Муха против ЦРУ - Евгений Некрасов

За спиной Нехорошего мальчика замаячила фигура крупного уголовника. Впрочем, Зайцев и раньше думал, что малолетка работает не один. Влезть в окно и кошка может. А чтобы спланировать кражу, нужен опыт.

Расследованием убийств занимается прокуратура, эта работа не для частного сыщика. Зайцев разрывался на части. Он был обязан заявить об особо тяжком преступлении. Но ему ли не знать, что из этого получится? Понаедет милиция, начнут искать труп. Если не найдут, то и дело об убийстве заводить не станут, потому что нет потерпевшего — нет и преступления. А вора спугнут, и собственное расследование Зайцева пойдет прахом. Так заявлять или не заявлять?

Сыщик понял, что не сможет продолжать расследование, зная, что где-то поблизости, может быть, лежит убитый. Раньше он хотел обойти дом, порасспросить его обитателей, если такие найдутся. На все Зайцев отводил себе не больше часа. Потом он собирался завалиться на диван в комнате с окнами во двор и ждать Нехорошего мальчика. В трех десятках подходящих для наблюдения квартир обязательно найдется старый диван… Увы, теперь надо было со всем вниманием искать труп. Вздыхая и кляня себя за добросовестность, отставной майор углубился в железные джунгли подвала.

Трубы тянулись по стенам, поднимались под потолок и опускались до пола. Тонкие, средние и толстые. Водопроводные, газовые и канализационные. Опытный глаз находил в их сплетении сотни закутков и щелей, в которые можно было втиснуть убитого. Как и Маша, Зайцев определил по размазанным каплям крови, что тело тащили не в подвал, а из подвала. Но бывший милиционер знал и другое: немногим удается убить человека и хладнокровно замести следы. Чаще наоборот, убийца мечется: потащил тело в одно место, запаниковал, решил спрятать в другом Нет, искать надо было везде.

За час Зайцев обследовал только половину подвала, измазался, устал… И обнаружил, что у его шагов появилось эхо. Кто-то шел за ним нога в ногу, ориентируясь на свет зайцевского фонарика и оставаясь в темноте.

Кроме самого Зайцева, в подвале был еще один источник шума — крысы. Их писк и шорохи слышались отовсюду, и сыщик сомневался, не почудились ли ему шаги. Но скоро преследователь окончательно выдал себя, громко шаркнув подошвой. Наверное, поскользнулся на чем-нибудь — мусора на полу хватало.

Зайцев продолжал поиски, чувствуя себя маленьким черным тараканом на большой белой стене. В любую секунду его могут прихлопнуть газеткой, а он и не поймет, что случилось! Если у преследователя есть огнестрельное оружие, то жизнь Зайцева висит на кончике его указательного пальца. А там, где прячут золото и не моргнув глазом ломают прибор за две тысячи долларов, оружие скорее всего есть.

Вспотев, как в бане, отставной майор ждал, что вот-вот за спиной лязгнет затвор. Тогда надо бросить назад фонарик, самому кинуться на пол и открывать огонь.

Попасть в преследователя Зайцев не надеялся. Может быть, повезет увидеть его на мгновение, пока фонарик летит-кувыркается. После этого они окажутся в равном положении. Преследователь будет знать, что Зайцев тоже вооружен, и не отважится включить свой фонарик. Скорее всего, они разойдутся в темноте. Выходы из подвала есть в каждом подъезде. Преследователь вернется к той двери, в которую вошел, Зайцев по стене найдет другую и дальше тоже не заблудится. Поднимется на второй этаж — там окна не забиты, там светло и можно держать лестницу под прицелом… А милицию придется вызвать, иначе из дома ему не уйти — пальнут в спину.

Зайцев шарил по трубам, нагибался, залезал в тесные закутки и ждал, ждал… Может, начать самому? Нет, понял сыщик. Пока обернешься, пока будешь рыскать лучом своего слабого фонарика, преследователь успеет спрятаться. И тогда, поняв, что обнаружен, он уже наверняка выстрелит.

Еще дважды преследователь выдавал себя. Сначала шикнула стекляшка под ногой, потом он споткнулся о гулкую пустую трубу… И вдруг исчез.

У Зайцева было хорошо развито чувство опасности. Оно помогло расслышать за своими шагами чужие, оно держало его в напряжении последние полчаса. А сейчас замолчало.

Зайцев сел на первую попавшуюся трубу, погасил фонарик и утер пот со лба. В темноте возились крысы. Зайцев различал хруст плотной бумаги в маленьких острых зубах — не иначе, крыса нашла обертку от масла или сыра. По трубе над головой протопали быстрые лапки — и туда забрались… Тишина еще не говорила о том, что преследователь ушел. Он мог и затаиться. Но почему-то Зайцеву было покойно и легко, как будто с души упал камень.

