Водовороты - Владислав Картавцев

Вера немного встряхнулась, почувствовала себя лучше – впадать в крайности и жалеть себя – удел немотивированных людей. Даже и не слабых – а именно немотивированных. Им ничего не нужно, они отказываются от счастья повседневной жизни, от счастья повседневного бытия! Они – как зловонное болото, от таких нужно держаться подальше! И Вера к ним, точно, не относится.

– Решено – посвящу этот день себе любимой (сюда, без сомнения входят однозначно любимая уборка и однозначно любимый прием дорогих гостей), и, честное слово, я это заслужила! – Вера физически почувствовала, как освобождается от моральных неприятностей последних выходных (словно встряхнувшись), и ей становится легко и радостно.

– А что? Когда я вот так – осознанно, а не между делом, баловала себя в последний раз? Уже и не помню! А ведь говорят – и серьезные исследователи говорят – что без баловства не может быть привлекательности, кокетливости и сексуальности! А ведь это все мое – в конце концов, чем я еще зарабатываю? Не решением же н-мерных математических матриц!

– Но прежде всего, нужен физический тонус! – Вера намеренно чуть-чуть постояла под прохладным душем, чтобы не разомлеть, обтерлась пушистым полотенцем и заставила себя встать не беговую дорожку. И ничего страшного, что встать – после водных процедур, а не до – Вера привыкла принимать ванную пять раз в день!

* * *

Если кто-то думает, что только у одной Веры в это чудесное солнечное утро было отвратительное настроение, он ошибется. Уверены, еще как минимум у полутора миллиардов человек на земном шаре оно было примерное таким же. А может быть, даже у двух или у трех миллиардов.

Среди этих – один маленький нолик среди множества ноликов – тусил и Степан. Впрочем, он себя ноликом совсем не считал – поэтому и мы считать не будем. Да и как можно – ведь его бы деньги, славу, перспективы и даже молодость – да и всем нам! Но он не поделится. А отнять не получится – слишком хорошо охраняют.

Степан страдал – душевно. Почему-то до разговора с Верой он был на все сто уверен, что она с радостью последует за ним. И «пляжный выход» задумывался Степаном именно исходя из этой уверенности.

Твердый (тверже некуда) Верин отказ грянул, как гром среди ясного неба. В итоге праздник на двоих больше напоминал траурные мероприятия или проводы на пенсию бывшего миллионера, растратившего впустую весь капитал. Все улыбаются, делают вид, что все нормально – миллионера ценят, как и раньше, уважают, отдают почести и даже готовы целовать в одно место по три раза на дню – только это все фальшиво и наиграно. И все понимают и чувствуют фальшь – но по инерции ведут себя так, как и прежде.

«Праздник», если можно так сказать, закончился, Степан укатил обратно в Санкт-Петербург – принимать решение. Может быть, нельзя его называть так выспренно: «Решение», но с другой стороны – а как еще?

Степан чувствовал себя безнадежно обманутым. И вину возлагал именно на Веру. С мужчинами часто так – они почему-то считают, что женщина рядом является их придатком. Они, может, и не говорят об этом вслух – но тем не менее. А мужчина-олигарх – это вообще существо особенное, и его реакция на любой раздражитель непредсказуема.

Степан старался взять себя в руки. Первым его побуждением было уже в понедельник прибыть в Москву – прямо на съемочную площадку «Корта» и закатить там грандиозный скандал, вымарав Веру в грязи и толсто/тонко намекнув, что без него она никто и звать ее никак. Да – в нормальной жизни подобный поступок иначе как подлостью не назовешь, но Степан в нынешнем своем состоянии был далек от «нормальной жизни».

Его гордость была уязвлена так сильно, что если бы Вера знала, она бы не на шутку перепугалась – ее карьера и всё остальное, вытекающее, висели на волоске. Но она не догадывалась – и слава богу! Вера надеялась, что Степан сумеет понять ее логику, забывая, что там, где есть сильные чувства, места логики не всегда находится.

Что остановило Степана, мы доподлинно не знаем, но факт – утром в понедельник он проснулся и отменил поездку в столицу. Вместо желания растоптать, а то и просто задушить Веру руками, как Отелло, а потом зарезать ее (точно также, как Отелло), на него накатила страшная апатия. Он, как тень, бродил по квартире, не в силах понять, что же делать дальше, и охрана внизу до полудня ждала хозяина, чтобы отвести его туда, куда он захочет. Например, на работу.

