Жуков. Маршал жестокой войны - Александр Василевский

В течение марта и апреля замысел летней кампании неоднократно обсуждался и уточнялся у Верховного Главнокомандующего.

Г. К. Жукова и меня несколько раз вызывали в Москву. Много раз Верховный Главнокомандующий говорил с нами об отдельных деталях и по телефону. При этом Сталин нередко ссылался на свои переговоры по этим вопросам с командующими войсками фронтов, особенно с К. К. Рокоссовским.

20 мая разработанный Генштабом план Белорусской операции был представлен Верховному Главнокомандующему. Вскоре он был рассмотрен в Ставке с участием некоторых командующих и членов военных советов фронтов. В ближайшие же дни Генштаб должен был представить уточненный план на окончательное утверждение в Ставку. Вместе с Г. К. Жуковым и А. И. Антоновым я неоднократно бывал в те дни у Верховного Главнокомандующего. Каждый раз во время этих встреч мы возвращались к обсуждению деталей плана и проведения Белорусской операции, получившей наименование «Багратион».

30 мая Ставка окончательно утвердила план операции «Багратион». Он был прост и в то же время смел и грандиозен. Простота его заключалась в том, что в его основу было положено решение использовать выгодную для нас конфигурацию советско-германского фронта на белорусском театре военных действий, причем мы заведомо знали, что эти фланговые направления являются наиболее опасными для врага, следовательно, и наиболее защищенными. Смелость замысла вытекала из стремления, не боясь контрпланов противника, нанести решающий для всей летней кампании удар в одном стратегическом направлении.

По утвержденному Ставкой плану, операцию «Багратион» решено было начать 19–20 июня. На вторую половину 1944 года руководящий состав Вооруженных Сил получил новые условные фамилии. Сталин теперь именовался Семеновым, Жуков – Жаровым, я – Владимировым; командующие фронтами: Говоров – Гавриловым, Масленников – Мироновым, Еременко – Егоровым, Баграмян – Батуриным, Черняховский – Черновым, Захаров – Зориным, Рокоссовский – Румянцевым, Конев – Киевским, Малиновский – Морозовым.

Утверждая 30 мая план Белорусской операции, Сталин, как это было уже не раз, заявил, что ближайшая задача Ставки – помочь командованию и войскам фронтов получше подготовить и провести задуманную операцию, а ГКО и Генштаб обязаны принять меры к тому, чтобы своевременно и полностью обеспечить войска всем необходимым. Он предложил направить Г. К. Жукова и меня в Белоруссию в качестве представителей Ставки и спросил, на какие фронты мы хотели бы поехать. Мы оба ответили, что готовы работать там, где будет указано. Было принято решение послать Жукова для координации действий 1-го и 2-го Белорусских, а меня – 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.

В ночь на 31 мая Сталин, Жуков, я и Антонов отработали в Ставке частные директивы фронтам белорусского направления, указания немедленно приступить к подготовке операции «Багратион» и конкретные задачи на первый этап ее проведения. 31 мая директивы за подписью Сталина и Жукова были направлены фронтам. Г. К. Жуков подписал распоряжение Захарову и Рокоссовскому определить срок готовности и начало наступления. Аналогичное распоряжение за моей подписью посылалось Баграмяну и Черняховскому.

* * *

Итак, все было готово к решительному наступлению. Однако на 1-м Прибалтийском и 3-м Белорусском фронтах операция «Багратион» началась не совсем так, как нам хотелось бы. Погода не считалась с нашими планами. Небо затянули сплошные облака, и авиацию дальнего действия нам удалось использовать лишь частично.

С волнением ожидали мы первых вестей с поля боя. Внимательно следила за ходом событий и Ставка. Верховный Главнокомандующий в тот день неоднократно вызывал меня по телефону. Знаю, что звонил он и другим руководящим военачальникам на этих фронтах.

Несмотря на ожесточенное сопротивление немецко-фашистских войск, наши армии упорно продвигались вперед, пройдя за первую неделю боев 150–200 километров, а уже 3 июля войска 3-го и 1-го Белорусских фронтов встретились в центре Минска. Восточнее, теснимые войсками 2-го Белорусского фронта, оказались в очередном «котле» основные силы группы армий «Центр». Яростные попытки неприятельских войск вырваться из окружения стоили им огромных жертв, но были безуспешными. 12 июля враг полностью капитулировал. Около 35 тыс. человек было взято в плен, а с ними – вся техника, снаряжение и тылы 4-й немецкой армии. В плен попали двенадцать генералов – командиров корпусов и дивизий, а также большая группа офицеров.

5 июля я посетил Минск. Впечатление у меня осталось крайне тяжелым. Город был сильно разрушен фашистами. Из крупных зданий враг не успел взорвать только дом белорусского правительства, новое здание ЦК КПБ, радиозавод и Дом Красной Армии. Электростанция, железнодорожный вокзал, большинство промышленных предприятий и учреждений были взорваны. Я внимательно, насколько позволяло время, ознакомился с работой инженерных войск. Они стремились как можно быстрее разминировать город. Железные, шоссейные и значительная часть грунтовых дорог, а особенно дороги от Минска на Раков и далее на Воложин, были забиты брошенной врагом техникой.

16 июля через Минск, под восторженные возгласы горожан, прошли победным маршем партизаны. Обросшие бородами, счастливые от встреч с родным городом партизаны гордо печатали шаг.

Столица Белоруссии снова стала свободной. Это был праздник не только советского народа, но и всех борцов против фашизма.

Освобождением Минска и Полоцка завершился первый этап борьбы за Белоруссию. Проводимая войсками фронтов операция получала еще более широкие масштабы. Фронты центрального стратегического направления еще в процессе завершения Белорусской операции приступили к очищению от врага Латвийской и Литовской союзных республик. В ходе этой операции советские войска вышли на Вислу и Нарев. Красная Армия начала изгнание фашистов с территории Польши. Советские воины до наступления осени перешагнули границу и с Восточной Пруссией.

Ни на один день не терялась связь фронтов со Ставкой. Она тщательно вникала в ход событий и, если в том была необходимость, тотчас реагировала на принципиальные изменения в обстановке, а промахи фронтового руководства, своих представителей немедленно фиксировала и исправляла. Чтобы не быть голословным, приведу несколько документов, относящихся ко второй половине 1944 года.

6 июля Ставка направила командующим 1-го Прибалтийского и Белорусских фронтов (в копии – Жукову, мне и командующим остальных фронтов) директивное письмо, содержащее анализ недостатков в управлении войсками.

Прежде всего отмечалось, что вследствие нарушения порядка передислокации штабов и командных пунктов, заключающегося в том, что они не организуют предварительно связи с подчиненными и высшими штабами на новом месте, теряется управление войсками, штабы в течение длительного времени не знают обстановки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});