Прощённые долги - Инна Тронина

– Поскольку речь идёт о жизни вашего сына, постарайтесь вспомнить следующее. Как вы встретились с Лизой последний раз, и почему вдруг возникла идея обращаться к Андрею?

– Лиза пришла ко мне вчера вечером. Она была очень напугана, вся дрожала. Попросила прощения на неурочный визит и расплакалась. Потом сказала, что запомнила меня, когда была здесь с Антоном, хотя сын нас друг другу не представлял. Сообщила, что ей пришло письмо. Там сказано, будто Антоша живой и находится в руках преступников. Показала листок. Точно такое же, как у меня, и насчёт милиции то же самое. Лиза просила меня что-нибудь придумать, но я оказался не в состоянии логически мыслить. Всё в голове перемешалось. Я показал Лизе свою записку, и мы оба стали искать выход из положения. Только у неё кляксы не было. Там было написано: «Антон просит спасти». Потом Лиза вдруг вспомнила, что Антон упоминал имя Андрея Озирского. Якобы он помог разыскать украденные вещи и ценности. Я подтвердил, что так оно и было. Тогда Лиза заметила, что вы помогли одному из её знакомых ребят. Имя, правда, не назвала, да я и не спрашивал. Она робко предложила: «Знаете, давайте обратимся к нему! Ведь у Андрея везде глаза и уши. Секретов от него быть не может». Очень просила не звать милицию. Мол, раз дали такое предупреждение, нельзя не подчиниться. Ей тоже пришла мысль дать его карточку в программу. Я сейчас принесу вам фото. – Аверин поднялся и ушёл в другую комнату.

Озирский искоса взглянул на Грачёва просветлевшими глазами:

– Девица подозрительная, как ты считаешь?

– На все сто. Только не надо старика пугать.

– Что бы там ни было, а спасти парня необходимо. Ведь вся семья погибла в один момент. – Андрей замолчал.

Николай Николаевич вошёл, покашливая, в кабинет, с нежностью дунул на фотографию и передал её Озирскому. С цветной фотографии смотрел юноша с румяным симпатичным лицом. На лоб свисали пепельные густые волосы, а на распахнутой груди виднелась иконка на цепочке. Сфотографирован Антон было явно на даче, той самой…

– Цветной ведь даже лучше, правда? – спросил Аверин. – Подойдёт вам?

– Да, отличный снимок, – согласился Озирский. – Я его покажу, может, кто-то и откликнется. – Он спрятал карточку во внутренний карман куртки. – А теперь нам пора. Я вас разыщу, когда будут результаты. Смотрите сегодня телевизор – там будет фотография Антона.

Они встали с кресел и направились к двери. Всеволод, надевая макинтош, спросил:

– Лиза не говорила, где она живёт?

– Нет. Я как-то, знаете, не спрашивал. Она очень запыхалась, когда прибежала ко мне, – вспомнил Аверин.

– Ладно. – Грачёв пожал хозяину руку. – Я понимаю, что утешать вас кощунственно, но всё-таки прошу надеяться на лучшее. Если ваш сын жив, мы постараемся его выручить. Для всех остальных я остаюсь журналистом, который охотится за сенсациями. По крайней мере, вы должны говорить, если кто спросит, именно так. – И Всеволод первым вышел на лестничную площадку. По привычке он осмотрел лестницу, прослушал, нет ли подозрительных звуков, но ничего не обнаружил.

– Вы не смотрите, что Севке только тридцать. Он – профи высокого класса. – Озирский тоже обменялся с Авериным рукопожатием. – Успокойтесь хоть немного, иначе не выдержите. – Андрей тепло улыбнулся и посмотрел профессору в глаза. – Я сделаю всё для того, чтобы спасти Антона. Можете быть спокойны – мне обычно везёт…

* * *

Андрей положил перед девушкой, сидевшей в их тесной комнате за пишущей машинкой «Ятрань» несколько листов. Они были исписаны отнюдь не идеальным почерком, с множеством перечёркнутых фраз и стрелочек-переносов.

Потом похлопал машинистку по плечу:

– Прямо сейчас подготовь мне эти документы. Думаю, разберёшься.

Та молча подгребла к себе черновики, понимая, что сопротивляться бесполезно. Озирский не признавал за своими подчинёнными права на капризы и моментально расставался с любителями покачать права.

Подтянув рукава свободной белой блузки, девушка только уточнила:

– Сколько экземпляров?

– Давай закладку.

Машинистка переложила листы бумаги копиркой и заправила их в каретку. Как только она включила мотор и принялась печатать, вошёл Володя Маяцкий, а за ним – взмокший Аркадий Калинин. Одновременно раздался телефонный звонок. Отдавая фотографию Антона Аверина для демонстрации по телевидению. Андрей оставил и свой номер.

