Ветер с востока - Александр Михайловский

При виде приближающейся танковой колонны, когда в ночной полутьме стали уже видны силуэты боевой техники, охрана в концлагере всполошилась и забегала. Но было уже поздно. Головная "семьдесятдвойка" прибавила газу и, вырвавшись вперед, прорвала проволочное заграждение, сбила лобовой броней угловую пулеметную вышку. Крутой разворот на месте, и вот уже танк идет вдоль Крестовского шоссе прямо по линии проволочного заграждения. С хрустом ломаются деревянные столбы, а проволочное заграждение собирается перед танком эдакой гармошкой. С треском на землю рухнула еще одна вышка. Когда буйствуют сорок две тонны и восемьсот лошадей силы, то лучше не попадаться у них на пути.

— Вторая рота, — скомандовал комбат. — Противник слева. Охрану в плен не брать. За Родину, ребята, за Сталина! Остальные роты прямо.

Вторая рота в первом батальоне за глаза числилась "янычарской", и была укомплектована людьми преданными своему командиру, но бедовыми по характеру, в том числе и прошедшими через немецкий плен… Таких же им подобрали и сержантов с инструкторами. Майор Рагуленко знал, что уж эти выполнят его распоряжение "пленных не брать" без всякого сомнения.

В то время, как танки и БМП-3Ф первой роты повернули направо, двигаясь в направлении вокзала, следующие за ними десять полугусеничных тягачей проскочили через сорванное проволочное заграждение и, как много раз до того делали на учениях, сбросили десант.

Охрана концлагеря не была обучена противодействию "механизированному, хорошо вооруженному противнику силами до роты". А вот в бригаде Бережного во время переподготовки тема "освобождение пленных" хоть и не была основной, но все же несколько раз отрабатывалась на занятиях. К тому же, одно дело охранять истощенных безоружных людей, по сути, живые трупы, и совсем другое — столкнуться во встречном ночном бою с хорошо укомплектованными, оснащенными, тренированными и донельзя обозленными советскими бойцами. К тому же за полгода войны и за два месяца специальных тренировок ставшими настоящими профессионалами, повидавшими за время войны всякое. Встреча с такими как они в бою для любой западной армии — это полный кирдык.

А тут даже была не армия, а просто литовские националисты из отрядов "Гележинас вилкас" ("Железный волк"), мобилизованные Третьим Рейхом для борьбы с большевизмом. Всякое подобие организованного сопротивления было сломлено в первую же минуту, когда меткий выстрел снайпера из темноты заставил заткнуться оживший на дальней вышке пулемет. Всего и дел-то — не суетиться и целиться чуть выше и правее вспышек пламени. Не надо даже никакого ПНВ.

Дальше пошла просто резня, о которой потом вам не смогут рассказать даже ее непосредственные очевидцы, потому что человеческий мозг устроен так, что просто не сохраняет такие воспоминания в памяти, чтобы потом не спятить. Если кто-то говорит, что помнит все свои рукопашные, то этот человек, мягко говоря, выдает желаемое за действительное.

Чисто военный итог этой схватки выражался сухими цифрами. Потеряв трех человек убитыми и двенадцать ранеными, рота уничтожила пятьдесят два охранника и освободила более полутора тысяч заключенных. Тем временем, раз уж тревога была поднята, танкисты и первая-третья роты батальона майора Рагуленко устроили хорошенький кордебалет на железнодорожном вокзале. Те из немцев, кто сумел выжить, запомнят этот "канкан с танками" надолго.

Вообще-то Псков — это узел железных дорог, на Остров-Вильнюс, на Ригу, на Ленинград и на Старую Руссу. По линии Остров-Псков-Сиверская шло основное снабжение осаждавшей Ленинград 18-й армии генерала Линдеманна. Эшелоны с боеприпасами, продовольствием, зимним обмундированием — туда, а санитарные составы и вагоны с награбленным из музеев и царских дворцов имуществом — обратно. И в эту-то кашу, когда диспетчера и так не знают, как разрулить трафик, вломился в своем фирменном стиле с неполным батальоном и приданными десятью "семьдесятдвойками" гвардии майор Слон. Там собственно и воинских частей на станции не было, а были возвращающиеся к месту службы выздоравливающие из госпиталей и солдаты, прибывающие из учебных подразделений — сборная солянка. Как раз про такие команды, только на советской стороне фронта, писали — одна винтовка на пятерых.

Так вот, тут картина была такой же, только стороны поменялись местами. Прорвались советские танки, а безоружные немецкие солдаты пытались от них спастись, кто как мог. Ну и санитарные поезда естественно, куда же без них. Только, конечно, тут никто пленных раненых гусеницами не давил, и врачей с медсестрами не насиловал.

