Больше никогда (СИ) - Лин Кристина

Никогда такого не чувствовал. Хочу её затрахать, зацеловать. И хочу баловать её как маленькую девочку. Люблю, когда она сидит напротив меня за завтраком, о чем-то болтает, морщит носик. Когда улыбается так мило, так, как только она может. Так, что солнце начинает светить ярче.

Хочу, чтобы она всегда была вот так рядом. А сказать ей об этом не могу. Сам загнал себя в эти рамки. Сам ведь предложил только секс. Сам сказал, что жениться не собираюсь. Нахрена так сказал, не знаю. Да кого я обманываю? Знаю. Меня тогда так выбесил её Илюша. Думал, что любит его, не хотел знать, что меня она не полюбит. Боялся, что как тогда, как пять лет назад... Как она тогда сказала?... Что никогда со мной не будет. А если опять так скажет? Нет, лучше пусть так...

Она такая красивая. Всегда. И в постели, и утром за завтраком. Пусть всегда такой и будет. Да для меня она такой и останется. Хочу видеть её всегда счастливой. Хочу, чтобы все знали, что она моя.

Цветы? Блть, откуда у неё цветы. Ну, красные я дарил, а эти ещё откуда? Кто там ещё возле неё трется? Убью! Думал напомнить, что пока мы в отношениях, она не может встречаться с кем-то ещё, мы так договорились. А если она выберет не меня? Гребаный же ты ад!

Когда на следующий день увидел ещё один букет, чуть руль не оторвал в машине. Да кто этот мудак? Это моя женщина. Моя! Но опять промолчал. Чувствую себя придурком. Надо же было так, сам себя загнал в ловушку!

Везу её на приём к родителям. Волнуюсь, как она воспримет. Как они её примут. Отец вряд ли будет против. Он всегда на моей стороне. Сколько помню себя, он всегда поддерживал меня в моих решениях. А вот мама может принять не так уж ласково, даже обидеть может. Надо, чтобы Марина всегда возле меня была. При мне никто не рискнет её обидеть.

На приёме всего ненадолго оставил Марину одну. Мама захотела со мной поговорить.

- Кто эта девочка? - спрашивает меня. - Ты раньше никого не приводил.

- Ну, надо же когда то начинать, - пытаюсь шутить.

- Не надо паясничать, Саша. Мне кажется, она тебе не подходит. Она не нашего круга.

- Я люблю её. Она останется со мной. - Говорю резко, хоть и понимаю, что с мамой так нельзя. Но и на меня давить не позволю. Даже маме. И мама понимает, что я уже все решил. Её возражения и аргументы бесполезны. Она отводит глаза и говорит:

- Вижу, ты все уже решил. - Она целует меня в щеку, вытирает с моей щеки губную помаду и уходит.

Я ищу Марину. Где же она? Вижу, как она выбегает из кухни, за ней хлопает входная дверь. А следом за ней из кухни выходит Наташа. Подхожу к бывшей подруге, хватаю её за локоть, заталкиваю в угол, подальше от посторонних ушей.

- Саша, я так рада тебя видеть. - Лопочет мне в лицо, улыбается. А я по стене размазать готов за то, что обидела Марину.

- Что ты ей сказала? - спрашиваю. А она могла наговорить чего угодно. Эта может. Она своего не упустит. Всегда такой была. Видит цель и идёт напролом. Раньше меня это веселило. Давно. Когда мы встречались. А теперь бесит, потому что она может обидеть дорогого мне человека.

Наташа отшатывается от меня, от моего тона и взгляда. Она смотрит так, будто впервые увидела. Недоверчиво так, в глазах мелькает страх. Но все же гордо поднимает подбородок и говорит:

- Только правду. - За что я всегда уважал её, так это за умение подниматься, гордо выпрямив спину, даже когда она стоит на коленях по уши в дерьме.

Отпускаю её. Иду искать Марину. Видел, как она в сад пошла. Вижу, что сидит на лавке под деревом. Издалека заметил её, я всегда её найду, узнаю из тысячи. Она сидит ко мне спиной, а я чувствую как ей больно, знаю, что она плачет. Это невыносимо, лучше бы ударила, чем так втихую плакать. Сжимаю кулаки. Нутром чую, что эта сучка наговорила ей какой-то дряни.

Она поворачивается, плачет. Хочет спрятать слезы, но я же вижу! Чувствую. В груди все сжимается.

- Она сказала, что ты всегда к ней возвращаешься, - говорит с дрожью в голосе, а я чувствую себя мудаком. Да, так и было. Раньше. Наташе даже врать ей не пришлось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хочу успокоить её. Не могу эти слезы видеть.

