Хроника выживания - Александр Борискин

Когда прозвучали последние аккорды, в воздухе висела тишина: ничего подобного гости еще не слышали. Потом раздался шквал аплодисментов.

— Еще! …Еще! …Еще! — скандировали слушатели.

Пришлось Петру Ивановичу спеть еще две песни, но больше петь он наотрез отказался:

— Горло болит! Простыл в поездке. Еще голос пропадет! — отбивался он от просьб спеть еще.

По виду Ксении и Натальи Ивановны было видно, что сегодняшний вечер удался на славу. Его еще долго будут вспоминать завсегдатаи раутов у Прохоровых.

— Петр Иванович, всякий раз, приезжая в Санкт-Петербург, обязательно заглядывайте к нам по пятницам! А еще лучше в любой день. Мы всегда вам рады и будем с нетерпением ждать вашего приезда, — говорила при прощании Наталья Ивановна. Ксения стояла рядом, смотрела на него широко открытыми глазами, и только кивала головой. Тит Власьевич при расставании поинтересовался, передали ли ему бумаги о вступлении в наследство, и тоже настоятельно приглашал заходить почаще.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство и прекрасный вечер Петр Иванович откланялся.

Дома он нашел среди книг "Этикет цветов" и выяснил, что большие, яркие цветы уместно дарить только любимым девушкам, а взрослым дамам, к которым никаких чувств не испытываешь – не принято. И если это делается, то говорит о страстной любви к объекту дарения. Петр Иванович схватился за голову.

"Что же подумала Наталья Ивановна, принимая от меня букет цветов! Хорошо, что я не стал дарить цветы Ксении, а то совсем бы запутался и запутал других! Больше – никаких подарков, пока точно не узнаю, что они означают в свете нынешнего этикета!"

На столе обнаружил письмо, пахнущее французскими духами, с надписью на конверте женским округлым почерком: "Петру Ивановичу Бецкому". Распечатав конверт, он прочитал короткий текст:

Милый, ты совсем забыл свою "заиньку"! Уехал в деревню, обещал писать, а сам пропал! Непременно приходи завтра, как обычно. Я знаю, что ты в столице. Жду! Твоя Катрин.

В голове как будто что-то щелкнуло. Память Петеньки предъявила ему отчет о давних отношениях с Екатериной Александровной Белопольской, молодой вдовой тридцати лет, роман с которой продолжался уже больше года. Петр познакомился с ней на праздновании дня рождения у приятеля по Горному институту, которому она приходилась тетушкой по линии скоропостижно скончавшегося супруга, занимавшего видный пост в Министерстве просвещения.

Картины интимных страстных встреч с Катрин, пронесшиеся в его сознании, немедленно распалили воображение Петра Ивановича.

"Завтра же встречусь с Катенькой! Надо купить какую-нибудь безделушку, замолить вину! Но каков Петенька! То-то он боялся, что я буду "присутствовать" при его интимных встречах и стеснялся этого!"

Полный прекрасных воспоминаний и радужных надежд на завтрашнюю встречу, Петр Иванович заснул крепким сном молодого человека.

Глава пятнадцатая. Нежданный отдых

Утром в субботу Петр Иванович сказал Александру, что вынужден задержаться еще на день. Предложил или самостоятельно добираться домой, или провести день в столице, а завтра вместе с ним отправиться в Крутую Гору. Александр выбрал второй вариант. Смущаясь, попросил в долг немного денег: он очень неуютно себя чувствовал без гроша в кармане. Петр Иванович выдал ему "беленькую", и он отправился познавать так хорошо знакомый ему по прошлой жизни, но незнакомый сейчас, город.

"Как обычно", — на языке Катрин, означало три часа пополудни. Никогда она не оставляла любовников на ночь. Жила Катрин в собственном доме в центре Санкт-Петербурга на Фонтанке. До встречи еще было время, и Петр Иванович отправился по магазинам Аптекарского острова за подарком для нее.

Ровно в три часа Петр Иванович нажимал кнопку звонка парадной дома. В дверях его встретила старая знакомая горничная Глаша, молодая симпатичная девушка, которая, потупив глаза, пригласила войти. Она давно была тайно в него влюблена, но он интересовался только ее хозяйкой. Петр Иванович сразу направился на второй этаж. С расположением комнат он был хорошо знаком, так как ранее не раз бывал в этом доме. На площадке второго этажа перед лестницей, его встречала Катрин. Петр Иванович окинул взглядом фигуру женщины.

"Хороша! И не скажешь, что имеет десятилетнего сына. Тонкий стан, высокая грудь, стройные бедра, правильные черты лица, карие глаза, в которых прыгают бесенята".