Минуты за две до того, как начался шум на железнодорожной станции, к зданию штаба группы армий "Север" подкатила легковая машина в сопровождении полугусеничного транспортера. Если бы охрана успела понять, что происходит, и занять оборону, то, возможно, разведчикам пришлось бы отступить и дожидаться подхода "больших парней с большими пушками". Но все обошлось и они успели.

Стрельба в районе концлагеря, расположенного в двух с половиной километрах от штаба, хоть и привлекала внимание, но не была чем-то из ряда вон выходящим. К тому же она быстро утихла. Поэтому начальник караула даже не разбудил отдыхающую смену… Придет время, и немцы будут пугаться тени от куста, и вместо молока дуть на воду. Но сейчас они пока еще считают себя "юберменшами" и покорителями Европы, к тому же находящимися в глубоком тылу. Поэтому и захват штаба группы армий "Север" советским ОСНАЗом прошел легко и свободно.

Надо, конечно, помнить, что подразделение капитана Бесоева было выковано в совсем другие времена и совсем под других противников. Новички же, вступившие в бригаду после боя под Евпаторией, по своим морально-деловым и боевым качествам ничем не уступали ветеранам, и требовали лишь практической обкатки. Вспомните советского разведчика Николая Кузнецова? То-то же. Нахальство — второе счастье, а смелость берет города.

Короче, генерал-полковник Георг фон Кюхлер, прикорнувший на уютном диване после резкого разговора с командующим 16-й армии, проснулся от того, что в грудь ему уткнулся ствол автомата.

— Вставайте, герр генерал, вы мой пленник, — отстраняя солдата, на неплохом немецком языке сказал ему похожий на итальянца молодой офицер в пятнистом мундире, чем-то похоже на мундир ваффен-СС, — Сейчас сюда подъедет мой командир, генерал Бережной, и я думаю, что вам будет о чем с ним поговорить. Должен вам также сообщить, что механизированная бригада особого назначения, в которой я имею честь служить, только что освободила Псков. Вверенные вам силы дезорганизованы и подавлены и еще до рассвета будут пленены или уничтожены. Честь имею!

Немецкий генерал-полковник, кавалер Железного креста первой и второй степени, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, награжденный медалью в память об оккупации нацистами Мемеля 22 марта 1939 года, награжденный британским орденом Рыцаря Справедливости ордена Святого Иоанна, стоял посреди собственного кабинета в расстегнутом мундире и с болтающимися у колен подтяжками, обезоруженный, так до конца еще и не пришедший в себя. Он понимал только то, что если большевики вдруг начали воевать ТАК, то для Германии уже все кончено. Безумный ефрейтор все-таки завел германский народ в ловушку, из которой нет выхода.

А за окнами занимался тусклый серый рассвет. И гремел над огромной страной голос Левитана: "От советского информбюро". Скоро эту новость узнают и в Берлине, Риме, Стокгольме, Лондоне, Вашингтоне и Токио. И тогда на немецкую армию и на него лично ляжет несмываемый позор ТАКОГО поражения. Он бы застрелился, если бы мог, только оружие у него отобрали, а вешаться или вскрывать вены — это не по-солдатски. Теперь ему до конца придется испить эту горькую чашу позора.

1 марта 1942 года, вечер. Старая Русса.

Генерал Горбатов вместе с сопровождающими его штабными шел по Старой Руссе. Темнело. В южной части города еще громыхал бой, ухали орудия и заливались длинными очередями пулеметы. Но здесь, в районе железнодорожного вокзала, все уже стихло. Среди воронок и разбитых станционных строений бойцы штурмовых групп уже разожгли небольшие костры из валяющихся повсюду обломков вагонов и ящиков и по очереди грелись возле них. В сторонке аккуратными рядами лежали убитые, отдельно наши, отдельно немцы. Похоронная команда уже начала свою скорбную работу, стараясь не пропустить никого из погибших. Седой пожилой сержант откинул в сторону брезент, и генерал Горбатов снял папаху. Жизнями этих мужиков, среди которых были русские, татары, украинцы, белорусы, казахи, узбеки, армяне, оплачена победа над группой армий "Север".

С одной стороны, побед без потерь не бывает. Но в память генерала Горбатова запала фраза, сказанная позавчера генералом Бережным: — Наша армия должна иметь возможность расстреливать противника с безопасного расстояния. Не мы должны заваливать своими трупами немецкие позиции, а как раз немцы должны отважно тысячами умирать под нашими пулеметами за своего любимого фюрера и Рейх. Если им так нравится героическая смерть во имя фатерлянда и будущие поместья с русскими рабами, то кто мы такие чтобы им в этом мешать? Пусть идут на смерть, вперед и с песней.