Осень будет - Денис Белохвостов

Проснулся он посреди ночи, с удивлением обнаружил, что лежит одетый на кровати и включив на будильнике подсветку присвистнул. Три часа. Он быстро разделся, нырнул под одеяло и снова провалился в сон. Ему снилось как он идет по своей школе и разговаривает с Алей. Все казалось очень реальным. Он показывает ей где у них какие классы. Вокруг полно учеников, но никого из знакомых он не видит, впрочем это его радует. Ему хорошо рядом с Алей, она в своей длинной белой юбке и блузке, что-то тихо отвечает ему и улыбается.

Генка тоже иногда улыбается и в тоже время торопливо говорит, словно боится не успеть. Он знает, что они теперь будут учиться вместе, и встречаться каждый день, а пустота останется далеким воспоминанием, ночным кошмаром. На этом сон оборвался.

Генка проснулся, из окон струился привычный серый свет туманного утра.

Ему хотелось опять заснуть и вернуться в тот сон, настолько прекрасным и приятным он запомнился. Но это сделать не удалось, и поворочавшись немного Генка потянулся, зевнул, встал и начал одеваться. На первый этаж он спустился в веселом, радостном и немного озорном настроении. Во-первых он все еще вспоминал свой сон, а во-вторых сегодня Пашка должен быть свободен и они снова пойдут на рыбалку или просто погулять по окрестностям. После завтрака Генка снова поднялся к себе, взял винтовку в чехле и накинув куртку быстрым шагом вышел на улицу. Удочку и рыболовные снасти он решил пока не брать, в крайнем случае за ними всегда можно вернуться.

Через пару минут он уже стоял у калитки пашкиного дома. Поколебавшись он решительно толкнул ее и вошел во двор. Этот двор еще носил следы запустения, но уже везде виднелись следы работы новых хозяев. У старого сарая лежали новые обструганные доски. Трава была примята, а местами вообще вытоптана. На крыльце сидела женщина, одетая в теплую кофту, на коленях у нее лежала книга, она приветливо улыбнулась Генке.

— Здравствуй, ты Гена?

— Да, — немного удивился Генка, и от этого забыл поздороваться в ответ, — а откуда вы знаете? — невольно вырвалось у него.

— Так Паша про тебя за ужином рассказал, — усмехнулась женщина, — ну что, значит соседями теперь будем.

Тут на крыльцо вышел Пашка. В руках он держал небольшой сверток, но что в нем находилось определить не представлялось возможным, белый непрозрачный полиэтилен надежно скрывал содержимое.

— Мам, ну я пошел, — бросил он на ходу и они с Генкой пошли к калитке.

— До свидания, — попрощался Генка, обернувшись.

— Счастливо, — ответила Пашкина мать им вслед, и добавила, — если пойдет дождь сразу домой возвращайтесь.

— Хорошо, — не поворачивая головы отозвался Пашка, и открывая калитку переложил сверток под мышку.

Они вышли на улицу и Пашка только тут заметив торчащий из-за спины Генки матерчатый чехол спросил:

— Духовушка?

— Ага, — утвердительно кивнул Генка, — я думаю, на рыбалку потом сходим, время еще будет. А сейчас можно к баллонам пойти, а потом по банкам пострелять.

— А гаечный ключ взял? — опять деловито спросил Пашка.

— Блин, — выругался Генка, — забыл. Ведь было чувство что что-то не взял, когда из дома выходил.

— Ничего, — небрежно махнул рукой Пашка и вытащил из небольшого свернутого пакета, зажатого под мышкой разводной ключ, — спички тоже взял, — Пашка хлопнул себя по карману.

— Тогда вперед, — улыбнулся Генка, — интересно, керосин уже подействовал?

— По идее должен, — пожал плечами Пашка и они быстро зашагали по дороге.

Генка удивился той легкости и одновременно торопливости, с которой он шел.

Ему не терпелось узнать, что же такое находиться внутри баллонов-бомб. Пока они шли он стал рассказывать о тех мыслях, которые вчера вечером пришли ему в голову о рекламе. Пашка слушал с сосредоточенным выражением лица и иногда кивал. После того как Генка сказал, что ответственность за клевету есть, а за просто ложь нет, Пашка коротко ответил:

— Это мошенничество, — и после паузы пояснил, — нарушение обещаний и получение при этом выгоды.

— Все вроде так, — согласился Генка, — но они же просто врут, покупать рекламируемые товары тебя никто не заставляет.

— Верно, — кивнул Пашка, и порывшись в кармане достал оттуда фантик от конфеты, — Ген, купи его у меня, — протянул он фантик Генке, — посмотри, какой он красивый, если ты его купишь и будешь с собой носить, то успех у девчонок будет постоянный, станешь самым сильным и вообще все твои мечты выполняться.

