Рыцари и Дамы Беларуси - Людмила Рублевская

И как поэт ни сопротивлялся, в 1686 году его включили в состав Великого посольства. Тем более в приказе, данном Головину, в одном из пунктов значилось: «Говорить с китайскими уполномоченными пространными и любовными разговорами». Решить надлежало наиважнейший вопрос: где быть границе между русскими и китайскими владениями? Желательно было провести эту границу по Амурреке.

Как пишет русский историк Сергей Соловьев, «только 9 августа 1689 года добрался Головин до Нерчинска, под которым уже стояли китайские великие послы… Для уговоров, как производить съезды, явились к Головину два посланца. Они были в китайском платье, китайских шапках, с бритыми головами, с косами, поклонились покитайски, но стали спрашивать, нет ли при после толмача, знающего латинский язык, они бы стали говорить полатыни; переводчик нашелся. Оказалось, что посланцы были отцыиезуиты, один — испанец Перейра, другой — француз Жербильон; они просили извинения у Головина, что поклонились покитайски, а не так, как водится у христианских народов: что ж делать! Находятся они в китайской службе, и теперь с ними приехал китаец: чтоб не возбудить подозрения европейским поклоном!»

Упомянутым переводчиком был Андрей Белоблоцкий. Потрудиться ему пришлось немало. В тексте Соловьева через пару абзацев читаем: «Головин послал Белоблоцкого спросить китайцев: что это значит?», «отправил к китайцам опять Белоблоцкого с предложением границы по Албазин», «опять послал Белоблоцкого объявить китайцам, что соглашается постановить границу на том месте, где построен Албазин»… В общем, слутчанину довелось быть и дипломатом, и разведчиком, проявлять и хитрость, и твердость, подкупать, устрашать…

Ценой взаимных уступок стороны достигли соглашения.

На прощание отцыиезуиты, истосковавшиеся по европейской цивилизации, тайно передали с Белоблоцким письмо на французском языке, в котором просили русских прислать им «соболей, горностаев, лисиц черных на шапки, вина доброго, кур, масла коровья». Головин щедро выполнил их просьбу: и шкуры отослал, и ведро вина горячего, и пятнадцать кур, и полпуда масла… Иезуиты же «отдарили двумя готоваленками, в которых было по ножу, по ножницам и по размеру ценою по 10 алтын, двумя портретами французского короля на бумажных листах и книгою (книгу французского короля Вирсалии, напечатанную)».

Посольство Головина вернулось в Москву только в начале 1691 года, это была уже иная Россия, где власть перешла к молодому Петру I.

Дата смерти Андрея Белоблоцкого неизвестна. В 1698–1699 годах он написал «Книгу философскую», так что начало XVIII столетия, эпохи Просвещения, он успел встретить, застал и реформы Петра Великого.

ЖЕНЫ КНЯЗЯ ИЕРОНИМА

ИЕРОНИМ РАДЗИВИЛЛ

(1715–1760)

Самым знаменитым тираном жен был, разумеется, Синяя Борода. Правда, маршал Жиль де Ре, послуживший прототипом ска-зочного персонажа, имел всего одну жену. Был близким сподвижником Жанны д’Арк, пытался спасти ее от казни, а после ее гибели отдавал огромные средства на прославление Орлеанской девы. Историки до сих пор спорят, действительно ли он совершал все те убийства, в которых его обвиняли, к тому же речь шла не о женах, а о детях, возможно, приносимых в жертву во время магических ритуалов, коими маршал увлекался. Еще два персонажа, находившиеся в сложных отношениях с женами, — английский король Генрих VIII и русский царь Иван Грозный. Тут уж действительно доходило до смертоубийства.

Были свои синие бороды и в белорусской истории. Самого известного из них сделал персонажем своей пьесы «Мацi Урагану» Владимир Короткевич. Мать предводителя Кричевского восстания Агна так обращается к этому герою: «Вось што будзе з табой. Адна жонка, з Сапегаў, ужо ўцякла ад цябе. Жанчыны любяць тыранаў, але толькi не скупых, не халодных i не нудных, як свiная чума. Уцячэ i другая. I трэцяя. I ўсе — з вялiкаю ганьбай для цябе, напладзiўшы табе сотнi ворагаў… I нi ад адной бабы ў цябе не будзе дзяцей, бо Бог пракляне чэрава кожнай жанчыны на час, калi яна з табой. Не ведаю, цi хопiць у цябе сiлы абгадзiцца ў чацвёрты раз?! I нiшто з таго, што ты задумаў, не споўнiцца. I ўсе будуць бегчы ад цябе, як бягуць з дома — нават калi дом гэты замак — пацукi ад пацука, якога злавiлi, вымазалi дзёгцем i выпусцiлi. I ты будзеш блукаць адзiн бясконцымi замкавымi калiдорамi i сутарэннямi, дзе шкiлеты замучаных, i нiхто не падасць вады. Блукаць i смярдзець пры святле месяца. I нiводнай роднай душы…»

Жуткие слова, но исторически обусловленные. А обращены они к князю Иерониму Флориану Радзивиллу, жестоко подавившему Кричевское восстание, вспыхнувшее изза несправедливости князя. Как известно, у многих Радзивиллов были запоминающиеся прозвища: Рыжий, Черный, Пане Каханку, Рыбонька, Сиротка… Этот же Радзивилл вошел в историю как Жестокий. Похоже, был он просто помешанным — впрочем, то же говорят про всех безжалостных тиранов. Возможно, изъян в личности появился изза властной матери, которая долго контролировала сына. Ее звали АннаКатажина. Красавица фрейлина в 16 лет была практически насильно выдана замуж за Кароля Радзивилла, 11 ее детей умерли. В Несвиже существовала даже легенда, что несчастная мать перевоплотилась в сову и прилетала на могилы детей. АннаКатажина, оставшись вдовой, перевоплотилась в настоящую бизнеследи, основывала производства, приумножала состояние… Благодаря ей Иероним Радзивилл стал одним из богатейших людей в государстве и мог закрыть рот любому суду… Налогов не платил, королевских указов не выполнял. Подземелья принадлежавшего Иерониму Слуцкого замка были переполнены заключенными, их крики Радзивилл Жестокий называл «лучшей музыкой». Мемуары изобилуют страшными подробностями самодурства. Например, ктото из слуг высказал желание «всегда быть на глазах у пана», и тот приказал его повесить под своим окном.

Побыв пять лет за границей и проникнувшись «прусским духом», Иероним создал войско, в котором была такая невиданная муштра, что даже наемные немецкие офицеры сбегали. Двоих из них поймали и сгноили в подземельях.

Иероним Радзивилл мог войти в историю как меценат, покровитель искусств. Театр, созданный по его приказу, был великолепен. Действовали, кроме драматической, балетная и оперная труппы, даже «шатеншпиль» — теневой театр. Но и в театре, и в театральной школе царила та же милая сердцу хозяина бесчеловечная муштра.

Однажды князь задумал поставить себе, родному, бронзовый конный памятник в Слуцке, ведь всерьез считал себя достойным короны. Нашли мастера… У Радзивилла был уже готов и проект. Величественный, как надлежит. Это был бы первый конный памятник в Беларуси. Но Иероним настолько достал мастера придирками и абсурдными требованиями, что скульптор сбежал, оставив послание, в котором доходчиво объяснял князю, что тот ничего не смыслит ни в литейном деле, ни в искусстве в целом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});