Нравственные письма - Луций Сенека

Когда купаться буду только в бане,

Пойму, что я законченный старик.

О чем я размышляю? День вчерашний

Напомнил, как разумные мужи

Столь путано твердят о самом важном:

Что выводы - опасней гнусной лжи.

Зенон сказал:"Кто пьяному доверит?

Но доверяют тем, кто муж добра…

Кто добр, для пьянства запирает двери!"

Бой пьянству? Иль словесная игра?

Пародия: "Не доверяют спящим.

Но доверяют тем, кто муж добра…

Кто добр - не спит!" Не правда ли, изящно?

Но, смысла здесь не видно …

Наш Посидоний предложил защиту:

"Зенон бичует пьянство, как порок…

Здесь пьян не тот, кто в данный миг "упитый"

Кто тягу к пьянству одолеть не смог."

Защита здесь срабатывает плохо:

Ход буквой "Г" конем - не для ферзя,

Зенон искал возможность для подвоха…

Так истину найти, поверь, нельзя.

Для Цезаря убийство примеряя

(Того, кто государство захватил),

И пьяным больше трезвых доверяли,

(Взять Цимбра - много пил, о том шутил).

Был вечно пьян Писон, но Рима двери

Хранил, от них ключей не потерял

И Август ему многое доверил:

Ты помнишь, кто фракийцев усмирял?

Позднее Косс (хмельным в сенат пришедший,

Заснул, и выносить пришлось его),

В доверье был… (Тиберий - сумасшедший?)

О тайнах не болтал он ничего.

О пьянстве разглагольствовать не стоит:

Как сусло может бочку разорвать

Согревшимся на дне ее отстоем,

Так пьяный не умеет тайн скрывать.

Ты лучше обличи его открыто,

Сказав, что это грех (читай - порок).

Немного - хорошо для аппетита,

Блажен, кто эту страсть умерить смог.

Постыдно загонять в свою утробу

Вина излишек и сходить с ума…

От этого, до истинного гроба

Дистанция короткая весьма.

Сам Македонский смерти был достоин:

Гнев в пьянстве опустил его на дно.

Наш стыд - пороков враг. Вот - храбрый воин…

Но, падает ничком перед вином.

От пьянства не рождаются пороки

Оно их выставляет напоказ

И заставляет им платить оброки

Той мерой, что жива в любом из нас.

Речь пьяного бессмысленна, бессвязна,

Ослабли ноги, кружится весь дом…

Наутро - и в желудке боль от спазмы,

И разум подчиняется с трудом…

Вино врагу и храбрых предавало,

Что не клонились к бездне на краю,

И крепости ночами открывало,

Годами защищенные в бою.

А, Александр?- Остался невредимым

Пройдя сраженья, реки и моря.

Прошел места, другим непроходимы…

Вино сгубило славного царя.

Пускай один из бурного застолья

Способен полный кубок утвердить…

(Кто - под столом, а кто - блюет со стоном)

И он не сможет бочку победить.

Антоний…Был велик и благороден…

Страсть к Клеопатре, страсть к вину - изъян…

Вот, за обедом - блюдо… с Цицероном,

Кто мерзок трезвым, тот ужасен, пьян.

С пристрастием к вину идет свирепость,

Безумье ежедневного питья

Уже привычно осаждает крепость,

И разума тускнеет колея…

Так скажем прямо: мудрый не напьется,

Он строит жизнь из соблюденья мер.

Напившийся - и сам с пути собьется

Кому он сможет показать пример?

Иначе говорящие не правы,

Не стану даже слушать их хоров:

Мудрец - не умирает от отравы?

Напившись - будет трезвым?

Будь здоров.

- ------------------

Письмо LXXXIV (О чтении и письме)

Луцилия приветствует Сенека!

Порой поездки бодрость придают:

Когда поговорить бывает не с кем,

Читаю, и в пути не устаю.

Когда пишу, растрачиваю силы.

А чтенье - расслабляет. В свой черед

Меняй занятья: в переводах, милый,

Ни лень, и ни усталость не берет.

Должны мы подражать трудягам-пчелам,

Неутомимо собирая мед

Со всех цветков в округе, и с веселым

Жужжаньем к сотам направлять полет.

Пока о пчелах точно не известно:

Берут ли мед, иль делают его

из сока, облетев вокруг всю местность?

Мы мед едим, не зная ничего.

В собраньи книг возьми себе на пробу,

Потом смешай, создай единый вкус,

Чтоб усладить душевную утробу.

Так, за обедом поглощенный кус

Сперва обременяя наш желудок,

Усвоившись, нам силу придает.

В чужую мысль проникнув, наш рассудок,

Вдруг с собственною мыслью предстает.

Проглоченное только память кормит,

Усвоенное развивает ум.

