Слепой. Приказано выжить - Андрей Воронин

— С учетом твоих талантов по части верховой езды, — с мягкой дружеской подначкой продолжал Пермяков, — увидеть меня ты рвался, полагаю, вовсе не затем, чтобы прокатиться в седле. Что-то случилось?

— Вам виднее, — пожав плечами, уклончиво ответил Васильев. — Насколько я понял, вы интересовались сводками происшествий за позапрошлую ночь — не по всей Москве и даже не по какому-либо из районов и административных округов, а по вполне конкретному адресу.

— Клуб «Фортуна», — кивнув, подтвердил Пермяков. — Ну, и?..

— Не понимаю, как вам это удается, — проворчал Васильев. — У вас что, хрустальный шар на тумбочке? Или волшебное зеркальце?

— В наше высокотехнологичное время все колдовские атрибуты с успехом заменяют телефон и компьютер, надо только уметь ими пользоваться, — решив, что толика скромности пойдет на пользу делу, заявил Андрей Родионович. — И ты — не единственный, от кого я могу получить оперативную информацию. Так что же стряслось в этой «Фортуне»?

— Во-первых, в названный вами промежуток времени в прилегающем к зданию клуба парке скоропостижно скончался от сердечного приступа замминистра обороны Шиханцов, — сообщил Мент. — Насколько я понял, заключение экспертов ни у кого не вызвало сомнений, и это происшествие даже не попало в сводки. Думаю, вам и без меня это известно, но я счел необходимым упомянуть о нем в связи с другим происшествием, которое было зарегистрировано в непосредственной близости от клуба той же ночью.

— Ага, — оживился Пермяков, — значит, что-то все-таки было?

— Перестрелка в духе девяностых, — кивнул Васильев. — На первый взгляд — чистый вестерн. Машина ДПС остановила на ведущей к «Фортуне» дороге «десятку» с ростовскими номерами. Инспектор, почему-то находившийся в машине один, и притом не в свое дежурство, подвергся вооруженному нападению, вынужденно открыл огонь на поражение и был тяжело ранен в перестрелке, успев уложить троих нападавших. Когда его обнаружили, он был еще жив, хотя и потерял много крови. Придя в сознание в больнице, он произнес три слова: полковник ФСБ Молчанов.

— И?

— И умер через два часа, то ли не успев, то ли, что представляется мне куда более вероятным, не захотев ничего больше рассказать и объяснить. В местном управлении сейчас всеми силами пытаются замять дело, которое явно отдает гнильцой, но слова патрульного слышал находившийся в больнице следователь прокуратуры. Эти слова навели его на кое-какие правильные мысли…

— Сделать карьеру, сплясав на чужих костях, — вставил Пермяков. — Мысль, бесспорно, здравая, тем более что мертвому уже все равно.

— Совершенно верно, — согласился Васильев и зачем-то покосился на мирно щиплющих молодую траву лошадей, как будто опасался, что те подслушают и передадут кому-нибудь его слова. — Прежде, чем непосредственный начальник убитого задействовал связи в прокуратуре, и не в меру инициативному следаку дали по рукам, он успел нарыть пару-тройку любопытных фактов. О том, что убитый находился за рулем патрульной машины не в свое дежурство, я уже упоминал. Преступники, которых он будто бы геройски перестрелял, приехали из Ростова. Установить, что погибший сержант ДПС родом оттуда же, не составило труда — это записано в его личном деле. Следователь незамедлительно выехал туда и в два счета выяснил, что с одним из ростовских гастролеров наш инспектор был дружен еще со школьной скамьи — в буквальном смысле слова сидел за одной партой.

— Какие-нибудь старые счеты? — скучающим тоном предположил Андрей Родионович.

Ему уже все было ясно, но ставить об этом в известность Мента он не собирался. Виртуозный исполнитель, которому давеча пел дифирамбы Филер, кажется, все-таки допустил прокол, сэкономив на контрольном выстреле. Его можно было понять — он торопился поскорее устранить возникшую досадную помеху и покинуть место преступления, — но не простить: поневоле вступив в чужую игру, неизвестный стрелок, как и все ее участники, окончательно и бесповоротно утратил право на ошибку.

— Не думаю, — демонстрируя проницательность, которая в данном случае выглядела, мягко говоря, неуместной, возразил Николай Фомич. — Представляется куда более вероятным, что там, у клуба, кто-то расстрелял членов промышлявшей грабежами и разбоем преступной группировки, в которую входил старший сержант ДПС Самарин. Ребята просто ошиблись в выборе жертвы, за что и поплатились. Такова моя версия, в пользу которой говорит многое…

— …И которая ровным счетом ничего нам не дает, — перебил Андрей Родионович, — поскольку практически недоказуема. Не спорю, это происшествие могло бы стать неплохим информационным поводом. Но для этого нужно, как минимум, доказать причастность убитого к деятельности ОПГ, а в идеале разыскать этого полковника Молчанова и снять с него, а потом еще и обнародовать, свидетельские показания. Ты что, всерьез намерен пободаться с ФСБ? Ничего не выйдет, тебе не с чем к ним прийти, нечего предъявить, кроме слов умирающего, которые просто будут объявлены предсмертным бредом.

