Лазурное прошлое - Эва Бялоленьская

Маг вытащил еще одну монетку и вложил в подставленную ладошку ребенка. В это время к ним подошел мужчина, который еще раньше назвался вожаком бродячего зверинца. Такой же худой, как беловолосая девочка, мускулистый, с головы до ног покрытый татуировками в виде переплетающихся спиралей, которые придавали всему образу циркача вид совершенной призрачности, анонимности. Казалось, его тело расплывалось в воздухе, будучи всего лишь придатком собственной татуировки.

— Кошка! У тебя работы нет? — недовольно прикрикнул он. — Иди матери помоги!

Малышка, гибкая как ласка, исчезла мгновенно. Маг с трудом поднялся, тело его затекло и одеревенело от неподвижного сидения в одной позе.

— Воды бы хоть принес, мужик, — сказал он вожаку. — Этот малыш от жажды умирает. Или у вас совсем нет жалости?

— В прошлом месяце закончилась, — ответил татуированный, но ушел в шатер и через пару секунд вернулся с миской. Поставил ее на землю возле ящика и постучал кулаком по деревянной стенке.

— Вылезай, зараза! Вода!

Изнутри донесся придушенный писк и всхлипывание. Больше ничего. Циркач махнул рукой и вздохнул.

— Забил бедолагу поганец, чтоб ему паршивой свиньей возродиться, сукин сын!

— Я хочу забрать этого ребенка, — сказал маг.

— Зачем? Не дам. Он мне принадлежит и тут подохнет.

— Довольно! — сурово оборвал его маг. — Ты забыл, с кем говоришь! Меня здесь оскорбляют с самого начала. И терпение мое закончилось! Вы укрываете ребенка с магическим талантом. И ты не сообщил об этом страже. Малый скорее всего Творитель, а я должен узнавать об этом от профессионального сплетника! Тебе явно твои большие пальцы надоели. Гвардия Круга будет знать, что с тобой делать.

Не успел он закончить свою речь, а человек-мозаика уже лежал в пыли, покорно втискивая лицо в землю.

«Так обычно всегда и бывает. Простонародье принимает вежливость за слабость», — с горечью подумал маг. Он кинул две серебряные монетки на песок рядом с головой циркача.

— Я человек мягкий, но дразнить меня не следует. Это тебе за мальчишку. А теперь иди почисть моего коня. И проследи, чтобы бурдюк наполнили перед тем, как его вернуть.

Маг снова остался один и все еще терпеливо ждал. Вода в глиняной миске отражала солнечные лучи и блестела, точно зеркало. Наконец солома зашелестела. Мужчина увидел, как из нее высунулась маленькая и очень грязная ладошка. Потом худые плечи, покрытые черной свалявшейся шерстью. Мальчик, которого называли Зверенышем, медленно выползал из своего убежища, его притягивала такая близкая вода. Говорун застыл, боясь пошевелиться, точно и в самом деле сторожил дикого звереныша. Мальчик действительно напоминал животное: все его тело покрывала шерсть. Маг не разбирался в детях, но ему сразу показалось, что этот ребенок не похож на шестилетнего, он был слишком маленьким и худым. За мальчиком тянулась цепь, грубо прикрепленная к его шее витой жесткой проволокой. Малыш улегся на живот и начал жадно пить. Маг со сжавшимся сердцем смотрел на его спину, исполосованную следами лютых ударов. Засохшая кровь склеила его волосы твердыми клоками. Над ребенком вился рой мелких мушек, привлеченных вонью многочисленных неочищенных ран.

«Святая Матерь… — подумал мужчина. — Да за такое вешать надо вниз головой».

Он с трудом освободил мальчика от цепи. И при этом обнаружил еще одну рану — ссадины от железа на шее. Ребенок почти не сопротивлялся, когда маг рассматривал повреждения на его теле и проверял, целы ли кости. У малыша, слабенького и горящего от лихорадки, просто не было ни на что сил. Маг легко сумел завернуть его в полотно, точно кулечек.

* * *

Дорога домой была недолгой, но мужчина успел устать от жары и беспрерывного тихого поскуливания ребенка, которого монотонное движение коня заставляло страдать от тряски. Маг жил в обычном жилище в ближайшем городке, это была угловатая, приземистая и некрасивая башня, которая служила узлом быстрого сбора и передачи новостей. Ее по обычаю называли башней передач или башней Говоруна. Такие здания строились в каждом местечке, обозначенном на карте точкой хотя бы чуть больше мушиного следа. У этих башен была еще одна общая черта — обычно все они оказывались угрюмыми и безобразными.

С годами Говорун перестал замечать это уродство. В конце концов, башня служила ему только мастерской и библиотекой. За ней приютился низкий флигель, где и расположилось небольшое хозяйство мага — всего несколько помещений. Спальни, кладовка, погреб и самое главное — кухня, где сосредоточена была жизнь всего дома и где правила Петуния. Вот уже двенадцать лет, как она вела хозяйство мага, одиннадцать лет они были любовниками, а Петуния все еще обращалась к нему «господин Телец», со всем подобающим члену Круга магов почтением, поскольку «порядок в мире должен быть». А помимо этого вела себя как жена и императорский гвардеец одновременно. Ее вполне ожидаемая реакция слегка беспокоила мага. Если б еще мальчик выглядел не так, как выглядел! Несмотря на самое искреннее желание, магу удалось обнаружить в нем только одну черту, которую можно было бы назвать привлекательной. Глаза. Довольно широко расставленные и раскосые — не без оснований такую форму называли отметиной мага: они были исключительно красивого золотисто-янтарного цвета.

Как он и предвидел, Петуния только руками всплеснула, дивясь неожиданному приобретению хозяина:

— Господин Телец, а это чево ж такое?!

— Ребенок, Петуния. Мальчик.

— А похож на крысеныша, который неделю как сдох, — метко заметила женщина.

— Не ворчи, Петуния. Приготовь что-нибудь поесть и воду для мытья. Теплую, не горячую. С ним надо обращаться нежно.

— Коты и ребятня молоко пьют, может, и этот будет. Воду я сейчас согрею. А этого-то хоть раз в жизни мыли, а, господин Телец?

— Не думаю. Ладно, иди уже, Петуния, я должен связаться с башней Стеклянного. И так уже опаздываю.

Наконец она ушла. Лежавший на столе сверточек не подавал признаков жизни, но маг чувствовал, что больной ребенок, несмотря ни на что, находится в сознании. Телец сосредоточился и направил струйку силы, коснувшись разума Стеклянного — Говоруна, жившего в городке, до которого было два дня пути. Внутривидение позволяло ему видеть мерцающие светлячки человеческих сознаний, сгустки энергии, которых он мог коснуться и познать их самые потаенные секреты. Но уже давно, с самого раннего детства, его это не забавляло. Мысли обычных людей были вполне заурядными. Как правило, лишенными страстей, серыми и приземленными. В роении людских искорок Стеклянный пылал, как свеча. Телец никогда не встречался с ним лицом к лицу, и все-таки они были близкими друзьями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});