— Ты что меня за дурака считаешь? — изумленно уставился на Пашку Генка, и даже остановился, — или издеваешься?

— Ни то ни другое, — честно глядя ему в глаза ответил Пашка, — это реклама, но сказанная прямым текстом. Понятно, что если я это тебе вот так заявлю, то ты меня пошлешь с моим фантиком куда подальше.

— Естественно! — возмущенно перебил его Генка.

— А вот если сделать такой красивенький клип, ну скажем покупаешь ты этот фантик, а завтра все на тебя восхищенные взгляды кидают, послезавтра ты становишься самым крутым в школе, — Пашка, склонил голову набок, хитро посматривая на Генку, — и показать это клип по телеку раз сто, как тогда?

— Ну я не куплюсь! — упрямо ответил Генка, и снова быстро пошел, ему было немного обидно, что Пашка посчитал его таким глупым, — это же фантик от конфеты!

— Но ты уже задумался, — спокойно сказал Пашка, нагоняя его и идя рядом, — а если не фантик от конфеты, а сама конфета? Или жвачка, или зубная паста? Фантик это просто иллюстрация, первая подходящая вещь, которая попалась мне в кармане.

— Это я понял. Или ты меня тупым считаешь? — спросил Генка.

— Нет, на самом деле я проиллюстрировал то что сказал: реклама это мошенничество за которое не наказывают. Она же в обход идет, вот к примеру у всякого человека есть мечты. Стать сильным, крутым, чтобы девчонкам нравиться или среди друзей авторитетом пользоваться. Реклама использует эти мечты. Человек выбирает зубную пасту. Если они все одинаковые, то купит рекламируемую, потому что все-таки в душе надеется что его мечта сбудется, и даже если у него мало денег — купит ту что дороже, — Пашка сказал последнюю фразу немного печально.

— Так ты за то чтобы вообще всю рекламу запретить? — недоверчиво спросил Генка.

— Нет, можно показать товар что называется лицом: сделать красивый ракурс, освещение, но я против того чтобы в рекламе использовали мечты людей, — медленно произнес Пашка, — подло это.

— И навязчивая она очень, — добавил Генка, — устаешь от этого агрессивного крика.

— Тоже верно, — согласился Пашка, и помолчав громко процитировал, — но пока в городе правят торговцы, люди будут жить по их законам. Не помню из какой книжки, вроде что-то типа фэнтези, давно читал.

— Хорошо сказано, — ответил Генка. Но на душе у него все же остался неприятный осадок от того, что сам он ничего не может сделать со сложившимся положением вещей, кроме как стараться не смотреть и не слушать эти ролики, клипы и просто сообщения, произносящиеся сладким, завлекающим голосом. Здесь, конечно, их нет, но куда от этого давления деться в городе? Генка хотел спросить у Пашки, что он сам делает, чтобы укрыться от рекламы, но они уже подошли к трем старым газовым баллонам.

Пашка, положил пакет на траву, и стал снимать с верхних гаек баллонов тряпочки пропитанные керосином. Пахли они уже не так сильно, керосин успел или впитаться в щель или высохнуть. Генка начал помогать ему и тоже снял тряпку с одного баллона. Пашка достал из пакета большой разводной ключ и молоток. Настроив ключ по размеру гайки, Пашка попробовал повернуть ее.

Ничего не получилось, гайка не сдвинулась с места, как будто приросла.

— Ген, помоги, молотком постучи по ключу, — попросил Пашка. Гена взял с земли молоток и примерившись, несильно, пару раз ударил по рукоятке ключа. Это подействовало. Гайка поддалась, и Пашка стал медленно ее отвинчивать, поворачиваясь вокруг баллона.

— Постой, — вдруг спохватился Генка, — а вдруг там отравляющий газ? Тут-то нам хана и придет.

— Не, — отмахнулся Пашка, продолжая налегать на ключ, — баллоны из-под отравляющего газа никто так просто на дороге закапывать не будет. Скорее всего они или из-под углекислоты, или из под кислорода или ацетилена. Хуже всего если в них раньше аммиак хранился, вонять будет сильно и глаза слезиться начнут. Ты, если боишься, отойди.

— Ну вот еще, — хмыкнул Генка, трусом он действительно никогда не был, что по-твоему я нашатыря не нюхал?

— Тогда сломай прут, примерно полметра длиной, и тряпку с баллона на конец намотай, — попросил Пашка, остановившись для того чтобы достать из кармана нож и бросить его Генке. Тот поймал ножик на лету и раскрыв его, подойдя к ближайшему кустарнику, срезал ветку. Генка еще раз убедился до чего удобен и красив Пашкин перочинный нож. Он его немного подержал в руке, прежде чем вернуть Пашке, тот почти закончил отвинчивать гайку, которая шла теперь совсем уже легко. Генка поднял с земли тряпку и намотал ее на конец прута.