Последнее пророчество - Жан-Мишель Тибо

Отец Иероним перевел дыхание и довольно улыбнулся. Он прекрасно владел этой темой. Реликвии открыли ему все свои секреты. Он мог бы составить энциклопедию, описав их истории. Инесс слушала его очень внимательно, пытаясь запомнить каждую деталь и удивляясь то и дело могуществу ордена Божественного спасения, который получил доступ к наиболее ревностно охраняемым тайнам Ватикана. Сколько шпионов иезуиты внедрили в окружение папы? На этот вопрос отец Иероним ей никогда не ответит.

— Иерусалим… В нем корень наших проблем. В этом святом городе был распят наш Господь.

По ходу пояснений его руки двигались по копии плащаницы.

— На Туринской Плащанице, в местах, сохранивших отпечатки носа, коленей и ступней, мы обнаружили следы карбоната кальция, источником которого являлся травертин — известняковый туф, использованный при постройке древнего Иерусалимского храма. Плюс к этому в волокнах ткани присутствуют пятьдесят восемь разновидностей пыльцы, двадцать восемь из которых были идентифицированы как характерные для растений, цветущих в Иудее в весенний период. Что до крови казненного, то она относится к группе АВ, или четвертой. Об этом я расскажу позже. А пока вернемся к травертину и пыльце. Помимо них на темных местах, находившихся напротив стигматов, был обнаружен порфирин, метгемоглобин, альбумин, серум и, что еще интереснее, билирубин.

— Билирубин?

— Билирубин — вещество, повышенное содержание которого обнаруживают в крови тех, кто, к примеру, перенес жестокую боль. Теперь ты понимаешь, дочь моя, почему мы, не будучи в состоянии взять все эти вещества в правильной пропорции, не можем создать точную копию Святой Плащаницы. По крайней мере, пока не можем. Это вопрос нескольких недель, а может, месяца.

Инесс удалось преодолеть свои опасения: она прикоснулась к плащанице. Ощутила структуру ткани. Она была жесткой, а не мягкой. Мест, отмеченных пятнами, она касаться не стала. Слишком много предрассудков все еще жило в сердце. Не навлечет ли она тем самым на себя несчастье? Не совершит ли смертный грех? Отец Иероним только что открыл перед ней врата сумеречного мира ордена Божественного спасения, так же, как ее собственный отец в свое время открыл мир «Opus Dei». Похоже, для служения Господу оба они выбрали извилистый путь. Но впереди ее ожидали новые удивительные открытия.

— Зачем вам поддельные плащаницы?

Иероним посмотрел на нее внимательно, губы его сжались в тонкую линию. Руки его комкали ткань плащаницы. Мысленно он прикидывал, способна ли она принять правду. Какую тяжесть сможет вынести ее совесть без того, чтобы принять решение навсегда отказаться участвовать в делах ордена Божественного спасения? Инесс с нетерпением ожидала ответа. Взгляд его утонул в ее черных, огромных глазах. Эти глаза не умели прощать. В них он, казалось, читал свой смертный приговор.

— Повторяю тебе, дитя мое, мы не сошли с Божественного пути. Существует множество путей постижения Божественной Истины и множество способов вынести Божественные муки. Крестный путь…

— Довольно уверток, отче! — оборвала она его речи. — Зачем нужны эти подделки?

— «Подделки»! Да вся подсобка заполнена подделками, — злорадно сказал он, широким жестом указывая на хранящиеся на полках вещи. — Десятки миллионов евро вложено в программу воспроизводства главных реликвий христианского мира, ведь нас интересует не только этот кусок ткани с образцами биологических жидкостей нашего Господа Иисуса Христа. Святая Мария Магдалина, апостолы, мученики и просто известные люди включены в нашу программу. И поверь мне, началу исследований предшествовал продолжительный «суд совести», бурные совещания, споры. Некоторые святые отцы покинули орден, предав нас анафеме. Но разве можем мы уступить первенство в области науки, которой мы всегда уделяли большое внимание, «Opus Dei» и «Легиону Христа», отодвинувших нас на третье место по уровню получаемого от Церкви финансирования? Должны ли были мы позволить нашим врагам возродить из пепла ужасную святую инквизицию? А ведь эта идея дремлет в умах участников Конгрегации Доктрины Веры. Я вижу твое беспокойство и понимаю его причины. Я с пониманием отнесусь к твоему решению покинуть орден, но не думаю, что до этого дойдет. Следуй за мной!