Несколько шагов вперед, и она в его объятиях! Губы слились в долгом страстном поцелуе. Душу Петра Ивановича раздирало страстное желание овладеть этой пленительной женщиной. Он подхватил ее на руки. Она, прижимаясь к нему, обхватила руками его плечи и шею. Несколько шагов – и они в ее будуаре. Путаясь в одежде, срывая ее друг с друга, оказались на огромной кровати под красным балдахином…

Когда первый порыв страсти утих, Катрин, нежно гладя Петра Ивановича по груди, строго заглянула ему в глаза:

— Петенька, я тебя не узнаю! Возмужал, повзрослел, где-то заимел новые ухватки. Признавайся, с кем проводил время в деревне? Нашел себе какую-нибудь умелую вдовушку или молодицу? Не молчи! Отвечай!

Петр Иванович вместо слов начал путешествие по телу Катрин, поглаживая и нажимая на хорошо известные ему точки на теле женщины. Новый порыв страсти овладел Катрин. Их тела сплелись в едином порыве, руки ласкали друг друга, вместо слов слышны были только всхлипы, закончившиеся продолжительным стоном женщины.

Они застыли, не разжимая объятий. На попытки Петра Ивановича освободиться, руки и ноги Катрин еще сильнее сжимали его тело. Она не выпускала его из себя.

Никогда ранее Катрин не испытывала такого блаженства от близости с мужчиной, хотя после смерти мужа сменила не одного любовника.

Петенька случайно оказался в ее постели после знакомства на дне рождения племянника. Ей понравились его чистота, неопытность и молодость. Она лепила из него, что хотела, учила искусству любви. А теперь из ведущей оказалась в положении ведомой. И эта роль ей все больше и больше нравилась.

Петр Иванович был довольно искушенным в способах любви мужчиной. Хотя и не считал себя ходоком, имел дело со многими женщинами, знал, чтó и когда надо сказать, к какому месту прикоснуться и где погладить. В свое время почитывал и Камасутру.

Длительное воздержание расслабило его сдержанность, да еще неудовлетворенные эмоции Петеньки сыграли свою роль, и Петр Иванович "пустился во все тяжкие". Тело Катрин в его руках стало пластичным и податливым, она исполняла все его сексуальные прихоти, возбуждаясь все больше и больше сама, и возбуждая этим его. Наконец, обессиленные, они лежали на смятых влажных простынях постели, легкое одеяло валялось на полу будуара. Это безумство продолжалось уже три часа и Петр Иванович почувствовал зверский голод.

Катрин встала и ничуть не стесняясь его, неглиже направилась в соседнюю комнату, где Глаша уже приготовила ванную, наполнив ее теплой водой.

— Петенька, иди сюда! — услышал Петр Иванович голос Катрин.

Войдя в ванную, он увидел Катрин, лежащую в воде и призывно протягивающую к нему руки. Безумие повторилось вновь. Водой был залит весь пол, и Петр Иванович представил, что подумает Глаша, когда придет сюда прибираться.

Одевшись, любовники направились в гостиную, где неизменная Глаша, стараясь не встречаться с взглядом Петра Ивановича, подала им легкий ужин, от которого он не оставил ни кусочка.

"А ведь Глаша все слышала, а может быть и видела, что мы вытворяли в постели, — подумал Петр Иванович, наблюдая за ее лицом, немедленно краснеющим под его взглядом, — она сильно возбуждена и очень даже не прочь оказаться со мной в постели".

Катрин почти не ела, только с интересом наблюдала, как он проглатывает яства, расставленные на столе.

— Знаешь, Петенька, когда я смотрю, как ты ешь, мне опять хочется оказаться с тобой в постели. Заканчивай, сейчас едем в ресторан "Палкинѣ" на Невский. Этот день надо отметить шампанским!

* * *

Александр направился пешком по Большой Спасской, потом Съезжинской улицам, вышел на Кронверкский проспект. По нему дошел до Каменноостровского проспекта, завернул на него и медленно, разглядывая здания по обеим сторонам, пошел в сторону Каменного острова.

"Ни одного знакомого здания! Наверное, или снесены и на их месте построены новые здания, или перестроены в 20 веке. Как горько оказаться в родном городе до своего рождения, да не только своего, но и рождения деда! Он родился в 1908 году. Правда не здесь, а в Пензе. И только в конце тридцатых годов, после окончания Института стали и сплавов в Москве, был распределен на Ижорский завод в Колпино, куда приехал за год до войны. Вот бы побывать в Пензе, посмотреть на своего прадеда. Кажется, он родился в знаменитом селе Бессоновка под Пензой, где выращивался самый лучший лук в России".