...И паровоз навстречу! - Сергей Панарин

Лавочкин гаркнул:

– Стоять на месте! Я твои штучки предвижу.

«Застращал идиота», – подумал Панцер.

– Я не застращал идиота, а оказал на него непреодолимое воздействие, – спокойно выдал солдат.

Ему самому было чертовски боязно, но блеф увлек, а тут еще и дар чтения мыслей вернулся.

От Гориллыча, кстати, исходила теплая волна любопытства. И все.

Зато Панцер сдрейфил не на шутку, схватился сухой ручонкой за голову, словно намереваясь спрятать мозги от Колиной «прослушки».

Гномы давно оставили дела и, раскрыв рты, следили за разговором.

– Страхенцверги среди вас есть? – громко спросил парень.

– Я из них, – помахал один из бородачей.

– Привет от родни. Очень гостеприимная у тебя семья. – Рядовой вернулся к троице угнетателей. – Вариантов два. Смерть и повиновение.

Коля сделал шаг к старикам и рыжему. Плешивцы сдали назад, гигант остался на месте. Солдат обратился к нему:

– Тебе я предлагаю дружбу, железный…

Россиянин хотел сказать «мастер», так как понял, что заросший мужик – специалист по металлу, но тот прервал Лавочкина:

– Ганс. Железный Ганс.

Память вытолкнула на поверхность нужную сказку. Парень аж крякнул:

– Тот самый Железный Ганс?!

– Самоличной персоной, – прогудел здоровяк, явно польщенный Колиным возгласом.

– Выбрался из грязи и стал служить Дункельонкелю, значит.

Ганс потер нос:

– Позволительно и так преподнести, не спорю. Хотя… Ладно. Мешать тебе не буду, но и помочь не в силах.

Панцер затряс головой. Коля попробовал надавить на старика:

– Ну-ка, не дергаться! Что вы тут собираете?

– Так я тебе и сказал, – проблеял Панцер. – Эта тайна умрет вместе со мной.

– Хм. Ну, похоже, вам с ней недолго осталось, – сострил Лавочкин. – Эй, Мангельштамм, что это за машина?

– Панцер, – жалобно выдавил плотный, косясь на начальника.

Глистообразный пронзил соратника яростным взглядом.

– Ясно, – резюмировал парень. – В молчанку играем. Хоть ты, Железный Ганс…

Ему не дали договорить. Коля услышал грозные вопли и обернулся. Со стороны железнодорожных путей к нему бежали вооруженные люди, причем не только его двойники, но и настоящие «человеки».

– Вы дали знак? – спросил разведчик стариков и Ганса.

Те молчали. Ответил гном-Страхенцверг:

– Нет, просто если на участке останавливаются работы больше чем на три минуты, прибегает охрана.

«Повод не важен, главное – пора убегать», – смекнул солдат. Он махнул рукой, мол, привет всем, и драпанул обратно к ящикам.

У него была неслабая фора. Нырнув в «квартал», парень после первого же ящика свернул влево, надеясь, что давешний часовой еще торчит на своем месте. В Колиной голове созрел план с переодеванием. Серая роба и меч сделают настоящего Лавочкина неотличимым от клонированного.

К счастью, гомункулус стоял на посту. Среагировав на топот рядового, он нахмурил брови и пролопотал:

– Стой, тебя не должно быть здесь.

– Как тебя зовут? – пропыхтел солдат.

– Зед зед зед ноль шестьдесят пять. – Слова вывалились из чурбана, как шары из лототрона.

– ZZZ-065?! Отличное имя для мальчика, – усмехнулся Коля. – А кто это там у тебя сзади?

Гомункулус повелся на провокацию.

Бить по голове свою копию, даже такую тупую, было трудно, но парень справился.

Задребезжал выпавший из руки меч, Лавочкин подхватил обмякшее тело. Оттащил в ближайшую нишу, образованную плотно, но неровно сдвинутыми ящиками.

Стянув робу и штаны с клона, солдат переоделся. Собственные пожитки он распихал по мешкам. Там же взял кусок веревки и связал часового.

Поблизости раздались топот и отрывистые команды. Стало быть, охрана сориентировалась и начала поиски диверсанта.

Коля выскользнул из ниши, направился к оброненному гомункулусом мечу.

– Чурбан, иди сюда! – окрикнул его хриплый мужской голос.

«Елки!» – Парень замер, нарочито неуклюже развернулся. Скомандовавший человек наверняка был офицером. Среднего роста, умеренного веса. Неприметный мужик. Основная примета – черная военная форма.

– Почему без оружия?

– Выронил.

– Как выронил?

– Разжал пальцы.

Коля вошел во вкус: воспроизводил безжизненные интонации и идиотские ответы двойника, словно в театре играл.

– Почему ты разжал пальцы? – Офицер испытывал крайнее раздражение из-за необходимости расспрашивать чурбана.

– Пытался схватить нарушителя.

