Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай

Лыков выслушал нарекания агента, не вступая с ним в спор. Слова «ваши» и «наши» резали ему ухо, хотелось спросить: а сам-то ты чей? Но это было бы бестактно. А финн, закончив доклад про лошадей, вынул из стола клочок бумаги:

– Вот документ, который мне удалось переписать. Он лежал на столе у председателя гельсингфорсского отделения «Союза свободы» Каарло Тиландера. Не понимаю, что это и насколько важно, однако бумага секретная. Тиландер аж дрожал, когда получил ее от Риекки.

Перехватив вопросительный взгляд сыщика, Клэс пояснил:

– Эско Риекки – студент Александровского[41] университета. Народ там… как по-вашему? Бедовый. То есть все большие патриоты, спят и видят, как бы им провозгласить независимость Суоми. Три тысячи мужчин и семьсот женщин думают примерно одинаково. Эско один из самых активных и умных. Растет ваш опасный враг, берите его на заметку. Он неофициальный вожак корпорации студентов Южной Остроботнии, наиболее русофобской. У Риекки способности к ведению разведки, и он установил связь с каким-то болтливым, а может и продажным, русским офицером. Из штаба!

– Какого штаба? – встрепенулся Лыков. – Штаба Двадцать второго армейского корпуса?

– Этого я не знаю и спрашивать не буду, уж не обессудьте, – недовольно ответил Лииканен. – Случайно увидел и переписал. Смотрите. Я перевел на русский, там было по-фински.

Алексей Николаевич разгладил клочок бумаги. На нем было написано: «Офицеров дополнительно 11 592, нижних чинов 468 200. 26 новых кавалерийских полков. Корпусы получают плюсом к прежней артиллерии еще батарею 122-мм пушек и батарею 107-мм пушек. Дополнительно 28 авиаотрядов, 2 воздухоплавательные роты и 2 авиашколы».

– Что это, по-вашему? – спросил агент.

– Не знаю, но что-то важное. Спасибо. Покажу генералу Новикову, он разберется.

Лыков переписал цифры в блокнот, и Клэс тут же сжег бумагу, написанную своей рукой. А статский советник уже начал догадываться, откуда были взяты эти цифры, но промолчал. Он заговорил о другом:

– К вам еще одна просьба…

– Говорите без обиняков – поручение, – отмахнулся финн. – Я уже привык, притом состою у вас на жалованье.

– Вы идейный сотрудник, – возразил русский. – Такие самые редкие и ценные. Так вот, я веду дознание о краже денег из Русского для внешней торговли банка…

И он рассказал осведу ход дела. Закончил тем, что комиссар Кетола отказал ему в сотрудничестве.

– Вот такая история приключилась в вашем городе. Поэтому просьба или, если угодно, поручение: попытаться выяснить, что там на самом деле произошло. Активисты убили вора или это сделал преступник? И передал ли он средства партии или сбежал с ними? Если заниматься этим вопросом для вас опасно, я отменю свое поручение.

Лииканен слушал сыщика, и его брови сходились под все более острым углом. Под конец рассказа он выглядел расстроенным. И вдруг заявил:

– Я прямо сейчас готов вам ответить.

– Даже так? Слушаю.

– Упомянутый Каарло Тиландер, мой начальник, неделю назад вызвал меня и сообщил: союз скоро получит большую сумму в русских рублях. И надо разделить их на партии, чтобы поменять на финские марки в разных банках, не привлекая внимания.

– Ух ты!

– Я спросил, насколько велика сумма, и Каарло ответил: почти триста тысяч.

– Мои! – стукнул себя кулаком по колену Алексей Николаевич. – Мои!

Финн дал ему порадоваться и продолжил:

– А вчера, когда я принес Тиландеру план по конверсии рублей, он хмуро сунул его в бюро и буркнул… так?

– Так.

– …буркнул, что денег пока нет, реализация плана откладывается.

– А почему, не объяснил?

Клэс приосанился:

– Я понял, что могу спросить, и спросил. Мол, как долго ждать? Я с банками уже договорился, потеряю лицо, если сделка сорвется. Шеф ответил: человек нас подвел, но его уже ищут и скоро найдут. Пусть банки потерпят неделю-другую.