В офис Степан ехать отказывался. Ему нужно было что-то придумать. И он думал. Где-то примерное часам к двенадцати он не придумал ничего лучшего, чем расстаться с Верой навсегда. И, конечно, по-другому он поступать не должен! Ведь если бы он согласился с доводами Веры, разве он смог бы тогда сохранить лицо? Конечно, нет! А на «нет» и суда нет – точно так же, как и свободного выбора!

Сразу после осознания невозможности быть вместе Степану сильно полегчало. В конце концов, Вера была с ним рядом достаточно, чтобы все узнали, что он – Степан – пользовался этой красавицей и умницей по своему усмотрению! В его портфолио навсегда записано, что имеет право! А почему разбежались? Да потому, что он так решил – на правах мужчины и альфа-самца!

Все остальные технические моменты были лишь только техническими. Например, ни о какой поездке на новоселье Веры речи, само собой, уже не идет! Степан точно знает, что она будет его ждать – так пусть страдает! А он?

Он просто перестанет с ней контактировать, удалит из телефонной книги в мобильнике номер ее телефона и на весь мир объявит, что снова свободен, и пусть родители подыщут ему достойную партию – ровню, а не какую-то там красотку кабаре!

* * *

Всего этого Вера не знала. Степан, хоть и принял решение на ее счет, но пока не торопился озвучить его родителям. Такие резкие перемены в его намерениях, вероятно, вызовут у них вопросы – мама сделает сочувствующее лицо, а сама втайне порадуется (хотя Степан в этом не уверен), отец искренне не поймет Степана и придет к выводу, что отныне к любым словам сына о возможной женитьбе не стоит относиться серьезно, и начнет думать, что делать с Верой в свете открывшихся новых обстоятельств. Т. е. увольнять или пока оставить – как никак, девушка зарабатывает деньги для семьи, почему бы и не попользоваться напоследок – не выжать все, что возможно!

Итак, Вера пребывала в неведении – впрочем, сердце, как говорится, не обманешь. Поэтому и настроение у нее было отвратительным! Противно ощущать себя игрушкой в чужих руках, и как еще кукловод решит поступить с куклой – вот вопрос!

– Кукла Маша, не плачь! Кукла Соня, не плачь! Или как там правильно у «Иванушек»? – Вера, согласно принятой утренней парадигме побаловать себя (а чем уборка – не баловство?), потихоньку наводила порядок в квартире и распихивала всё, что возможно, по углам.

Для общего мероприятия она определила гостиную – места много, к гостиной примыкает большая лоджия – для перекура, если кто захочет! Верина спальня – для приглашенных табу, в гардеробной им тоже делать нечего! Она закроет их на ключ, и пусть все ее многочисленные сумочки и ювелирные цацки пока полежат под замком. С этими посторонними только глаз да глаз – если что пропадет, кого потом винить?

– А для чего, вообще, нужны куклы? – Вера с удовлетворением огляделась вокруг. С утра сделано уже столько, что утверждение: «Куклы нужны для того, чтобы надраивать квартиру до блеска!» так и просится на язык:

– Вот именно, а после празднества можно кукол задвинуть в угол, как это принято у некоторых олигархов, и переключиться на новых – моложе и покрытых современным глянцем! Интересно будет, всё же, узнать, кто окажется рядом со Степаном в ближайшее время. Как в том фильме: «Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним!»

Вера представила, как на левой половине разворота какого-нибудь глянцевого журнала красуется надпись: «Фаворитка Надомникова-младшего нынешняя», а на правой – «Фаворитка Надомникова-младшего, почившая в бозе» с ее – Верой – фотографией. Также на левой половине присутствует эдакий микс из Шарлиз Терон, Констанции Бонасье и обритой наголо Скарлетт Йоханссон с обозначенными размерами 90-60-90. И все это великолепие довершает цитата: «Больше никаких ошибок! Отныне я довольствуюсь только лучшим! Степан Надомников»

– Вот урод! – от возмущения Вера фыркнула, как разъяренная кошка. – Закатай губищу обратно – никогда тебе не видать лучшего, если ты такими девушками, как я, свободно разбрасываешься! Будешь всю жизнь с какой-нибудь вешалкой Нимфоманской в постели костями греметь! Она, наверное, ждет не дождется, когда ты приползешь к ней обратно – типа, от щей-борщей к гламуру и неге!

– Хотя, конечно! – в последний раз скептически осмотрев свежевымытый пол, Вера задвинула ведро в самый дальний медвежий угол и в сто сорок восьмой раз за сегодняшний день встала под душ. – Конечно, они – аристократки – могут себе позволить жить на всём готовеньком! Типа, у них есть слуги, слуги заняты готовкой и уборкой, а высшее общество может поговорить о высоком и чувственном! И еще – от высшего общества не пахнет жареной картошкой и рыбьим жиром!