— Эй! — позвал сыщик. Темнота отозвалась легким эхом.

— Козел! — бросил Зайцев страшное для уголовников оскорбление. — Пачкун! Ложкомойка! Фрей!

Чтобы бороться с преступниками, надо знать их язык. Отставной майор изучил его в совершенстве и сейчас выдал свой небедный словарный запас с большим чувством, мстя преследователю за пережитый страх. Темнота помалкивала, и Зайцев стал успокаиваться: правда ушел.

Подвальный холод пробрался за шиворот мокрой от пота рубашки. Надо было подниматься и снова искать пропавший труп.

— В квартирах будет легче, — вслух пообещал себе Зайцев.

Сыщику стало бы совсем легко, узнай он, что «труп» как раз в эти минуты очнулся на больничной койке. Ни Зайцев не был ясновидящим.

Глава XXV

А счастье было так возможно

Максим получил четкие инструкции: стоять у забора и, если появится водитель машины, задержан, его разговором или хотя бы запомнить приметы. В другое время Маша не доверила бы Тряпочному человеку стеречь даже молоко на плите. Но что поделать! Ей был нужен фонарик и желательно Сергейчик, чтобы не лезть в заброшенный дом одной, как вчера.

— Попробуй спустить ему колесо, — подсказала она. — Умеешь?

Максим кивнул, но лицо у него было растерянное.

— Отвинчиваешь колпачок, вставляешь в ниппель спичку… Я быстро! — убегая, пообещала Маша.

Ох, неспроста это нашествие бордовых «жигулят»! Надо последить за водителем, сцапать его и допросить. Дед и Сергейчик уже, конечно, вернулись со стрельб. Может, и выспаться успели. Дед вообще мало спит, а Сергейчику некогда разлеживаться: сейчас решается его судьба…

У подъезда стоял семейный джип цвета «вишневый металлик», или, попросту говоря, вишневый с искорками. Мама приехала. Значит, быстро не получится.

Некоторые жалуются, что их не понимают родители. У Маши другая беда: мама слишком хорошо понимает некоторые вещи и как раз поэтому их не выносит.

Пять лет она была женой разведчика, а потом еще четырнадцать — вдовой. Мама до сих пор любит папу. Она знает, что такое потерять близкого человека. Поэтому стоит ей узнать, что Маша перешла улицу на красный свет одного из трех укропольских светофоров, как она ужасно расстраивается. Мама киснет, куксится, говорит, что бросит работу и начнет брать переводы на дом, чтобы посвятить свободное время воспитанию дочери.

А что было, когда Маша и Петька раскрывали ограбление музея и на какие-то пятнадцать минут попали в перестрелку с бандитами! Об этом лучше не вспоминать. Деду мама до сих пор не забыла того случая: зачем втравил детей в историю?!

Словом, простое дело — забежать за фонариком и желательно за Сергейчиком — превращалось для Маши в сложную операцию по обману родной матери.

Открыла ей Кэтрин. Она, конечно, уже вернулась из школы, ведь Маша плелась еле-еле, пытаясь избавиться от Макса.

— Твоя мама приехала, — сказала соперница пресным голосом.

Маша поняла: Кэт не знает, как с ней держаться. Ведь за сутки они побывали врагами, почти подругами и снова врагами. Хотя нет: сегодня борьбой с Укропкой командовал Бомбер, а Кэт осталась в стороне.

— Кэт, а наши военные не проснулись? — спросила Маша. Получилось хорошо, с намеком: «У нас общее серьезное дело, а ты как маленькая отношения выясняешь».

— Папа встал, а твой дедушка спит еще, — гораздо теплее ответила Кэтрин.

— Кто там? Доча, это ты пришла? — послышался с кухни мамин голос.

— Я, мам! — крикнула Маша и зашептала Кэтрин: — Возьми фонарик, спрячь, чтобы мама не видела. Сергей Сергеичу скажи: на том же месте у забора опять стоит машина. Я там оставила Макса.

— А это чучело зачем? — удивилась Кэтрин.

— Увязался за мной.

— Маша, иди к нам! — Это опять мама.

— А папа с Эдиком гуляет, — сказала Кэтрин.

— Найди его, а то вдруг машина уедет. И фонарик возьми. А второго нет?

— Есть, только маленький.

— Положи мне в сумку. — И Маша побежала на кухню изображать паиньку.

Мама с тетей Ирой по очереди крутили мясорубку. Судя по тому, как они потели, Сергейчик был бесхозяйственным мужчиной, а то бы давно поточил мясорубочные ножи. Как и опасалась Маша, началась обожаемая взрослыми церемония представления ребенка.

— Вот какая дочь у меня выросла, — говорила мама. А тетя Ира изумлялась, как будто в первый раз видела Машу: