Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории - Анатолий Вассерман

Всё ещё не забыт закон о государственном предприятии, проведенный Николаем Ивановичем Рыжковым в бытность его председателем совета министров СССР. Бывший директор Уралмаша — завода заводов — хорошо помнил, как сковывали его инициативу предписания высшего начальства, и предоставил коллегам права, не ограничиваемые никем и ничем. Едва ли не каждый завод в считанные месяцы оброс десятками дочерних и партнёрских кооперативов. К ним продукция уходила по заниженным ценам, чтобы прибыль от последующей продажи осталась за пределами заводской кассы. Порою перепродавалось и сырьё (под лозунгом «от нашего труда оно только подешевеет»), оставляя предприятие вовсе без работы, зато избавляя директора от забот о поддержании многосложной трудовой жизни.

Массированная чубайсовская приватизация объяснена именно желанием прекратить ползучую рыжковскую. Но обернулась очередной волной хищничества. Уже не только сырьё и продукция, но и само производственное оборудование распродавалось по цене металлолома, а то и впрямь шло в лом. Сейчас то и дело сносятся производственные здания, уступая место жилью, офисам или даже автостоянкам. Громадный капитал, накопленный усилиями нескольких поколений, сожжён на шадрик.

Не одна Россия прославилась самоубийством экономики. В прибалтийских республиках и Галичине (восточном склоне Карпат, где коренные жители искренне считают именно себя украинцами) уничтожено практически всё созданное в имперское и советское время и хоть как-то связанное с промышленным производством. Здания, иной раз готовые дожить чуть ли не до четвёртого тысячелетия, в лучшем случае превращены в склады транзитного импорта: при нынешнем развале экономики без него не обойтись ни в одном постсоветском уголке. Сходная картина и в странах, перешедших из Совета Экономической Взаимопомощи в Европейский Союз.

Среди предприятий, скупленных на шадрик, немало высокотехнологичных. Закрытие такого завода парализует многие десятки смежников. Новая ракета «Булава» через раз летает, по выражению ракетчиков, «за бугор», ибо изрядную часть комплектующих для неё делают в новых местах, где все тонкости приходится осваивать с нуля. Поневоле усомнишься в классическом совете: не искать злой умысел в том, что объясняется обычной глупостью.

Настало время строить новый лес заводов и институтов. На него тут же нашлись новые шадрикожоги — с законодательным инструментом. Каждое слово о необходимости сокращения регламентации хозяйственной активности сопровождается делом — рождением десятков новых ограничений. Зачастую противоречащих не только здравому смыслу, но и друг другу. Ради получения чиновником откупного рубля хозяйствующие субъекты теряют от кривых инструкций — по разным оценкам — десятки и даже сотни рублей. Вполне шадриковый коэффициент полезного действия!

Многие считают: выйти из шадрикового тупика можно только назад — в сторону социализма. Но шалости вроде благосклонного принятия подношений ревизором, зародившиеся ещё задолго до гоголевской пьесы, в советское время никуда не исчезли.

Вряд ли спасёт и дальнейшее развитие капитализма в России. В лучшем случае борьба вокруг разрушительных законов сместится с уровня их применения на уровень их принятия. Например, американская система лоббирования — институционализированной коррупции — уже позволила принять такие шадрикодельные нормы, как печально известный закон о копировании в цифровую эпоху, фактически выбивающий из-под ног новых творцов опору, созданную предшествующими поколениями, только ради того, чтобы в дальнем зарубежье, куда выведены рабочие места, не наштамповали слишком много продукции по американским рецептам, сбивая тем самым её цены.

Шадриковое хозяйство, по словам Крылова, возникло лишь вследствие отсутствия сплава — системы прямой связи производителей с потребителями. Нужно и нам строить качественно новую систему хозяйствования. Тогда варварское разрушение ради грошовой выгоды вернётся в разряд преступлений.

Санитары леса

Спекулянты способны стабилизировать экономику

Несколько слов о спекуляции.

Те из вас, кто — как и я — достаточно долго пожил в советское время, привыкли воспринимать это слово как оскорбительное. По советскому законодательству спекуляция считалась преступлением и каралась надо сказать, довольно сурово. Как покушение на основы советского образа жизни в целом и советского управления экономикой в частности.