Пусть и душа, сокрыв, что ее полнит,

Покажет результаты наших дум.

Пусть будет сходство взглядов, как осанки…

Не копией, но, в сыне - лик отца:

Великий ум дает свою чеканку

Всему, что взять решил от образца.

Цитируя, не избежать укора:

Чужие мысли - бой чужих часов…

Хочу в тебе услышать мощность хора,

Не слыша звук отдельных голосов.

Как это спеть?- Внимай,что скажет разум:

Оставь богатство, зависть, славу, спесь

Им нет конца, достиг чего-то, сразу

Посмотришь вверх: опять там кто-то есть…

Не обивай высокие пороги,

Оставь вдали хоромы богачей.

Иди вперед путем простым, пологим,

Не отводя от мудрости очей.

Неровный путь ведет к мирским вершинам,

Всех ищущих прижизненных даров…

Но разум не измерить тем аршином

Иди путем пологим.

Будь здоров.

- ------------------

Письмо LXXXV (О стоиках и перипатетиках)

Луцилия приветствует Сенека!

Тебя щадил… Теперь ты попросил

Сравненья оппонента и коллеги…

О, Господи, позволь набраться сил!

"Разумный человек во всем умерен;

Умерен - стоек, стоек - тверд в беде,

Печаль не зная, лишь в себе уверен,

Блажен." - Так наши говорят везде…

Перипатетик скажет: Стоп, не нужно

Все слишком уж буквально толковать:

Ничто людское мудрому не чуждо,

Есть в мыслях повод душу волновать.

Как понимать: "Не знающий печали?"

Тот, кто печалям воли не дает…

Печали - в человеческом начале,

В природе, как закат или восход.

Тогда мудрец - сильнее самых слабых?

Чуть выше низких, чуть светлее тьмы?

Воздержней потаскухи, мерзкой бабы,

Проворнее калек или хромых?!

Так, все пороки перебрав по чину,

В словах о мудром мы найдем лишь лесть.

Иль только в мере зла искать причины?

Здоров ли тот, в ком слабая болезнь?!

В "бескосточковых" финиках… есть зерна,

В отличье от обычных, не тверды.

И зло, вначале малое, проворно

Растет и нас доводит до беды.

Наш разум никогда страстям не равен,

Его смывает бешеный поток

Страстей, что пропитают до окраин

Сознание, как в насморке платок.

Как лев, страсть - подчиняться не умеет,

Хоть укрощен, он ловит свой момент,

Завидя кровь, рычит и пламенеет…

Что укротитель?- Где твой инструмент?!

Кто страстью одержим, как наважденьем,

Не смог в себе преграду ей создать:

Нам легче воспрепятствовать рожденью

Пороков, чем потом их обуздать.

Пороков власть охватываете живо,

И разум - бесполезная сума.

"Умеренность в пороках" просто лжива,

Как лозунг "не спеша сходить с ума".

Жестокость, скупость и неверность долгу

Известны с незапамятных времен.

И потому живут они так долго,

Что не меняют собственных имен.

Из века в век, любой из нас свидетель,

Они - как паутины прочной нить.

Доступна управленью добродетель,

Пороки можно лишь искоренить.

Дурным порывам дав немного воли,

Теряешь власть над ними навсегда:

Наш страх растет при виде внешней боли,

Что б разум ни твердил, все ерунда…

Кто допустил в себе рожденье страсти,

Потом всю жизнь с ней бьется, Дон Кихот.

Когда вещей начала неподвластны,

Не в нашей власти также их исход…

"Он не гневлив, бывая в гневе редко…

Он, хоть не трус, боится иногда…"

Порок меняет душу, словно клетка,

И, с каждым днем - видней следы вреда.

Нам академик, истины радетель,

Оставил фразу (как ее постичь?):

"Блаженной может стать лишь добродетель,

Но совершенства в благе не достичь."

Кто так считает, просто забывает:

У Бога - добродетели пути,

Божественного выше… не бывает,

Поскольку выше - некуда идти.

Блаженство не разделишь на ступени,

Блажен иль нет - другого не дано.

Кто не блажен - раскаянья и пени…

Светло блаженным, хоть вокруг темно…

Величина неважна, важно свойство:

Блаженная душа всегда полна.

Нет места в ней пороку, беспокойству…

В ней истина пречистая одна.

"Бесстрашье храбрых - это род безумья!"

Для бедствий - да! Опасности - не в счет.

Разумен трус, от страха обезумев

В опасности, что мудрый пресечет?

"Что ж, под удар себя подставит храбрый?"

Ничуть! Он осторожен, не труслив.

Не избежит - сумеет "взять за жабры"

Опасности, себя повеселив.

Беда в одном - отдать свою свободу!

Все прочее - лишь видимость беды:

Плен, нищета, побои год за годом,