы это являлось частью его продуманной мести, Тесса стоически перенесла бы все, получая в какой-то степени удовлетворение от того, что находится рядом с ним и помогает облегчить его участь. Но в намерения Пола не входило ограничивать наказание равнодушием. Напротив, он использовал любую возможность, чтобы унизить ее, напомнить ей о прошлом, о том, как она его оставила. Пол разговаривал с ней грубо, его объятия демонстрировали уверенную власть собственника, его любовь потеряла нежность.

По мере того как тянулись дни, Тесса часто думала о том, что лучше бы она промолчала, потому что как ни тяжела оказалась медленная пытка, ей было легче, чем в нынешнем состоянии. Пока существовал обман, Пол бывал нежным и мягким, даже если выдавал любовь, как нормированный паек. Но теперь Тесса была бы благодарна и за такую малость.

Способ мести, который придумал Пол, должен был осуществляться постепенно, маленькими болезненными шагами, пока неизбежно не окончился бы финальным ударом, когда он собирался объяснить, почему женился на ней.

«Пока я жив — никогда…» Эти слова Пола отложились в ее подсознании, и теперь она думала, сможет ли он вести себя так и дальше, если для нее это становится невыносимым. Решил ли Пол посвятить свою жизнь отмщению? Или он хотел бы провести ее в одиночестве, ни на что не отвлекаясь? «Пока я жив — никогда…» Она знала, что он именно так и думал, но время может смягчить его, а ее любовь и забота помогут ему однажды свернуть с намеченного пути. Возможно, ей придется ждать до самой старости… но у нее есть надежда.

Тесса обернулась на звук машины, подъезжавшей по новой мощеной дороге, обсаженной пальмами.

— Это Стефанос, — сказала она Полу. Стефанос был председателем соседнего округа, и Пол знал его до того как приехала Тесса. Он был единственным человеком, которого Пол принимал у себя дома.

Машина остановилась, и Стефанос вышел, приветливо махая Тессе рукой. Он прошел через сад, где красиво изогнутые ветви деревьев наполняли пространство нежным алым туманом. От изгороди с другой стороны двора тянуло тяжелым запахом жимолости, к которому примешивался нежный аромат роз. Тесса помахала ему в ответ, и тут раздался грубый голос Пола.

— Помни, что мы любим друг друга… Только выдай меня — и, клянусь небесами, ты пожалеешь об этом!

— Я не собираюсь выдавать тебя, — спокойно ответила Тесса. — Мне тоже совсем не хочется, чтобы люди знали, что мы несчастливы.

Он промолчал, а Стефанос, перескакивая через две ступеньки, поднялся к ним на террасу.

— Добрый тебе вечер, Павлос. Мадам Люсинда, kalisрега!

— Kalispera! — Она улыбнулась, подождала, пока Пол предложит ему выпить, и вышла, чтобы сделать распоряжение Такису.

Через несколько минут появился Такие с напитками, и они сели на террасе втроем, болтая и наслаждаясь прохладным вечером после целого дня угнетающей жары.

— Ну, мадам Люсинда, как вам нравится наш климат? Все еще не хотите закрываться от солнца? — Он говорил с юмором, и Тесса заставила себя засмеяться. Приехав на остров, она просто жаждала солнца и распахнула все ставни в доме. Стефанос предсказывал, что она скоро изменит тактику, но Тесса энергично помотала головой. Она никогда не устанет от солнца.

— Вы были правы, мистер Стефанос, — призналась Тесса. — Иногда просто не знаешь, куда деваться от этой жары.

— И вы закрываете ставни, как я говорил?

— Вообще-то да, хотя не люблю этого делать. — И вдруг замолчала, нахмурившись. Пол держал руку у лица, закрывая глаза от света. В последние дни он жаловался на головную боль, и она спросила: — У тебя болит голова, Пол?

— Немного, Люсинда. Может быть, ты принесешь мне очки; думаю, они в гостиной.

Она встала и, проходя мимо Стефаноса, заметила, что он тоже нахмурился и смотрит озадаченно.

Похоже, очки помогли, потому что напряженное выражение исчезло с лица Пола, и он радостно засмеялся одной из шуток Стефаноса.

— В нашей деревне будет свадьба, — сказал Стефанос Тессе. — Может быть, придете посмотреть?

— С удовольствием. — Она взглянула на мужа. — А ты, Пол? Ты хочешь посмотреть… п-пойти в д-деревню? — Сердце у нее забилось. Почему она не думает, прежде чем что-нибудь сказать? Хотя она редко делала подобные ошибки.

— Ты можешь идти, Люсинда. А меня не очень интересуют такие мероприятия.

— Тогда и я не пойду, — твердо сказала она. — Я не пойду без тебя.

Наступило молчание. Пол впервые сказал, что она может идти одна, куда хочет, и казался очень удивленным, что ее не привлекает возможность быть свободной хоть ненадолго.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});