— У меня в мыслях не было наезжать на контору, а тем более — создавать по собственной инициативе какие-то информационные поводы, — заверил Мент. — В таких делах инициатива действительно наказуема, и даже ваше бесценное покровительство тут может оказаться бесполезным — пуле не объяснишь, с кем ты сотрудничаешь и кто тебя поддерживает. Я просто изложил информацию, которая вас интересовала, и поделился некоторыми своими соображениями. Как говорится в другом старом анекдоте, умище не спрячешь. Возникают вопросы, Андрей Родионович. И мне почему-то кажется, что на некоторые из них вы могли бы ответить — разумеется, если бы сочли это возможным.

— Ну, попытайся, — скептически предложил Пермяков. — Спроси, почему бы и нет? Мы работаем в одной упряжке и просто обязаны друг другу доверять — по крайней мере, в определенных обстоятельствах и до определенного предела. Ты что, усматриваешь между смертью генерала Шиханцова и той перестрелкой на дороге какую-то связь?

— Может, и не усмотрел бы, если бы не ваш интерес к совершенно конкретной точке пространства и времени, — напрямик сообщил Васильев. — Праздное любопытство вам не свойственно, а разбираться, что там произошло между тремя ростовскими гастролерами, продажным гаишником и каким-то полковником ФСБ, — это, прямо скажем, не ваш уровень. Не по чину это вам, Андрей Родионович, из чего следует, что упомянутая перестрелка могла заинтересовать вас только в связи со смертью Шиханцова. Следовательно, связь таки есть, и вам известно о ней многое, если не все. Скажите прямо: Шиханцов и есть Воевода? Вернее, был…

— Ничего подобного, — непринужденно солгал Пермяков. Ему было трудно совладать с изумлением, вызванным беспрецедентной выходкой Мента, который отважился учинить ему самый настоящий допрос — спасибо, что не третьей степени. Васильев, что называется, утратил перспективу — сбился, считая клетки и линии на шахматной доске, и вообразил, чудак, что уже прошагал игровое поле от края до края и выбился из пешек в ферзи. — Пальцем в небо ты попал, Николай Фомич, вот что я тебе скажу. Связь, о которой ты толкуешь, существует исключительно в твоем воображении. Ты прав, говоря о моем высоком уровне информированности. Так вот, прими добрый совет человека, информированного гораздо лучше, чем ты: забудь и о Шиханцове, и об этом эфэсбэшнике… как бишь его — Молчалине?

— Молчалин — персонаж комедии Грибоедова «Горе от ума», — блеснул познаниями из области школьной программы по литературе генерал. — А фамилия этого типа Молчанов.

— Горе от ума — это сказано как раз про тебя применительно к данной ситуации. Может, той ночью мой хороший знакомый в «Фортуне» портмоне с сотней тысяч евро потерял, а ты выдумал невесть что, какое-то заказное убийство приплел…

— Про заказное убийство я, кстати, и словечком не обмолвился, — напомнил Васильев.

Андрей Родионович все-таки не удержался и изумленно поднял брови: ну и ну! Приемчик был настолько дешевый, что в последнее время к нему перестали прибегать даже создатели детективных телесериалов, не говоря уже о настоящих следователях. После такого фортеля оставалось только пожалеть, что сразу не привлек к работе в организации кого-то другого, чуточку более умного, но жалеть о сделанном Андрей Родионович не привык: промахи надо исправлять, а горевать о них — пустая трата времени.

— Ты уж не на пушку ли меня берешь, Николай Фомич? — сдержанно озвучил он свое негодование. — После всех теорий, которые ты тут развел на пустом месте, только безмозглый болван не догадался бы, к чему ты клонишь. И, кстати, изволь объяснить, зачем тебе понадобилось имя Воеводы? Боюсь, он будет неприятно удивлен, узнав, что ты под него копаешь. Долг платежом красен — слыхал?

— Да ни под кого я не копаю! — для убедительности ударив себя кулаком в грудь, горячо запротестовал сообразивший, что наговорил лишнего, Мент. — Просто служба такая, что привычка строить версии и добывать информацию буквально въедается в плоть и кровь. Вот, бывает, и действуешь машинально, на чистом рефлексе…