Алая сова Инсолье (СИ) - Лебедева Ива

— Перестань паниковать. — Я помнила, что в телеге была корзинка с каким-то тряпьем, и теперь упорно ее разыскивала почти на ощупь — битва с мелкими паразитами меня так утомила, что теперь нити почти не рисовали, перепутались все. Я все же слишком сильно рассердилась и при этом очень старалась никого не убить и не покалечить.

— Я не паникую, а смотрю на ситуацию трезво. Ты УЖЕ подобрала: кадавра, призрака и двух черных кошек. За три дня, Имран, за три дня! За каждого из них сжигают на костре.

— А еще я подобрала тебя. Ты изволишь быть недоволен этим фактом?

— Уела, — через какое-то время, наполненное гневным сопением, признал мой спаситель. — Но все равно. Куда мы денем?.. Эй, ты что делаешь?! Это мои лучшие подштанники! Они ж их зассут так, что никакими настойками не вычистишь потом! Я уже молчу про мех.

— Я отстираю, не жадничай. — Кошка смирилась с моим самоуправством и залезла в корзинку, в которую я бережно уложила ее незаконный приплод.

— Шатта лысого! Такое не отстирывается!

— Тогда сошью тебе новые.

— Из чего? Из своей алой мантии?

— А что ты имеешь против красных подштанников? — Я невольно улыбнулась, потому что мой спутник продолжал кипеть и повторять за Хрюшей неприличные слова, но силой корзинку со своим исподним отобрать даже не пытался.

— Это цвет церковников. За такое богохульство меня тоже сожгут. Ненормальная идиотка.

— Если все равно за каждый шаг сожгут, какая разница, за какой именно? — Я философски пожала плечами. — К тому же никто не заставляет тебя демонстрировать подштанники посторонним. И что, теперь несчастных черных кошек убивают вообще везде?

— Нет, только в храмовых землях и поблизости от них. Что ж. Хорошо, — выдохнул Инсолье через некоторое время. — Но раз уж ты решила пойти против этого мира, будь добра и… поклянись, что больше не сбежишь.

— Так я и не сбегала.

Котята уже присосались к матери, все это несчастное семейство было надежно спрятано в глубине повозки, и можно было устало присесть на колесо.

— Нет, слепая, нет. Ты вообще. Больше. Не отойдешь одна от повозки. Дальше чем на три шага! — рявкнул он в голос так, что я едва не свалилась со своего насеста.

А еще вокруг зазмеились фиолетовые нити. Множество фиолетовых нитей, которые опутали мои руки и ноги. Они не сковывали движения, нет. Но буквально привязывали меня множеством фиолетовых струек к нашему средству передвижения.

— А почему тебе это так важно? — эта мысль меня давно мучила, но я только теперь, в запале от недавней драки, смогла ее озвучить. — Зачем я тебе вообще? Почему ты со мной возишься?

— Тебя ищут. За хороший выкуп. Вряд ли для теплых объятий. — Намагичив непонятно что, Инсолье выдохнул с облегчением.

— Ты же наемник, — напряженно напомнила я. — Ты сам сказал, что задаром не работаешь и никого не спасаешь. Со мной ты уже рассчитался и больше ничего не должен. Так почему?

— Потому. Что я. Так хочу, женщина! — злобно выдохнул он мне в лицо, схватив за плечи и притянув к себе почти вплотную. — Прихоть у меня такая. Понятно?! Ты права, долгов между нами уже нет. Потому и объяснять я тебе ничего не обязан. Ты все равно своими расплавленными добротой птичьими мозгами вряд ли что-то поймешь. — Он оскорблял меня, но его действия полностью противоречили его словам. Потому что Инсолье устало опустил голову мне на плечо, сдавливая в объятиях. — Потерпи хотя бы до границы здешнего владения. Там дальше власть церкви уже не так велика. А сейчас, собрав такую компанию, мы буквально нарисовали на твоей прекрасной заднице мишень. Не только для церковников, для всех.

— Ты думаешь, кто-то из мелких пакостников побежит рассказывать родителям, как они бесились на помойке, получили там палкой от какой-то тетки и убежали? Сомневаюсь.

— В красках, Имран. Ладно, пошли снова в лес. Выпустим кошку, мышей там полно, лето впереди теплое, прокормится и котят выкормит.

— Погоди, но мы же ничего не узнали про убийцу.

— И не узнаем! Пока я тебя не переодену. И сам не переоденусь. И телегу не переделаю. И кабана… тьфу. Может, превратим его в корову? Конечно, мелкая корова выйдет, пузатая. Ну так болела в детстве. Некоторые на юге на коровах и пашут, и ездят… Короче. Вернемся на торги завтра. Приедем с другой стороны. И вообще другими людьми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 26

Инсолье

Шаттов хрен всем живым богам в самые неприличные места! Это не женщина, это… это… недоразумение пополам со стихийным бедствием!

Нет, котят она и раньше спасала, это помню. Весь орден помнит, потому что им пришлось за теми по всем «святым» углам убирать. Даже я помог разок, чтобы втереться в доверие. Не очень помогло, правда, но не суть.

Но во-первых, тогда это были обычные полосатые и пятнистые котогаденыши, а во-вторых, в тот раз она никого не била!

Такое впечатление, что вместе с глазами ей выжгло какую-то другую важную часть милосердия, а заодно и добротную часть мозга. Ту, которая отвечала за всепрощение и самосохранение?

Да я рот открыл, глядя, как зверски она гоняет палкой целую стаю мелких шакалят. Те поначалу еще пытались огрызаться, мол, подумаешь, слепая калека. Ага… с такой меткостью по задницам лупить — это даже я не уверен, что сумею. Мне проще сразу по башке, чтобы лег и не бросался камнями. А Имран вертелась юлой в самой гуще помоечной пацанвы и так бодро их отоваривала по мягким местам, что те уже через полминуты начали с визгом разбегаться.

Вопросы еще дурацкие начала задавать.

Кто вообще пугает шпану вопросом «где твои родители»? И ладно бы она на этом остановилась. Нет, она принесла свою жажду познания прямиком мне.

Зачем я с ней вожусь? Так я и сказал. Хочу, и все. Ей должно быть этого достаточно. Я больше не святой паладин, чтобы для каждого своего поступка искать «праведное» объяснение. И это прекрасно.

Немного нелогично, признаю. Но только со стороны. Сам-то внутри отлично понимаю мотивы своих поступков. Я хочу иметь и мстить — все в рамках отсутствующей морали потомственного некроманта и бродяги.

— Никаких больше красных тряпок, — довольно зло заявил я, когда мы вернулись к месту предыдущей ночевки и эта ненормальная отпустила сначала свинью, потом кошку, а потом и лютого призрака «погулять». — Будешь носить белое, как все порядочные… парни.

В какой-то мере удачно она котят спасла, хотя я скорее язык себе откушу, чем признаюсь вслух. Теперь можно переодевать ее во что хочу, маскировать кабана под корову и даже красить повозку, не вызывая у блаженной сволочи никаких вопросов. Она даже не задумается на тему моего коварства и желания спрятать ее понадежнее от всяких там алых братьев.

Я уже начал продумывать нашу маскировку. Итак. Парень из нее… Хм, нет, тогда волосы придется обрезать. Но даже не это самое важное, с пацана и спрос большой, не поймут жители окрестных деревень, если мужик, пусть и молодой, будет к повозке практически привязан. Я уж молчу про поведение и голос, хм. Не умеет блаженная притворяться и лицедействовать.

— Нет, парня из тебя не выйдет, будешь беременной! И белое даже больше в тему. И вообще, садись и ешь! Никаких «не хочу». Я для кого крупу покупал, рыбу ловил и суп варил?! Смотреть на твои мослы страшно.

Пока святая сова весьма неохотно клевала свою порцию, все норовя подкормить кошку, я размышлял насчет маскировки кадавра и придумал-таки. Действительно сделаю из него корову. По сути-то он все равно дохлая туша, которую магически изменили. Что мешает мне этот конструкт немного доделать? Кабан будет против? Ха! Еще б я мнение нежити у меня на поводке спрашивал.

Оттащу на удавке подальше в лес, пусть хрипит отсюда и хоть до храмовых земель. В целом-то не так много и менять придется, если маскировать его под болотного рогача. Ноги чуть удлинить, рыло поднадуть, чтобы пятак превратился в морду, рога… и покрасить в черно-белые пятна. Болотные рогачи — твари южные, здесь их мало кто видел, вряд ли найдутся знатоки экстерьера. Будет весьма отдаленно похож — ну и ладно. Пристанут — отбрешусь, мол, болела скотина в детстве, и вообще по дешевке урода брал. Телегу таскает, и ладно.