Письма. Дневники. Архив - Михаил Сабаников

31 V и 1 VI

В Шестакове и обеих летучках спокойно.

2 VI 1915 Шестаково

День, полный хлопот и волнений. Я заспался. Бимбаев входит в комнату, когда я еще не вставал, и говорит, что есть слух, будто германцы прорвались в Красном. Обозы и парки отступают. Ж.д. линия очищается. Поезд Пуришкевича уходит, больше поездов в Шестакове не будет. Справляюсь лично на станции у коменданта и получаю полное подтверждение. Нам должны были 3 вагона два дня тому назад для хранения запасного имущества и быстрого его увоза на случай отступления. Зная голод вагонный в стране, я сначала не хотел брать вагонов, но со всех сторон штабы и просто сочувствующие организации нашей лица советовали забрать вагоны, предупреждая, что это единственное средство обеспечить свое отступление. Эти вагоны мы должны были занять частью наиболее ценным имуществом из запасов, частью вещами из лазаретов. Я теперь прежде всего хватился за эти еще недогруженные вчера вагоны. Увы – они на моих глазах угоняются со станции в Олиту, и я ничего не могу сделать, чтобы их задержать. Посылаю Егорова выяснить положение в штабе 27 дивизии, а сам приступаю к подготовке свертывания лазарета. У нас 110 раненых, что с ними делать. Из Пужка через Шестаково в Олиту должен пройти поезд санитарный, но комендант говорит, что он не остановится в Шестакове. Звоню во все штабы и во все канцелярии. В результате добиваюсь остановки поезда в Шестакове на 10 минут. Выносим всех раненых на платформу и, когда поезд подходит, переносим их на поезд, ну, не в 10 минут, но не больше как в 20 минут. Поезд ушел. Последний. Теперь надо думать о том, как нам уйти самим. Очевидно, гужом и пешком. Это кое-кому не нравится, но я не обращаю внимания на жалобы и замечания. Приказываю укладывать в повозки наиболее громоздкое имущество и прибрать лазаретное так, чтобы оно могло уложиться в обоз. Работа идет скоро и очень успешно, без особой сутолоки. Санитары-студенты и сестры на высоте положения. Приезжает фон Резон, особо уполномоченный Красного Креста при 34 корпусе. «Вы свертываетесь? Хорошо делаете. Всё отступает. Я уже 3-е отступление проделываю! Скучно». Я предлагаю проехать в штаб 27 дивизии, чтобы ориентироваться в положении, и оттуда съездить в обе наши летучки, которые ничего еще не знают. Едем нашим мотором. В штабе большое напряжение, но внешне спокойно. «Ждите наших указаний».

Предупреждаю летучку «Б» в Новинах, и едем затем в Сусники в летучку «А», с тем чтобы оттуда проехать в штаб 53 дивизии. Не застаем Босса в Сусниках. Накануне он искал по указанию штаба 53 дивизии помещение под летучку «А» в Погрантышках и, не найдя ничего подходящего, поехал просить разрешения остаться в Сусниках. В Сусниках ничего о тревоге на нашей станции не знают. От поездки в штаб 53 дивизии фон Резон отказался. «Мы с вами не знаем, что произошло и происходит, нелепо ехать при таких условиях вдоль фронта, когда, может быть, в этом месте наши войска уже отступили. Я не хочу ехать немцам в плен». Так как замечание это было по-моему основательно и при том я ничего от поездки в штаб 53 дивизии не ждал, я решил возвращаться в Шестаково, дав в летучке «А» все указания на случай отступления и на случай если бы Босс, поехавший в штаб вдоль позиции, не вернулся. К счастью, эта предусмотрительность оказалась излишней. Босс привез вечером из штаба указания отодвинуть летучку свою в Шестаково, и на закате вся летучка в полном порядке медленно подъехала к Шестаковскому лазарету.

Впоследствии я узнал, что волнение охватило в тот день многих даже бывалых военных. Так, интендантство сожгло некоторые склады, готовясь к отступлению.

