Любовница королевских кровей - Линн Харрис

— Почему ты не ешь? — спросил Кристиано через несколько минут. Его тарелка уже опустела.

Антонелла пожала плечами:

— Что‑то не хочется.

Он взял ее за подбородок и приподнял лицо. Сердце немедленно затрепыхалось. Тело потянулось к нему, хотя они занимались любовью только этим утром. Нелепо!

Глаза его были непроницаемыми. Чувствует ли он то же самое? Или уже постарался забыть последние несколько дней?

— Ты бы предпочла принять душ, да?

— Да.

Кристиано подозвал одну из стюардесс:

— Пожалуйста, отведите ее высочество в ванную.

Как только Антонелла встала, он взял газету и развернул ее.

* * *

Оказавшись в спальном отсеке, она разделась и порылась в своих вещах, ища что‑нибудь подходящее. Платье, которое она выбрала, было сильно помято, поэтому она вызвала стюардессу и спросила, нельзя ли его погладить.

— Ну, разумеется, принцесса, — ответила женщина. Лицо ее ничего не выражало, улыбка была дежурной, в голосе слышался намек на лед, что не удивило Антонеллу. Она — монтевердианка, и, хотя их принца, похоже, это не волнует, остальные, несомненно, недоумевают, что она здесь делает.

В ванной собственное отражение в зеркале ошеломило ее. О господи! Губы красные и припухшие от поцелуев. Глаза все еще сонные. Волосы всклокочены. На коже виднеются отметины — там, где щетина Кристиано царапала ее, — и, разумеется, царапины и ссадины, полученные при падении дерева на дом. Но все меркло, однако, в сравнении с чувственностью, проступавшей в чертах ее лица. Все поняли, чем она непрерывно занималась последние три дня. Чем они занимались.

Антонелла подавила истерический смех. Наконец‑то ее репутация распущенной женщины оправдалась. Какая ирония!

Ощущение горячей воды на обнаженной коже было невероятно приятным. Антонелла долго стояла под душем, надеясь, что напряжение уйдет. Не ушло. Чем больше она думала о днях, проведенных с Кристиано, тем хуже ей становилось. А что принесет будущее, когда она доберется до Монтеверде? Как она объяснит все Данте?

Так и не получив ответа, она выключила воду и вытерлась. Платье висело на крючке — из шелка персикового цвета, гладкого и блестящего. Антонелла надела нижнее белье, затем взяла платье и тут же поняла, что оно безнадежно испорчено. Тот, кто гладил платье, распорол все швы.

Кристиано посмотрел на нее, когда она подошла:

— Что‑то случилось, принцесса?

— Нет, ничего, — ровно проговорила она. — А почему ты спрашиваешь?

Вначале, разозлившись, Антонелла хотела было показать ему платье и потребовать узнать, кто испортил вещь, но поняла, что это бессмысленно. Кристиано не встанет на ее сторону. И никто из членов экипажа не признается в преступлении, она уверена. Это знак. Знак, что ей не место среди них. И так будет всегда, даже если Кристиано женится на ней.

Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Хотелось добраться до Парижа и сесть на ближайший самолет в Монтеверде. Мысль о предстоящей разлуке с Кристиано была болезненной, но это единственный путь. Возможно, то, что она чувствует, и не любовь вовсе. Возможно, это просто признательность. Благодарность. Они вместе прятались от урагана, и границы, которые никогда не должны были нарушаться, оказались стертыми.

Ей придется заплатить за это. Собственно, она уже платит.

Антонелла разгладила хлопковую ткань своего сарафанчика, наименее помятого из всех ее вещей, и опустилась в кресло напротив Кристиано.

— Когда мы будем в Париже? — поинтересовалась она.

Взгляд Кристиано опустился на ее колено, скользнул по голой икре, вернулся к лицу. Сколько жара в этом взгляде! Сколько обещания! Тело ее не могло не откликнуться. Она скрестила ноги так, потом эдак. В глазах Кристиано тлел огонь.

— Неудобно?

— Нет, что ты.

Стюардесса прервала их, поставив кофе перед Кристиано.

— Принцесса? — спросила она, указывая на чашку.

Антонелла улыбнулась так широко, что скулам стало больно.

— Спасибо, нет. — Чтобы кто‑то плюнул ей в кофе?

Когда она ушла, Кристиано отпил глоток:

— Ах, я скучал по этому.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила Антонелла. — Ты знаешь, сколько нам лететь до Парижа?

— Мы летим не в Париж, а в Монтероссо.

Если бы она не сидела, то упала бы.

— В Монтероссо? Но ты же обещал доставить меня в Париж.

— Это было до того.

— До чего, Кристиано? До урагана? До того, как ты шантажом добился моего согласия выйти за тебя? Или до того, как мы с тобой начали заниматься сексом?

Он допил кофе. Единственным намеком на напряжение был тик на скуле.

— До того, как я решил, что лучше не выпускать тебя из виду. Ты думаешь, из‑за того, что было между нами, наша сделка больше не имеет силы? Заверяю тебя, это не так. Я по‑прежнему жду, чтобы ты приложила усилия для передачи железной руды под мой контроль.

Сердце болезненно сжалось. Кристиано нет до нее никакого дела. Единственное, что его волнует, — это рудники и поражение Монтеверде. Ей это было известно, и все же она позволила себе поверить в несбыточную мечту. Дура, дура, дура! Неужели она никогда не поумнеет? Ведь подобное уже было: она много лет старалась завоевать отцовскую любовь и одобрение и не добилась ничего.

Взгляд Кристиано был твердым и холодным, как в первый вечер, когда они познакомились.

— Ты, возможно, предполагала, что я смягчусь. После того как мы были… близки.

— Близки? — Она заглушила горький смех. — Да. Очень близки, но, очевидно, недостаточно.

— Ты ждала, что, подарив мне свою девственность, ты заставишь меня передумать? Признаюсь, это как‑то не приходило мне в голову в пылу страсти, но сейчас я считаю, что ты могла так считать.

— Иди к черту, — огрызнулась она. Как он смеет предполагать, что она отдалась ему, чтобы впоследствии манипулировать им? Это так больно, так обидно! И все же ей следовало это предвидеть. Нельзя забывать о разногласиях между ними.

Что‑то промелькнуло на его лице, но не успела она понять, что именно, как Кристиано повернулся к иллюминатору. Несколько минут царило молчание. Затем он снова обратился к ней:

— Я приношу тебе свои извинения за… происшедшее, но это ничего не меняет. Ты убедишь своего брата подписать соглашение. Это единственный способ спасения для Монтеверде.

Антонелла скрестила руки. Горло саднило от непролитых слез. Как ни странно, но его извинение причинило больше всего боли.

— Это был не единственный способ спасения, — тихо проговорила она. — Но он стал единственным благодаря тебе.

Кристиано не испытывал раскаяния. Да, он провел несколько приятных дней в ее компании, но все позади. В ту минуту, когда Марко нашел их, он понял, что все кончено; не может он с чистой совестью продолжать оставаться любовником Антонеллы. Ему не хочется причинять ей боль, но она переживет со временем. Он будет держать принцессу рядом, пока не убедится, что месторождения руды и само Монтеверде перешли к нему, а потом отошлет ее домой. Помолвка будет фиктивной и продлится ровно столько, сколько потребуется. Даже если бы она не была монтевердианкой, он не мог бы жениться на ней. Антонелла пробуждает в нем такие чувства, которые сбивают его с толку и злят. Удовольствие, чувство товарищества, желание защищать… Опасные вещи…