Они вышли из подсобки. Отец Иероним направился в тот угол мастерской, где работали трое мужчин. Один полировал нос черной статуэтки Богородицы, второй вводил данные в компьютеризированный станок, на ось которого было насажено ореховое полено, третий смешивал цветные жидкости в пробирках. Грубо сработанная статуэтка ожидала резца, который обещал сделать ее прекрасной, воплощающей скорбь. Возле микроскопа лежала груда медальонов и других украшений. На блюдах из нержавеющей стали покоились черепа, берцовые кости, позвонки и кости пальцев, весьма похожие на мощи святых, бережно хранимые в раках соборов, базилик, церквей, аббатств и монастырей.

Инесс больше ни о чем не спрашивала Иеронима. Она достаточно много узнала о работе этой необычной лаборатории. Они вышли в общий коридор, миновали несколько развилок. Двое иезуитов в темных костюмах с вышитым на спинке пиджака серебряным крестом, встретившиеся им на пути, смиренно поздоровались с отцом Иеронимом. Инесс почувствовала, что они его боялись. Это были единственные члены ордена, которых они здесь встретили. Уровень пола коридора плавно понижался. Они шли по нему вот уже четверть часа, пока наконец не очутились в пещере со стенами из природного камня. Интересно, сколько отсюда до поверхности земли? Сто метров? Сто пятьдесят? Свет неоновых ламп отражался от черной поверхности небольшого озера. В стенах располагались семь металлических дверей. На каждой была начертана буква греческого алфавита медно-красного цвета. Инесс мысленно соединила их и перевела получившееся слово: «Христос». Она попыталась соединить элементы головоломки.

«В переводе с греческого это «помазанник»… Нет, во множественном числе: «помазанники»», — размышляла она.

Иероним направился к пятой двери. Здесь ему снова пришлось открыть цифровой замок.

— Мой командный пункт, — сказал он, пока дверь с шипением открывалась.

Система автоматического освещения наполнила мягким светом комнату, не имевшую ни малейшего сходства с комнатой в доме на улице Гаргансьер. Оформленная в футуристическом стиле, функциональная, наполненная предметами из холодных, мудреного происхождения материалов, эта комната напоминала центр управления полетами космических кораблей или генеральный штаб, откуда осуществлялось стратегическое командование армией. Перед столом, возле которого возвышалась тумба с парой устройств управления, утыканных выключателями, колесиками и сигнальными лампами, были помещены три гигантских размеров плазменных экрана. На двадцати экранах поменьше, которыми были увешаны стены справа и слева от стола, отображались цифры люминесцентных цветов — зеленого, желтого, оранжевого и красного. Но внимание Инесс было приковано к большим экранам.

Два из них были включены. На одном была картинка планисферы, усеянной светящимися точками. На другом демонстрировалась видеозапись: пешеходная улочка, которая была хорошо знакома сестре Инесс. По ней передвигались, смешиваясь с людьми в светской одежде, вооруженными фотоаппаратами и видеокамерами, многочисленные священники. Это место было весьма любимо туристами.

— Это прямое включение, — сказал Иероним.

— Одна из улиц Ватикана? — предположила она.

— Именно. Это улица Паломника. Слева — Ложе, глубже, справа — часть стены типографии «Полиглот».

План Ватикана с его улочками, садами, статуями и благородными зданиями возник у нее в памяти. Она много раз бывала в Риме ради собственного удовольствия или для того, чтобы встретиться с братьями по ордену.

— Мы подключились к службе видеонаблюдения Ватикана, — продолжал Иероним, прокручивая какое-то колесико.

На экране, сменяя друг друга, появлялись улица Гувернора, пинакотека, лестница Браманте, Тевтонский колледж. Глаза камер проникали в самые потайные уголки священного города, нарушали приватность внутренних помещений общественных зданий. На мгновение перед ней промелькнула капелла Михаила Архангела в соборе Святого Петра. Наконец изображение остановилось на площади Святого Петра. Иероним повернул колесико, задержавшись ненадолго взглядом на лице сестры-африканки, стоявшей на коленях перед обелиском из Гелиополя, увенчанным большим металлическим крестом, содержащим в себе раку с частичкой подлинного Креста Господня. Монахиня, казалось, впала в транс, прочтя надпись на памятнике, гласившую: «Вот Крест Господень. Бегите, силы зла. Лев из племени Иуды побежден. Христос одержал победу. Христос правит. Христос повелевает. Да защитит Христос свой народ от любой напасти».