Туман Лондонистана - Сергей Костин

Но сначала я сделал вид, что места для ног в машине для меня слишком мало, и стал искать ручку, чтобы отодвинуть сиденье. Ашраф, как и накануне, был слишком занят левосторонней ездой, чтобы наблюдать за мной. Маячок внешне выглядел как монетка, и одна сторона у него была покрыта мгновенно схватывающимся клеем. Я наощупь отделил защитную пленку и крепко прижал маячок к изнанке сиденья. Не отлепился? Нет. А то хорош я буду, если его обнаружат, когда будут пылесосить салон.

— Правее, за сиденьем рычажок, — подсказал Ашраф.

— А, да. Спасибо.

Я нащупал ручку и отодвинул кресло.

— Куда вам положить дискету? — спросил я, протягивая руку к бардачку.

— Дайте лучше мне. — Ашраф, не отрывая глаз от дороги, протянул руку и сунул дискету во внутренний карман. — А вот ваш конверт.

Конверт с текстом о встрече Конфуция и Лао-цзы, который я в прошлый раз оставил египтянину для проверки.

— Отлично, спасибо.

Я тоже доверил ценное содержимое внутреннему карману.

— Как все прошло с Мустафой? — спросил Ашраф.

Я рассказал основное, позитивное. На подставу не похож, позиция в цепочке отправки боевиков очень привлекательная, теперь хорошо бы получить первые результаты.

— А со старшим братом вы встречались? — в свою очередь спросил я. — Его Рамдан зовут.

Ашраф прямо вцепился в руль.

— Он был там?

Сказать ему или нет? Хотя почему нет?

— Мы столкнулись на лестнице. А потом он с товарищем пытался догнать меня и ограбить. И, я так предполагаю, для надежности убить.

Египтянин на секунду даже отвлекся от дороги, чтобы посмотреть на меня. Неожиданный взгляд: обеспокоенный, напряженный.

— Я не знал, что Рамдан еще в Лондоне, я бы вас предупредил. Он очень опасен. А почему вы решили, что он хотел вас убить?

Я рассказал про деньги.

— Я же говорил вам, чтобы вы ничего не давали им, пока не заработают, — с упреком произнес египтянин.

— Вы говорили. Но я недооценил опасность. Это моя ошибка.

— Рамдан вернулся из Чечни… Как это сказать? Он повредился умом. — Ашраф никак не мог упокоиться. — Он уже не годится ни на что, кроме того, чтобы убивать. Хотя ему хватает ума, чтобы продумывать, как убивать. Но в остальном он непредсказуем. Даже в мечети это поняли. Абу Саид решил отправить его со своим сыном и еще парнями в Йемен. Чтобы он постоянно жил там в лагере. Они должны были уехать три дня назад.

Египтянин посмотрел в зеркало заднего обзора. Он, как любой водитель, время от времени проверял, что у него делается сзади, но сейчас как-то конкретно посмотрел.

— Я не заметил, чтобы у вас была охрана.

Он снова на миг повернулся ко мне лицом, отрывая глаза от дороги, злонамеренно заставлявшей его ехать по встречной полосе.

— Ее нет. Деньги я оставил в сейфе в гостинице, а без них я интереса не представляю. Единственно, о чем я беспокоюсь, это как мне теперь быть с Мустафой. Не позвоните ему, если это не чревато?

Ашраф задумался, потом достал свой мобильный. У него в ухе торчала гарнитура, чтобы он не отвлекался от езды. Он дождался, когда ему пришлось остановиться на красный свет, и набрал номер. Из всего потока я вычленил только слова «Рамдан», «рох», то есть «уходить», «уезжать», «редуа» — «завтра» и «иншалла» — «даст Бог». Недостаточно, чтобы понять смысл.

— Этот псих все еще в Лондоне, — сказал египтянин, закончив разговор. — Уедет в лучшем случае послезавтра. У вас когда встреча с Мустафой?

— Завтра утром.

Египтянин опять задумался. Озабоченность, хотя это казалось невозможным, делала его лицо еще более худым.

— Я могу подстраховать вас, если хотите, — сказал он.

Хм… Может, действительно попросить об этом Ашрафа? Я же могу рассчитывать только на Кудинова и на Мохова, ведь не к офицеру безопасности посольства мне обращаться. И для таких дел лучше подходит военный. Но согласился бы на такой вариант сотрудник ЦРУ, у которого в Лондоне представительство в десятки, если не в сотню человек? Раз так, было бы странно, если бы американец попросил о помощи своего агента.

— Спасибо, Ашраф. Думаю, мы справимся.

— Есть еще вариант. — Египтянин как бы размышлял вслух. — Этот Рамдан всех уже достал, от него одни неприятности. Мы сами подумывали, что с ним пора кончать. А теперь, когда и для вас он стал опасен…

Вот так. Мне и говорить ничего не нужно. Сейчас я кивну, и человека не станет. Пусть далеко не самого достойного, и неизвестно, сколько бед он еще натворит. Но кто я? Господь Бог? Мало ли сколько я встречаю отъявленных преступников. Мне что, кто-то дал право их убивать?