Но изначальное значение слова вовсе не столь уж страшное. Спекуляция по латыни — высматривание. Спекулянтами называли тех, кто пытался выводить какие-то закономерности не из прямых экспериментов, а из спекуляций, то есть из теоретического рассмотрения различных альтернатив. Когда научные методы усовершенствовались и развились, слово закрепилось за теми, кто пытался из аналогичного рассмотрения делать экономические выводы.

В практической экономике, в отличие от науки, эксперименты довольно затруднительны. Поэтому спекуляция тут неизбежна и необходима. Спекулянт, рассмотрев какую-то существующую тенденцию на рынке, может сделать из неё далеко идущие выводы и действовать в соответствии с этими выводами. Если его выводы окажутся верны, он заработает, ну а если нет, так сам виноват — надо было думать лучше.

Естественно, по поводу одного и того же явления разные спекуляции могут приводить к разным выводам. Соответственно бóльшую часть спекулятивных сделок разные спекулянты совершают друг с другом. Таким образом то, что проигрывает один, выигрывает другой.

Чистая спекуляция — как говорит теория игр, «игра с нулевой суммой» То есть в ней нет ни суммарного выигрыша, ни суммарного проигрыша. Но когда спекуляция налагается на реальную экономику, возможен и выигрыш, и проигрыш. Поскольку реальная экономика — это как раз игра с ненулевой суммой.

На этом, кстати, строились все рассуждения Маркса. Понятие «прибавочного продукта», лежащее в основе всей его теории, по сути дела сводится к тому, что человек способен сделать больше, чем съесть. Поэтому, если люди действуют разумно, в экономике в целом постоянно нарастает число благ. Но с другой стороны, оно может и падать, если люди действуют неразумно и съедают больше, чем производят. Маркс полагал даже, что рабочим выгодно выкупить у капиталистов всё производство, управлять им централизованно, отдавать капиталистам то же, что те получали раньше, а самим получить выигрыш именно благодаря централизации управления.

Он, к сожалению, неправ. Как показали в 1970-х годах советские математики Глушков и Канторович, централизованное управление достаточно сложной экономикой приводит не к выигрышу, а к проигрышу. Но в те времена, когда работал Маркс, экономика была ещё так проста, что такая операция действительно могла дать некоторый выигрыш.

Что же происходит, когда в экономику с ненулевой суммой включается спекуляция? Производитель может заключать сделки не непосредственно с потребителем, а через спекулянтов, делающих предположения о грядущих колебаниях спроса и предложения. При грамотном порядке заключения сделок спекулянты берут на себя бóльшую часть рисков, связанных с этими будущими колебаниями. Значит, и производитель может работать увереннее, и потребитель может в меньшей степени опасаться скачков цены. Таким образом стабилизируется экономика в целом. Естественно, это делается не бесплатно. Спекулянты за свой риск получают какие-то вознаграждения. То есть в среднем часть дохода, который в ином случае весь достался бы производителю, переходит спекулянту. Но переходит не в силу его жульнических намерений, а как разумная и в целом справедливая плата за страховку.

Собственно, страховые компании тоже в какой-то мере занимаются спекуляцией. Просто у них не отдельные сделки, а очень большой объём сделок разного рода. Настолько большой, что риск, усреднённый по всем этим сделкам, невелик. Но когда речь идёт о сделках, почему-либо не укладывающихся в этот массив, приходится прибегать не только к страховщикам, но и к спекулянтам, работающим на риске отдельных сделок.

Почему же спекулянтов так не любили в советское время? Не только потому, что в условиях плановой экономики весь риск брали на себя планирующие органы, но и потому, что в условиях плановой экономики риска меньше. Грубо говоря, если по плану задумано сделать меньше хорошей обуви, чем её нужно людям, то этот план останется неизменным. Превышение спроса над предложением сохранится надолго. Соответственно долго можно будет заключать сделки в расчёте на это превышение.

В сочетании с плановой экономикой спекуляция оказывается не рискованной. Поэтому даёт постоянную прибыль. Но прибыль эта представляет собой плату уже не за риск, а за неизбежные ошибки планирующих органов. Спекуляция в конечном счёте изрядно способствовала стабилизации потребительского рынка социалистических стран и заметно отдалила кризис социализма. То есть в какой-то мере тоже сыграла страховую роль. Но всё-таки в советское время эта роль была не главной.