– Неделю-другую… – повторил сыщик. – Это большая удача. Ценнейшая информация, благодарю. У меня есть возможность платить вам за столь важные сведения отдельно. Примите, пожалуйста.

Он полез в бумажник и извлек сотенный билет:

– Вот. Расписки не надо, это из сыскного кредита Департамента полиции.

Расписка на самом деле была нужна – Джунковский подозревал всех сыщиков в том, что они жируют на секретные фонды, и ел их поедом. Но Лыкову казалось неудобным требовать бумагу от идейного агента.

Освед, немного смутившись, убрал деньги в кошелек. Опять повисла неловкая пауза, но сыщик быстро ее пресек:

– Значит, я был прав. Воймисты наняли бандита для отъема краденых средств. Сами мараться не захотели – и поплатились. Он убил Раутапяя, забрал деньги и сбежал с ними.

– Видимо, так и было.

– Да, но как сказать об этом полиции? Мол, я выяснил, что вор у вора дубинку украл, политики тут нет, давайте его поймаем. Кетола тут же меня спросит: а откуда такие сведения? Что я ему отвечу?

Лииканен встал, прошелся по комнате, потом стал барабанить по стене. Он думал. И резюмировал так:

– Не знаю.

Мужчины долго молчали, каждый искал выход и не находил хорошего решения. Наконец Лыков предложил:

– Я могу сослаться на контрразведку Двадцать второго корпуса. У них есть свои источники информации, пусть и плохонькие. Как вам?

– Наша контрразведка станет искать их источники и выйдет на меня.

– М-да… А если…

Тут финн перебил русского:

– Алексей Николаевич! Если вы хотите сохранить полезного для России агента, то лучше меня в это дело не впутывайте. Безопасного способа нет, и кончится все моим провалом. Так по-вашему? Вот. А у меня есть важные сведения для русского командования. И лучше сообщите их Свечину, а не Ерандакову – Александр Андреевич умнее.

Статский советник опять полез за блокнотом:

– Важные сведения? Я весь внимание.

Клэс подобрался, как перед прыжком, набрал в грудь воздуха и заговорил:

– Верхушка «Союза свободы» приняла секретное решение. Там согласны, что скоро начнется война России с Германией и Австро-Венгрией, и это шанс на независимость для Суоми.

Лыков напряженно слушал, он сразу понял, что узнает сейчас что-то важное. Намного более важное, чем то, где скрывается убийца кассира.

– Лидеры сепаратистов готовы объединиться, – продолжил освед. – И у них зародилась опасная идея. Предложено организовать тайную пересылку молодых людей – имеется в виду, из числа патриотов – в Германию и Швецию. Там они поступят на службу в местные армейские части и получат начальное военное образование.

– Для чего? – спросил сыщик, вспомнив, что о том же самом ему говорил в Петербурге барон Таубе.

– Они составят кадр будущей финской армии. Когда пробьет час.

– А когда он пробьет? – насупился русский.

– Когда ваша армия начнет терпеть поражение на полях войны.

– А если не начнет? Если мы победим на полях войны?

Лииканен едва заметно улыбнулся:

– Это маловероятно.

– Отчего вы так думаете? После японского позора русская армия усилилась.

– Германская усилилась еще больше. Я читал в газетах: они закончат мобилизацию на двенадцатый день, а вы только на двадцать шестой. И как будете побеждать?

Лыков стал горячиться:

– Война не исчерпывается мобилизацией. Слабоваты немцы, чтобы одолеть нас. Наполеон тоже пытался, и что вышло? Мы взяли Париж. И Берлин возьмем.

– Вашими устами… – вздохнул Клэс. – Да ладно. Нас рассудит история. А пока знайте: решено готовить военные кадры за границей. Речь идет о сотнях, если не тысячах, молодых людей, преимущественно студентов, которые составят костяк младшего командного уровня: капралы, фельдфебели, взводные офицеры. Старший уровень – штаб-офицеры распущенной финской армии. Они никуда не делись, только немного состарились. Но кадры обученные, многие закончили вашу академию Генерального штаба или Артиллерийскую.

Лыков черкнул в блокноте для памяти, а освед продолжил: