Сеятели смерти - Дональд Гамильтон

Если бы я и не узнал этот голос (существовала единственная женщина — по крайней мере, в Лондоне), — которая нарочно называла меня “милый” всякий раз, когда застигала в комнате с другой женщиной. Я вздохнул, опустил курок и сунул револьвер в карман, не выпуская, впрочем, из ладони. Я приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы выскользнуть из номера в коридор.

— Привет, Вадя! — сказал я, закрывая за собой дверь.

Со времени нашей последней встречи она быстро восстановила хорошую форму. Ее прическа вновь превратилась в аккуратную, хотя и не столь живописную, конструкцию. Измятый костюм и порванную блузку заменило прямое черное платье без рукавов — настолько прямое, насколько позволяли линии ее фигуры. Цветастый шифоновый шарфик она повязала на шею с таким стратегическим расчетом, чтобы скрыть синяки, которые ей удалось замаскировать тональным кремом. На ней были черные чулки с вызывающим узором — последний писк моды этого сезона (подозреваю, что всякая женщина имеет затаенное желание походить на уличную девку) и черные туфельки на каблуках.

— Это очень любезно с твоей стороны, Вадя, — сказал я. — И я, разумеется, тебе благодарен. Но, ей-богу, в этом не было никакой необходимости.

Она нахмурилась.

— Да о чем ты говоришь, милый?

— А разве ты пришла не затем, чтобы вернуть мой плащ? Я-то думал, ты боялась, что я без него подхвачу насморк.

— Ты, как всегда, шутишь. Твой плащ лежит у меня в номере, — сказала она со смехом. Потом перевела взгляд на оттопыривающийся карман моего пиджака. — А в этом есть необходимость? Тебе бы надо быть посдержаннее, Мэттью, а не то ты превратишься в одного моего знакомого, который, даже бреясь, прицеливается из “пушки” в собственное отражение в зеркале и приказывает ему не шевелиться.

Эти слова избавили меня от вежливых преамбул, и я сразу взял быка за рога:

— Так какого черта ты здесь делаешь, куколка?

— Я? Иду по твоему следу, конечно же! — ответила она. Ее лицо выражало святую невинность. — Или скажем так: я защищаю свои интересы. Мы же работаем вместе, не так ли? У нас же уговор. Когда я вижу, как ты о чем-то беседуешь с другой женщиной или заходишь к ней в номер, я начинаю тревожиться. Об этом мы с тобой не договаривались.

— Что-то я не припомню таких железных договоренностей, — заметил я. Она улыбнулась.

— Наверное, я употребила неудачное выражение. Возможно, мы не договаривались, а имели это в виду. Но в деле с Макроу мы же работаем вместе, разве нет? Даже невзирая на твое безобразное поведение сегодня днем, которое я тебе великодушно прощаю. — Она тронула себя за шею и уронила руку. — И если тут замешана другая женщина, почему бы мне с ней не познакомиться? Итак, кто она, Мэттъю?

Я пожал плечами.

— Просто девочка, которая, по ее мнению, приходится мне родственницей. Она попросила меня взглянуть на ее семейный архив.

Вадя внимательно посмотрела на меня, потом откинула голову назад и расхохоталась с нескрываемым весельем.

— Ты такой шутник, милый! Сначала — женушка, теперь троюродная кузина. Но ты же, конечно, не думаешь, будто я... поверю...

Подобную реакцию я ожидал. Иногда правда бывает полезнее лжи.

— Черт побери, хочешь верь, хочешь нет.

— Мэттью, пожалуйста! Я все еще не очень верю в этот твой брак и в эту твою молодую жену. Так что не надо теперь молоть еще какую-то чушь про твоих родственниц!

Я пожал плечами.

— Ну, ладно. Эта девушка — отчаянная Мата Хари с пистолетом в сумочке и с ножом в чулке. Так тебе больше нравится?

— И ты разрешишь мне с ней познакомиться? Я снова пожал плечами.

— Почему нет? Иди, познакомься!

Я раскрыл дверь и отступил в сторону. Вадя поправила шарфик на шее и вошла в номер. Она резко остановилась на пороге. Я услышал, как у нее перехватило дыхание, и отметил, что ее ладонь дернулась не к сумочке, а к груди.

— Поосторожнее! — посоветовал я. — Этот “тридцать восьмой специальный” производит столько шуму!

Левой рукой я нащупал дверную ручку, закрыл дверь и запер замок.

После минутной потери речи Вадя тихо усмехнулась.

— Кажется, мы уже играли эту мизансцену? Это ты ее убил, Мэттью?

— Слушай, может быть, ты все-таки соберешься с мыслями? Минуту назад ты настаивала, что она моя сообщница, теперь ты хочешь представить ее моей жертвой. Нет, я ее не убивал. А ты? — Вадя не ответила, и я добавил: — Кто-то подсыпал яд вон в ту бутылку на комоде. Малышка выпила первой. Потому-то я все еще жив. — Опустив несколько деталей, я сказал ей более или менее правду. — Яд, по-видимому, “петрозин-К”. Полагаю, тебе известно это зелье.

— Конечно. Но он оказался недостаточно эффективным. Вот уже несколько месяцев как нам его не поставляют.

— Но ведь немного могло заваляться у тебя на дне сумочки или в дальнем ящике комода.

— Зачем мне се убивать, Мэттью? Я пожал плечами.

— Откуда я знаю? Но странное совпадение: я приезжаю в Лондон с женой — и тут же моя жена исчезает, а ты сидишь в коктейль-холле отеля. Я знакомлюсь с девушкой, и ее сразу же отравляют, а ты толчешься под дверью ее номера. И на сей раз поблизости нет никаких азиаток, на которых можно свалить вину за происшедшее. Может быть, по какой-то причине ты хочешь, чтобы я имел дело только с тобой, а, Вадя? Мне лестно так думать. И все же зачем ты сюда пришла, скажи мне на милость: может быть, подменить отравленную бутылку нормальной и направить полицию по ложному следу?

Вадя издала тихий горловой смешок.

— Твои догадки гениальны, но посмотри на меня, милый! Просто взгляни на меня. Допускаю, что в дурацком костюме мадам Дюмэр я произвожу впечатление женщины с очень аппетитной фигурой, но тем не менее не настолько же я разжирела, чтобы спрятать бутылку шотландского виски под платьем. Если я пришла подменить бутылки, то где эта самая бутылка? — Она устремила на меня взгляд. — Но ведь ты сам непоследователен. Если я избавляюсь от молоденьких девушек, чтобы завладеть тобой, как ты скромно предположил, стала бы я вливать яд в бутылку, из которой ты и сам мог бы пить? Мне дан приказ сотрудничать с тобой. Мэттью, а не убивать. И пока здание не выполнено, я не представляю для тебя опасности.

Нельзя сказать, что это был железный аргумент, но я решил поверить ей, приняв ее слова за рабочую гипотезу. Пожалуй, чему я и впрямь поверил, так это невольному испугу при виде мертвой девушки — этого она не ожидала. По крайней мере, мне так показалось. Я вынул руку из кармана и усмехнулся.

— О`ксй, Вадя. Это было просто предположение. И я подумал, что не грех бы его проверить. Ладно, теперь нам лучше отсюда сматываться. Дай я только соберу свои вещи да сотру “пальчики”. Нет смысла облегчать жизнь британским сыщикам...

Я замолчал и приложил палец к губам. Кто-то шел по коридору. Я думал, что человек пройдет мимо, но шаги замерли перед нашей дверью. Я махнул Ваде рукой. Она кивнула, наклонилась, чтобы снять туфельки, и, осторожно ступая на цыпочках, скрылась в ванной. Я быстро оглядел номер. Мертвая девушка с валяющимся возле нее стаканом производила очень убедительное впечатление, что ее отравили. Я подошел к своему разбитому стакану, осторожно улегся на ковер, закрыл глаза и задышал как можно более неслышно.

Ждать пришлось целых три минуты, в течение которых некто в коридоре, по-видимому, прислушивался. Наконец я услышал щелчок вставляемого в замочную скважину ключа, и дверь распахнулась.

Глава 12

Все произошло так гладко, словно мы репетировали эту сцену на протяжении многих часов. Я услышал, как наш визитер, оказавшись в номере, запер дверь и двинулся вперед. Потом он что-то поставил на стол, на мгновение замер у тела Нэнси и приблизился ко мне. Я лег таким образом, что ему пришлось подойти ко мне, обогнув стол и стул, со стороны ванной. Когда он остановился, заняв почти нужную позицию, я чуть шевельнулся и издал слабый стон.

Я услышал, как он от неожиданности отпрянул. За его спиной что-то быстро, хищно метнулось, затем последовала краткая схватка, послышался сдавленный вздох и ужасный клекот, за которым раздался шумный выдох и стук упавшего на пол тела. Голос Вади произнес:

— Можешь вставать, Мэттью.

Я поднялся и отряхнулся от пыли. Она спокойно надевала туфли. Шарфик, который она повязала на шею, теперь висел у нее на руке, скрученный наподобие жгута. Ясное дело, он не был столь непрочным, каким казался издали. На ковре лицом вниз лежал мужчина в темном костюме. С явно сломанной шеей, он был несомненно мертв. Я подумал, что в столь решительных действиях не было необходимости, но не стал высказывать Ваде свои претензии. Ведь парень не приходится мне другом. Однако на секунду у меня промелькнуло подозрение, что, возможно, у нее были свои причины наложить ему на уста вечную печать — а может быть, это был всего лишь урок практического мастерства, с целью продемонстрировать мне действие гарроты.