- Теперь все по-другому. Я не хочу тебя отпускать. - Говорю ей правду. Обнимаю, к себе прижимаю. Слышу, как её сердце гулко бьётся. Она напугана. Чего боится? Знала бы, как крепко держит меня за яйца, не велась бы на слова посторонних женщин. Хочется забрать её, увести. Туда, где нет никого. Похрен, что полно гостей. Плевать на них, на всех. Спрятаться, уйти, видеть только эти глаза. Только её трогать. Хочу, чтоб она забыла про Наташу, вообще про других баб не думала, не накручивала себя всякой фигнёй.

Она такая тёплая, покорная, моя. Любимая. Хочу её до дрожи в коленях. Видеть, как спину выгибает, когда кончает, чувствовать, как сжимается.

Говорю, чтобы вела себя тихо. Двери запереть на замок не получится. А она у меня громкая девочка. Чувствую, как от языка моего кончает, за руку себя кусает. Моя сладкая девочка.

Мне её мало, всегда мало. Ещё хочу, всю до остатка. Она себя не контролирует, вижу, чувствую, сам с ума схожу. Рот ей рукой закрываю. Потому что не могу сдерживаться, потому, что она тоже не сможет сдержаться. Невероятная, самая красивая. Ловлю каждый стон, каждую реакцию. Чувствую её тело, как отдаётся мне. Моя. Вся. Люблю её.

Когда утром завтракаем, она смотрит на меня как на её огонь. Будто я её личное солнце. Тону в этом взгляде. Насмотреться не могу. Ждал его пять гребаных лет!

Звонит Рома. Не хочу никого слышать, но Рома просто так не звонит. Тем более, утром в выходной. Беру трубку.

- Саня, с твоими счетами произошла какая-то ошибка. Мы не можем найти тридцать миллионов. - Говорит мне в трубку.

Уточняю что, как, когда. Сегодня ночью их программист из безопасности увидел. Ромка в банке с двух ночи. Ищут, разбираются, но деньги найти не могут. Надо ехать. Оставляю свою девочку одну, вижу, как не хочет, чтобы уезжал. Но так надо.

Приезжаю в банк. Ромка встречает меня. Глаза уставшие, подбородок небритый. Держит в руках картонный стаканчик с кофе. И по лицу его видно, что это не первый кофе за сегодня. Протягиваю ему руку, он пожимает её.

- Рассказывай, - говорю.

- Какая-то хрень, сам не пойму. Ты же знаешь, как наша служба безопасности работает. Все отлажено давно. Думал, что сбой системы, но нет. Все проверили. Деньги ушли не пойми куда. Наши безопасники ищут, проверяют всех сотрудников. Нужно время. Но чтобы найти деньги, времени-то как раз и нет. Тут действовать быстро надо, на опережение. Но концов найти не можем.

Оказалось, что мои деньги каким-то образом списались с моего счета. Я указаний не давал, подписи моей тоже нигде нет. Но деньги исчезли. Причём все так хитро провернули. Сначала на один счёт, потом на другой, все через разные банки, через разные страны. Найти где деньги теперь они не могут. Ромка знает, что судиться с ним я не стану. И это давит на него ещё сильнее. Уверен, он думает, что подставил друга. А я так не думаю, но и жалеть его не могу.

- Пошли, - говорю, - покажешь, где ваши айтишники сидят.

Он кивает, ведёт меня по коридорам здания. Заводит комнату, где куча оборудования. Айтишников двое, за грудой этого железа не сразу их замечаю.

Он подводит меня к одному из них, говорит, чтобы тот показал мне все, что нарыл. Я прошу ноутбук с их доступами ко всем ресурсам банка. Программист испугано смотрит на Ромку, тот кивает. И тогда мне дают все, что прошу.

Как в старые времена, погружаюсь в работу, проверяю, ищу, сопоставляю. Не знаю, кто замутил эту аферу, но умный черт. Найти концы, и правда, нереально. А время идёт.

Приходит Ромка с двумя картонными стаканчиками кофе. Один протягивает мне.

- Ну как? - спрашивает.

- Никак, - говорю. - Бабки слили, следы почистили. Это мог сделать только кто-то из твоих. - Говорю очевидное. Не имея нужных доступов, такое бы не провернули.

- Сам понимаю. Вот взгляни, - протягивает мне папку. - Наша служба безопасности составила список тех сотрудников, которые могут быть причастны. Посмотри. Может, знаешь кого?