Теперь мужик заинтересовался, зашагал к Лавочкину.

«Он увидит вырубленного мной клона!» – понял солдат. Он округлил глаза, показал пальцем за спину приближающегося офицера:

– Нарушитель!

Мужик пригнул голову, крутнулся на пятках.

Пусто.

– Где?! – проревел он.

– Проследовал далее, – неспешно ответил рядовой.

– Куда?

– Влево, – после мхатовской паузы выдавил Коля.

Офицер со всех ног бросился к левому проходу. Солдат нервно захихикал.

Прихватив мешки, он подбежал к мечу. Поднял.

Соваться в лабиринт, где шныряют охранники, было нельзя. Рядовой просек: надо перейти железную дорогу и скрыться в соседнем массиве ящиков.

Осторожно высунув голову, парень убедился, что путь свободен. Вдалеке топтались такие же серые Лавочкины, как и он. Ни одного черного мундира.

«Итак, Колян, топаешь, как гусь, вперед. Неспешно, по-деловому. У тебя приказ, ты его выполняешь», – дал себе установку солдат и стартовал.

Он обливался потом. Чудилось, все смотрят исключительно на него. Солдат в любой момент ждал окрика, но – обошлось.

Убедившись, что никто не заметил, парень спрятался за ящик. Сел, переводя дух.

«Ну, Штирлиц фигов, куда дальше? – задался вопросом Лавочкин. – Обшарят тамошние закоулки, наткнутся на ZZZ-065, придут сюда. Значит, либо наружу, либо…»

Глава 10. «Бутылочку не выбрасывайте», или Снятие безбилетника с поезда

– А денек-то нынче какой! – протянул прапорщик Дубовых, обозревая водопад, озеро и лес. – Жаль, Хельгуша не видит.

У драконов в долине был сущий курорт. Если, конечно, запастись средством от комаров-мутантов.

Мысленно попрощавшись с вотчиной Страхенцвергов, Палваныч взял курс на северо-восток, углубился в заросли гигантских деревьев. Прапорщик намеревался попасть в Наменлос за два дня. Пеший порядок движения значительно уступал в скорости перелету на ковре. Да и утомился Дубовых почти сразу…

– Отвык или постарел? – спросил себя путешественник.

Так и не ответив на вопрос, он сделал привал: сел под сосной. Могучие корни сосны частично вылезли из земли. Прапорщик облюбовал местечко, похожее на кресло: корни – подлокотники, ствол – спинка.

Толстенный ствол, казалось, упирался в небо. Где-то там, под небесным куполом, зеленела густая крона. Внизу – ни веточки.

– Эволюция, ядри ее в бомбу, – выразился Палваныч.

Он привалился к стволу, прикрыл глаза. Сначала Дубовых слышал лишь свое сопение, но потом, когда сбитое при ходьбе дыхание успокоилось, прапорщику почудилось, будто кто-то зовет на помощь.

Палваныч застыл, словно превратился в большое мясистое ухо. Лесные шумы мешали выловить полезный сигнал, но путник различил тихий-тихий зов:

– Выпустите меня!.. Выпустите меня отсюда!..

Минуту-другую Дубовых пытался определить, откуда доносится крик. Получалось – откуда-то из-под земли, чуть правее того места, где сидел сам Палваныч.

Слегка разрыв песчаную почву, он наткнулся на стекло. Стал осторожно раскапывать.

– Бутылка!

Прапорщик повертел бутылку в руках. Грязная, мутная. Внутри что-то бултыхалось. Палваныч с грустью вспомнил дом.

Там всегда в холодильничке стоял-потел пузыречек водки. А прапорщик принимал каждый божий день. Для положительного резуса и жизненного тонуса, как он любил выражаться. Долгое воздержание сыграло с Палванычем не одну шутку: в волшебном мире он и похмельем страдал, и без ежедневных доз впадал в хмурое состояние, и даже чуть не заболел белой горячкой… Местное пойло его совсем не радовало, но рефлексы есть рефлексы – Дубовых сорвал старую сургучную печать с горлышка и выдернул торчащую пробку.

Не успел он поднести бутылку к носу, чтобы понюхать, как из бутылки повалил горячий сизый дым. Стекло стало индеветь, а дым изящной дугой заструился к земле. Прапорщик отстранился от странной емкости подальше, вытянув руку, но не разжимая пухлых пальцев. Надежда не умирала: «Вдруг все же удастся глотнуть?»

Дымоизвержение закончилось. Клубы сгустились в своеобразный кокон на земле, потом дым необычайно быстро развеялся, и перед Палванычем предстал огромный смуглый мужик. Полуголый. С бычьими мышцами. Атлет, в общем.

Дубовых подумал, что за этого спортсмена ухватились бы баскетбольные и боксерские тренеры. А глянув на свирепую рожу с маленькой бородкой, прапорщик понял: сам бы атлет пошел в бокс. Такие любят не мячики об пол долбить, а головы.