Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Пока думал, писарь вписал данные в толстенный пыльный гроссбух - явно книгу посещений короля. "Ага, все же тут она есть. Опоздал ты с советом, старина". Затем гвардейцы тщательно обыскали гостей - и, отсалютовав мечами, расступились, пропуская Морреста и Аджана.

  Тронный зал оказался небольшим, даже уютным - массивные колонны из цельных бревен уходили ввысь, где поддерживали массивный потолок. Потолок был расписан картинами, изображающими победы Амори и его отца, да так, что не определишь - то ли каменный он, то ли деревянный. В зале не было окон: свет исходил от свечей, вставленных в стенные ниши за огромные бриллианты. Пламя свечей горело, трепетало, и неяркий свет дробился в бесчисленных гранях, плясал на настенных росписях, и казалось, будто изображенное на них живет и двигается. Пораженный увиденным, Моррест замер, пока не получил тычок под лопатки от Аджана:

  - Что глазеешь по сторонам, как деревенщина? Подойди на десять шагов и поклонись королю.

  А ведь правда, короля-то он и не приметил! Амори восседал на массивном позолоченном троне в тяжелом парадном плаще, в котором ему наверняка было жарко, свет горевших сбоку ярких ламп плясал на его лице. Моррест отмерил положенное число шагов, опустился на одно колено и, опустившись на одно колено, произнес:

  - Счастлив служить вашему величеству!

  - Что ты делаешь, идиот, - шипел за спиной мажордом. - Падай ниц, а то в тюрьму угодишь!

  Но Моррест падать не стал. Подумаешь, какой-то там князек, все войско которого можно разогнать одним "калашом"! В конце концов, Амори мог бы стать персонажем в его книге в другом мире! Потом пришло осознание, что этот выдуманный король сказочного королевства сейчас может сделать с ним все - но теперь отступать было бы вовсе глупо, если король обиделся, ничего уже не поправишь. Но Амори явно был добрый, а потому только усмехнулся:

  - Что, у вас в стране не кланяются владыкам?

  - У нас нет владык, - ответил Моррест чистую правду.

  Расспрашивать матросов на галере он не рискнул, но из оставленных Эленбейном текстов кое-что узнал о своей новой родине. "Возвращаться" туда не хотелось: после ухода сколенцев в Кетадринии, да и прочих северных землях, идет бесконечная и бессмысленная бойня всех против всех. Короля там нет, а есть племенные князьки - свои в каждой долине и в высокогорьях, да еще свои власти в крепостях, где еще держатся сколенцы. И все между собой жестоко режутся, а еще на кетадринов ходят дружины воинственных баркнеев, кенсов и самых злобных врагов кетадринов - фодиров. Когда и тех, и других завоевала Империя, лет на двадцать вражда приостановилась. Но после Великой Ночи конвейер смерти заработал с новой силой. Жестокость рождала еще более жестокую месть, а месть порождала новых мстителей, и так до бесконечности. Света в конце туннеля не предвиделось. Да и какой может быть свет, если десять поколений предков только и делали, что вспарывали животы врагам (а те, соответственно, им)? Что, мирные инициативы, "не убий" и мир-дружба-жвачка? Ну, а как быть с повешенным дедом, зарубленным на брачном ложе отцом, изнасилованными и посаженными на колья сестрами? Правда, мужчины твоего племени проделывали то же самое с родней убийцы, но ведь и они мстили за аналогичные деяния. А те... А эти в отместку... А те, дабы смыть с рода позор...

  Когда начинается грызня между народами, издавна жившими вместе, все становятся чикатиллами. Такая вот геополитика "маленьких, но о-очень гордых народов".

  - Что ж, - наверняка внутренне забавляясь, произнес Амори. - Сейчас мы позовем Эленбейна, и вы сможете научиться придворному этикету... или не сможете, если ваши ответы нас не удовлетворят. Аджан, позови-ка нашего уважаемого хрониста.

  Эленбейн ван Эгинар явился злой, не выспавшийся и сонный - таким же, впрочем, был и Моррест. А король уже заметил - и усмехнулся в соломенного цвета бороду. Амори было тридцать шесть, за мирные годы он порядком огрузнел, но в каждом движении еще чувствовалась грация хищного, смертельно опасного зверя. Отчего-то Морресту казалось, что под дорогим плащом, отороченным мехом горностая, и под слоем жирка - этаким вторым слоем маскировки - скрываются железные мускулы, а стоящий у трона меч в роскошных ножнах - не парадный, бутафорский, а боевой. И Амори знает, как с ним обращаться. Но, разумеется, безмозглая гора мышц никогда бы не создала империю. Глаза Амори, свинцово-серые, властные, глубоко посаженные, выдавали ум и осмысленную, холодную жестокость. Против воли Моррест поежился - если король решит убить, он убьет. Не спасет ничто. Гордый, орлиный нос с легкой горбинкой, почти не заметной на монетах, довершал сходство. Амори обладал приятным баритоном, говорил не торопясь, взвешивая каждое слово. И, разумеется, он уже заметил состояние обоих кандидатов на должность.

  - Что, спать хочется? Я понимаю кетадрина, он после воздержания в своем монастыре эту сколенку заполучил. Я бы тоже не уснул. - Моррест едва не покраснел. "Он что, считает меня озабоченным?" - А вы, Эленбейн? Неужто впервые в жизни полезли в архив? А то как запрошу в архиве грамотку, так и говорите: "Нет тут такой!" М-да. Хоть какая-то польза от кетадрина.

  Теперь уже смутился Эленбейн. Похоже, он из древнего, знатного и богатого рода, где считают, что работа - для смердов, а для них только вино, стихи и смазливые рабыни. Они, наверное, думали, что работа летописца - это такая синекура, куда можно пристроить непутевого отпрыска какого-нибудь герцога. А Амори, понаблюдав за лицами подданных, резко переменил тон. Улыбка исчезла, на лицо вернулась обычная непроницаемая маска.

  - А теперь к делу, - неожиданно холодно произнес король. - Мы недовольны работой нашего придворного хрониста. Поэтому мы вызвали известного летописца из Кетадринской земли, Морреста ван Вейфеля. Мы могли бы просто сместить вас, Эленбейн, и заменить Моррестом в приказном порядке. Но мы хотим дать вам последний шанс, помня о заслугах вашего рода перед святым императором Эгинаром и нами, зная о подвигах вашего отца в бою у Кровавых топей. Поэтому мы предлагаем вам устроить диспут здесь и сейчас. Мы будем задавать вопросы. Вы будете отвечать, и кто ответит лучше, тот и будет главным летописцем. Второго мы накажем за самозванство, за попытку занять должность, не имея необходимых знаний.

  Ого! А ведь наказание - понятие растяжимое. Все что угодно от выговора до посадки на кол. Проиграть спор нельзя, понял Моррест. За Эленбейна, если что, вступится родня, а кто придет на помощь чужеземцу, даже если забыть, что он из другого мира?

  - Нас не интересует, - продолжал Амори. - Что там было во времена Основателя. Точнее, интересует, но лишь постольку, поскольку связано с настоящим, потому что живем мы сейчас. А для ответов на такие вопросы знания хроник все равно будет мало. Нужно понимание, как одно событие порождает другое.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});