Ашраф понял мои сомнения по-своему.

— Вам ничего не надо делать. Да и мы ввязываться в это не станем. Я просто заеду к своему коллеге из алжирского посольства, и к завтрашнему утру этот подонок будет совершенно безвреден.

Я покачал головой.

— Ашраф, я ценю вашу готовность помочь мне. Правда, ценю. Но нет. Во-первых, ваши друзья алжирцы могут захотеть ликвидировать всю группу. У них ведь и к Мустафе наверняка есть счет. Даже если нет, Мустафа, естественно, об этом узнает, и у него в голове появятся разные мысли: «Почему это случилось?» Он же, скорее всего, в курсе, что Рамдан с приятелем пытался меня ограбить. В любом случае, это рискует отразиться на наших с ним отношениях, а они лишь в самом начале. Нет. Прошу вас, даже не думайте в эту сторону.

Египтянин с сожалением покачал головой:

— Ну, как знаете.

— Вы лучше в другом мне помогите, — перевел я разговор. — Вам удалось переговорить с тем человеком, которого вы от меня прячете?

Я специально так сказал. Вдруг Ашраф поддастся нажиму и все же состыкнет нас напрямую? Египтянин еще раз коротко взглянул на меня. Рисковый человек — мы как раз поворачивали на перекрестке.

— Я не прячу его. Это он ото всех скрывается.

— Хорошо, хорошо. Так как?

— Мы встречаемся поздно вечером. Завтра можем снова увидеться с вами.

— Договорились. Выньте из него все, что касается связей имама с британской контрразведкой.

Взгляд египтянина замер, как-то даже глубже спрятался в глазницы. Почему, если я из ЦРУ или ФБР, я не могу получить эти сведения напрямую от своих британских коллег? Так я истолковал его реакцию.

— Как я вам уже говорил и как вы сами догадываетесь, не все, что делают наши партнеры из МИ-5, нас устраивает, — пояснил я. — И уж тем более они не всем с нами делятся.

— Я постараюсь.

Мы договорились о завтрашней встрече, и я вылез из «ровера» у станции метро. Где у меня телефон Раджа? А, вот он.

— Хотите похвастаться, что справились? — приветствовал меня индиец. Я прямо видел, как он сияет.

— А вы что, не знаете?

Радж счастливо засмеялся:

— Конечно, знаю. Даже вижу его сейчас на мониторе. Едет по Олбани-стрит.

— Людей пока не подключайте. Встреча состоится только вечером. До восьми часов все свободны.

Какой смысл вести наблюдение, если оно всегда сопряжено с риском проколоться? С другой стороны, восемь, конечно, это не «поздно вечером», но небольшой запас не помешает. Как выяснится, очень даже не помешал.

5

В половине четвертого Кудинов назначил мне формальную встречу для обсуждения оперативных вопросов. Поскольку видеться с ресторанным критиком в местах, где люди едят и пьют, было бы опрометчиво, брифинг был назначен на конспиративной квартире в конце Чаринг-Кросс-роуд. Зная, как обычно проходят формальные встречи с Кудиновым, я прихватил бутылку «Чивас Ригал». Полулитровую. Там совсем рядом на полке стояли и по семьсот пятьдесят миллилитров, и литровые. Но я взял самую маленькую, вспомнив, что мы с моим другом уже не молоды.

В метро проверяться и легко, и сложно. Я сделал вид, что проехал станцию пересадки, вернулся туда и потом уже сел на правильную линию. Народу и в вагонах, и в переходах, естественно, больше, чем где-нибудь в парке, однако мелькнувшее дважды лицо я бы не пропустил. Один мужик мне не очень понравился. На русского похож, с носом картошкой. Однако мы с ним вместе проехали всего две станции, а потом я вышел. Он, конечно, мог передать меня кому-то другому, кого я не заметил. Но всего через две станции? Вряд ли.

Дом неожиданно для меня оказался прямо за «Фойлз», самым большим книжным магазином в Лондоне и, возможно, вообще в мире. Я, конечно, не обследовал все пятьдесят километров его книжных полок, однако стараюсь сюда захаживать, когда слоняюсь по Сохо. Я вошел в подъезд и нажал кнопку с именем, которое трудно не запомнить, — Смит. Тут же щелкнул замок, но я все же постоял в дверях, чтобы убедиться, что следом никто не идет. Никто не шел, и я поднялся на второй этаж.

Мы с Лешкой любим друг друга, но без телячьих нежностей. Вот и сейчас он ткнул меня кулаком в плечо, и я ответил ему тем же. Но для теплой волны, которая поселяется в груди при виде родного человека, этого оказалось мало. Я замахнулся еще раз, Лешка встал в стойку, и я с удовольствием, не сдерживая силу, ударил его в ладонь. Мы побоксировали так с минуту и успокоились. Кудинов сделал приглашающий жест к столу, на котором в окружении фисташек и прочих мелких закусок из пакетиков высилась бутылка односолодового виски с длинным и незапоминающимся ирландским названием. Кудинов думал о нас лучше — его бутылка была литровой.