3-го июня

Вчерашний переполох имел свою хорошую сторону, как, впрочем, и все в мире сем. Во-первых, мы произвели пробное свертывание и развертывание, убедились, что соотношение обоза и имущества, им обслуживаемого, рассчитано довольно удачно, и заметили те улучшения в порядке свертывания, какие надо в будущем произвести. Во-вторых, я увидел, что мы должны и что мы в состоянии продолжать оказывать медицинскую помощь раненым, производя им перевязки, и тогда, когда лазарет свернут. Для того чтобы обеспечить непрерывность работы перевязочной, надо выделить особо арбу скорой медицинской помощи.

К вечеру 2-го у нас скопилось значительное количество раненых. Вечером же пришла телеграмма из штаба 53 о присылке арб и повозок в Мацково за ранеными. Я послал туда все три автомобиля и затем 7 арб под начальством Перфильева, знавшего дорогу. Автомобили, кроме Комарова, задержанного штабом до утра, вернулись с ранеными ночью. Перфильева же штаб послал за ранеными в Кохановчизну. Задержание Комарова и отсылка Перфильева не входили в мои расчеты, и на будущее время надо будет остерегаться повторения подобных вещей. Буду бдителен!

Ночью (со 2-го на 3-е) меня будят телеграммой. Штаб 53 дивизии просит прислать за ранеными в Новиники. Как быть? 7 подвод только что вернулись с Перфильевым, 7 стоят груженых летучкой «А». Несколько погружено было запасами лазарета на случай отступления. Народ наш весь сбился с ног за вчерашний день и за эту ночь. Решаю проехать сам с 7 арбами. Кстати заеду в штаб и узнаю общее положение. Выезжаю около 6 часов верхом, сопровождаемый 7 арбами.

На пути много раненых – одни пешком (большинство), другие на военных и на обывательских повозках. Все говорят, что около позиций осталось много тяжелых. Около Мацково нагоняю несколько повозок Пермского отряда. Видно, и они вызваны на помощь. Жаль, что вчера они ушли из Мацково – вот когда они были бы там нужны. Нагоняю у штаба врача 210 полка. Знакомимся, решаем вместе заехать в штаб. Там никаких более точных указаний не дают – надо ехать в Новиники. Едем с полковым врачом, который берет меня как бы под свое покровительство. Заезжаем в их околодок (полковой перевязочный пункт), к батюшке, оказавшемуся уже знакомым (хоронил умершего в нашем лазарете), в околодок соседнего полка. Затем дальше за ранеными, не достигшими околодков. В некоторых местах врач меня останавливает. Здесь обстреливают: «Я проеду этот пригорок на рысях, и, когда скроюсь за теми деревьями, поезжайте и вы, но гоните лошадь». К каждой подводе нашей дают провожатого из полка, и каждую подводу ведут тоже отдельно. Таким образом наши подводы достигают самого Скергболе.

Но мне пора назад, из штаба я дал по соглашению со штабом депешу, чтобы летучка «А» немедленно выехала в Мацково и чтобы Сережа привел туда все свободные арбы лазарета. Надо приехать туда раньше наших, чтобы подготовить всё к их прибытию и чтобы поставить «отношения». Но в Мацкове никого, кроме полковых врачей, нет. Спешу дальше и встречаю Сережу с арбами на полдороге от Шестаково. Там же шла каретка – автомобиль с сестрами, Зельдин с обозом ехал за ними. Говорю Сереже сдать арбы летучке и возвращаться со мной в лазарет, что он с большой неохотой и работой над собой, чтобы не возражать мне, но делает беспрекословно. К обеду мы уже дома, а в обед новая телеграмма, уже из полка – просят забрать 60 раненых из Кохановчизны. Обстреливается ли она? Какой дорогой надо ехать, чтобы не попасть под обстрел? По какой дороге можно везти раненых? Эвакуировать ли их в Шестаково или в более близкое Мацково, куда уже пошла наша летучка? Еду автомобилем объездом через Сусники с Милановским и Панариным, а Сереже поручаю вместе с Волковым проводить арбы до Слободки и там ждать нашего приезда или нашего посланного.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});