Потому он не удивился, когда юношеский гнусавый голос на том конце провода спросил:

– Милиция?

– Да. – Озирский жестом показал коллегам, что у него важный разговор.

– Я этого парня знаю, Аверина…

– Тогда давай по делу. – Андрей включил лампу. Той, что стояла на столе машинистки, ему не хватало. – Что ты хочешь сказать?

– Я знаю, кто его спёр, – сообщил звонящий. – Авторитеты.

– Как к тебе обращаться? – поинтересовался Озирский.

– Бен Палеев, – тотчас же ответил парень.

– А по-настоящему? – Озирский постучал пальцами по стеклу, соображая, что теперь делать.

– Это настоящее имя, – ничуть не смутился парень. – У меня мать – большая шишка. И я не хочу, чтобы она про меня такое знала. Вам чего нужно, моё имя или сведения об Аверине? – нагло спросил звонящий.

– Чёрт с тобой, хоть горшком назовись. Что ты можешь сказать об Аверине? Ты хорошо его знал?

– Вместе кололись, как не знать! Мы с ним «соломку» на Некрасовском рынке покупали, а потом варили её для старших. И сами тоже… остатки… это самое…

– Слушай, Бен, ты сейчас можешь встретиться со мной? – Озирский не стал откладывать дело в долгий ящик.

– Ёк! – ответил Палеев и хихикнул.

– Ты не хами, понял? – В голосе Озирского зазвенел металл. – Не хотел общаться – фиг было звонить. Я не для трёпа свои телефоны даю. Если маму боишься, так она ничего не узнает.

– Ничего, я так… Давай встретимся на углу Майорова и Декабристов, – поспешно предложил Бен.

– В одиннадцать, идёт? – Озирский посмотрел на часы, прикидывая, сколько времени уйдёт на дорогу. – Только не вздумай гнать туфту или сваливать с места встречи.

– Да нет, – успокоил Бен. – Сказал – приду, значит, приду. Разве что сделают мне «две секунды счастья», но тут я не виноват.

– Ладно, кончаем трёп, – опять рассердился Озирский. – Договорим на проспекте Майорова.

Он положил трубку на аппарат и тут же встретился с тревожным взглядом Маяцкого. Володя с сомнением покачал головой.

– Опять ночью прёшься в тёмный переулок? Одной «маслины» мало?

– Вова, очень важное дело. К тому же, я там буду не один. – Андрей подошёл к машинистке, проверил, далеко ли она продвинулась. – Только что дали фотку в эфир, и уже звонок.

– Странная какая-то скорость, – с сомнением покачал головой Маяцкий. – Кстати, там, в Ручьях, ты тоже был не один. Поставят сопровождающему условие отойти на пятьдесят метров, и привет. Ты бы хоть «броник» надел, что ли!

– Эти ребята очень изобретательны, два раза одно и то же не практикуют. По-моему, чуваку всё равно, один я там буду или нет. Кроме того, в тех местах много подворотен, и там можно расставить людей. Это ведь не чистое поле, и окрестности не просматриваются.

– Я тебя, сам понимаешь, отговаривать не могу и не имею права. Но выразить свои опасения очень хочу. – Маяцкий тоже склонился к машинистке. – Ульяна, готово?

– Два абзаца осталось, – не переставая печатать, ответила та.

– Андрей, кого с собой берёшь? – попивая кофе, спросил Калинин. – Может, мне прокатиться?

– Одного крутяка, – неохотно ответил Озирский. Он не хотел, чтобы об участии Грачёва в сомнительных мероприятиях знали его подчинённые. – А ты, Аркаша, своими делами занимайся. На тебе ещё «подпольщики» висят, которые в Сестрорецк под видом водки метанол поставляли. Между прочим, девять трупов уже в наличии. Не баран чихнул…

– «Броник»-то наденешь? Всё-таки звонок подозрительный. – Маяцкий налил кофе и себе.

– Да иди ты! – Андрей нырнул в свою куртку. – Захотят сделать – в голову выстрелят.

И, помахав на прощание всем троим, выскочил из гостиничного номера. Он знал, что «Жигули» Грачёва уже ждут на парковке.

Ровно в одиннадцать вечера Андрей и Всеволод уже были в условленном месте. Там их поджидал длинный сутулый парень в куртке, сшитой из самых разных кусков кожи, заплатанных «варёнках» и высоких кроссовках. Обувь своей новизной отличалась от одежды, будто бы найденной на помойке. Впрочем, сын бизнес-леди вполне мог одеваться именно так – назло мамаше.

Парень пошёл навстречу приехавшим, никак не выразив своего недовольства наличием в машине не оговорённого лица. Поблагодарил за честь, оказанную его скромной персоне, и первым свернул на улицу Декабристов. Всеволод пока молчал и просто шёл рядом с Андреем, сунув кулаки в карманы куртки.