Простри руце Твои.. - Ирина Лобановская

Ксеня смеялась. И старательно обходила мать взглядом.

А правда, сколько их было в ее жизни... Но вот думала с Глебом упокоиться, остепениться, найти себя...

Какой счастливой она была рядом с ним первое время... Потому что вдруг поверила в невозможное.

Она выросла во грехе. Была на нем просто замешана, как тесто опытной рукой, - кем, когда, для чего?..

- Ты зачем так ноги под партой перекручиваешь? - спросила Натка во втором классе.

Ксеня немного смутилась, помялась... Стоит ли все выбалтывать подруге?.. А-а, пусть...

- Это очень приятно... Ты попробуй... Положи ногу на ногу и сожми их плотно-плотно... Очень сильно. И почувствуешь... Так хорошо...

Дитя греха...

Сатанинский взгляд отца...

Натка тотчас попробовала.

- Здорово... Ты это сама придумала?

Ксеня сосредоточенно кивнула.

Сама... Никто не подсказывал... Дитя греха...

- Ты очень талантливая...

И это твой крест... Неси его, Ксения Леднева, по жизни, не сломайся...

- Ты позвонила Олегу? - спросила Ольга.

- Мне некогда, - пробурчала Ксения.

8

Квартира Ледневых всегда выглядела очень странно, особенно раньше, в те безвозвратно умчавшиеся годы. Георгий Семенович коллекционировал иконы, называл их черными досками, прятал от чужих взоров, а потому приглашать никого к себе не любил. Ксения помнила всегда темный кабинет отца, словно весь свет притянули к себе таинственно-мерцающие лики. Женщина в накидке, прижавшая к себе младенца, глаза человека, смотревшие не на тебя, а в самую твою душу, куда никто еще не заглядывал именно так - строго, задумчиво и внимательно...

Впервые почуяв этот взгляд, Ксеня почему-то съежилась, стиснулась в комок и затихла, показалась себе какой-то не такой... Ничего не поняла, растерялась и поспешила уйти. Но через день снова осторожно толкнула дверь в кабинет отца. Он был на работе. Недовольная дверь поползла, зацепилась за пухлый попыталась покачаться туда-сюда, но безуспешно. Ксеня тихонько вошла. Смутные, странные лица... Так непохожие на картины... И опять эти глаза, тебя не видящие и знающие о тебе абсолютно все...

Ксеня стояла, прижав руки к груди, и думала, что во всем этом - вокруг нее сейчас - какая-то тайна.

Особенно поразило ее большое деревянное Распятие, которое отец привез позже. Она не понимала, что это, зачем и почему, и просто часто бродила или стояла возле Распятия, пытаясь постичь его смысл.

Мать и отец на ее вопросы не отвечали, точнее, сухо отмазывались:

- Это очень ценные вещи. Памятники древней культуры.

Однажды Ксеня не выдержала и сказала подругам:

- У нас доме есть глаза. Нарисованные... Необыкновенные...

Оля обомлела от изумления, а Натка подошла поближе.

- Какие такие глаза?

Ксеня мгновенно поняла, что объяснить она ничего не в состоянии. Напрасно и затеяла... Ей было семь лет.

- Не знаю... Они на тебя все время смотрят... И они все знают...

- Покажи! - потребовала Натка.

Ксеня выбрала время, когда мать ушла по магазинам, и привела подруг к себе. Они бывали у Ледневых редко - родители не разрешали дочерям приводить гостей.

Тихо распахнулась дверь в кабинет отца... Зацепилась за толстый ковер... Остановилась, недовольная...

- Вот они, - сказала Ксеня.

Подруги молча смотрели на стены. Примчалась Варька.

- Доски какие-то. Темные, - она смело вошла в кабинет и стала по нему расхаживать.

- Это иконы, - прошептала Оля. - Я видела...

- А где? - с любопытством спросила Натка.

- В музее каком-то... Не помню. Там были точно такие же.

- А они для чего?

Оля замялась.

- Ну... наверное, вроде картин...

- Какие же это картины? - насмешливо спросила Натка. - Здесь все не так.

Оля молчала.

- Папа говорит, что это большие ценности, - важно сообщила Варька.

Когда дочери подросли, отец куда-то увез свои реликвии. Ксения попробовала выспросить - наткнулась на те же короткости:

- Дома хранить опасно... Продали.

Ксеня не поверила - слишком быстро отводились глаза.

Но продали и продали. Ладно...

Иногда отец вдруг впадал в воспоминания. Он любил патетически рассказывать о войне. И Ксеня неизменно ловила в его рассказах фальшь, стыдилась ее слышать и никак не могла понять, откуда она берется у отца.

- Я отстоял Сталинград, - гордился собой отец. - Ну, не один, конечно... - здесь голос его сразу тускнел. Ему мечталось сражаться с врагами в одиночку. - Немцы тогда отступали в полном беспорядке, в панике. Поняли, наконец, что к чему и чего мы, русские, стоили. Хотя зимой сорок третьего немец еще не слишком боялся. Настоящий страх овладел им потом. А тогда... Гитлеровцы отхватили пол-Европы, дошли до Волги, Ленинград в блокаде... Победа прямо на ладони! Разгром под Москвой они приписывали роковой случайности и зверской русской зиме, о которой слышали немало, но слова словами... А столкнулись они с ней и все равно оказались к ней неподготовленными даже при отличной немецкой экипировке и своим педантизме и аккуратности. Да, - говорил отец, - под Сталинградом немцы надеялись взять реванш за Москву, перейти Волгу, а дальше перед ними - весь Советский Союз, как на карте мира... Бери и властвуй! Но эти русские с их непредсказуемыми характерами... Казалось бы, обреченные, почти завоеванные и сломленные... Мы оказались совсем не такими, какими нас представляли немцы. Совсем! И провалили их расчеты - дрались упрямо, с невероятными волей и силой, заставившими немцев растеряться. Фрицы ничего не понимали. Но на разгадывание тайн непонятной русской души у них уже не оставалось времени: отступление от Сталинграда шло полным ходом. Немцы уходили назад, в степи, откуда не так давно победоносно двигались к Волге.

Отец любил вспоминать, как случайно часть их разведбатальона увидела танки. Те самые остатки, которые убегали, пытаясь уцелеть.

Никто не ожидал подобной встречи. Немцы - потому что уже много часов подряд не видели никого из русских. Русские - потому что действительно не предполагали увидеть здесь танки, а кроме того... На танк, на эту железную махину, к тому же отлично стреляющую, с голыми руками не попрешь. Тут требуется хорошее орудие, которого у них нет. Значит... Значит, их всех сейчас расстреляют из танковых пушек, сомнут гусеницами - и поминай как звали!

Танки чуточку притормозили, а потом, не заметив никакого сопротивления, потихоньку двинулись вперед.

Георгий заметался глазами по сторонам, выискивая что-нибудь для достойного отпора. Гранат мало, винтовка - вообще пустяк. С ней много против танков не навоюешь. Эх, пулемет бы! Связку бы гранат... Противотанковое бы орудие... А еще лучше - "Катюшу"...

С этим мощным крупнокалиберным реактивным орудием, носящим столь нежное имя - называл какой-нибудь страдалец, сохнущий по своей девчонке, - встретиться на войне довелось в ноябре сорок второго, когда "Катюши" первыми известили о начале нашего контрнаступления под Сталинградом. Их мощных "голосов" немцы боялись до дрожи в коленях и всегда в страхе ждали, когда громко и властно "заговорят" эти русские страшилки.

Танки медленно приближались. Они не слишком спешили, уверенные, что победа здесь будет на их стороне. Сейчас они начнут стрелять... И тогда конец... Всем, кто пошел выполнять задание командования. Еще несколько минут... Или секунд... Кровь, крики, стоны, искалеченные тела... Моментально темнеющий от крови, ко всему уже привыкший и все перевидавший снег в окрестностях Сталинграда...

Сначала Георгий не поверил своим глазам. Потом пригляделся и ахнул. Трофейное орудие... Противотанковое... То, что нужно... Немцы бросили при отступлении...

Уже не прячась, Леднев вскочил и бросился к орудию. Скорее, скорее!.. Руки тряслись от напряжения и волнения. Подрагивающими пальцами он развернул пулемет в сторону немецких танков... Да, но снаряды?! Чем стрелять-то, будь оно все проклято?!

- Эй! - заорал он. - Быстрее, пока эти черепахи ползут по дороге, ищите вокруг, нет ли снарядов! Ящик должен быть... Ищите, ищите все! Да пошевеливайтесь вы, отдерите задницы от земли!

- Вот! - крикнул вдруг один из солдат. - Вон, Жорка, видишь?

И Георгий увидел...

- Подноси, живее! - гаркнул он неизвестно кому, вновь разворачивая орудие вслед за танками и прицеливаясь.

Подождите еще немного, дорогие немчики, шептал он, не спешите...

Первым же выстрелом он попал в головной танк. Да так, что башню просто подбросило вверх. Танкисты снова растерялись. Как, эти недобитые, практически безоружные люди (фрицы все прекрасно рассмотрели из своей брони) еще способны и стрелять?! Да так, что становится не по себе?! Нет, так не бывает! Так просто не может быть! Не должно! Откуда у них оружие?!

Второй выстрел заставил танкистов заметаться, танк начал гореть. Третий выстрел, четвертый...

Леднев бил без промаха.

Шедшие за первым танком машины испуганно дали задний ход.

- Уйдут гады! Уходят! - орали солдаты. - Жорка, они уползают!

- Не уйдут, не дрейфьте, не дадим! Снаряды давайте! - зверским голосом проорал Георгий и выстрелил во второй танк. Потом в третий...