Хроноагент - Владимир Добряков

Действие “засланных”, вроде меня, сказывается. В той истории, которая мне известна, все было несколько иначе.

В этой круговерти теряем счет часам и дням. Увеличиваю свой боевой счет еще на один “Мессершмит”. Теперь у меня уже двенадцать.

Как-то не сразу до меня доходит, что ответ от Ольги пришел необычно быстро. Я уже сидел в кабине, готовый к вылету, когда прибежал дневальный и сунул мне письмо. Не успеваю даже разглядеть, от кого оно, как звучит команда: “Вторая! На взлет!” Сую письмо в планшет и выруливаю на полосу. Только к вечеру, возвращаясь с задания, я вспоминаю о письме. Достаю его из планшета. От Ольги! Впрочем, кто еще мне напишет? Не генерал же Колышкин!

Зарулив на стоянку, выскакиваю из машины и прямо под крылом читаю письмо. Ровные, аккуратные строчки, красивый, понятный почерк, а вот что пишет — непонятно. Видно, очень много пережила она за эти дни и, когда писала, хотела на одном листочке рассказать сразу все, но не получилось.

Я только понял, что из Кобрина они вырвались чудом, буквально на несколько минут опередив немецкие танки. Дальше ехали, нигде подолгу не останавливаясь. Над дорогами постоянно висели “Юнкерсы” и “Мессершмиты”. Ольгин госпиталь включали в состав то одной, то другой дивизии, которые через день-другой сгорали в огне оборонительных боев.

Ведущий хирург госпиталя, к которому Ольгу назначили ассистентом, на пятый день войны умер от инфаркта прямо у операционного стола. Теперь на весь госпиталь, вместе с ней, три хирурга, а раненых поступает столько, что хирургов надо не три, а тридцать три.

Из Старых Дорог их направили в Бобруйск, а оттуда еще куда-то. Они только что прибыли, и она пишет письмо, не зная даже, как называется поселок, в котором они остановились. Мое письмо она носила в кармане целый день и восемь раз его перечитала, но ничего из него не поняла. “Тороплюсь, некогда, сейчас привезут раненых. Привет отцу!” Вот и все.

— Ну, как она? — спрашивает Сергей, который уже минут десять стоит возле меня.

Я молча протягиваю ему письмо. Сергей просматривает его и хмыкает:

— Женщина есть женщина. Понять что-либо трудно. Ясно одно — досталось ей крепко.

С утра снова вылетаем на разведку. Задача: найти выходы для нашей окруженной дивизии. Дивизию я нахожу, но прихожу к выводу, что дивизии этой не выходы из окружения сейчас нужны, а подкрепление. Наши бойцы оседлали три дороги, захватили переправы через Птичь и сейчас “наводят шороху” в тылу у немцев. Если им помочь, то шорох перейдет в грохот. Так я и докладываю.

Сразу же уходим на задание: сопровождаем “Пе-2” на Слуцк. Возвращаемся к обеду и сразу бежим в столовую, дневальный торопит: “Скорее, вторая! Скорее! Вам снова на задание идти”. Успеваю заметить хитрые глаза Крошкина. Он явно хочет что-то сказать, но не успевает.

В столовой не вижу комэска. Волков прибегает под конец обеда и торопит нас:

— Скорее, мужики! Времени мало осталось…

Он вываливает гречневую кашу с гуляшом прямо в борщ и быстро хлебает эту смесь, запивая ее компотом. При этом он посматривает на меня и что-то неодобрительно ворчит с набитым ртом.

— Переведи, — прошу я.

Волков отмахивается, проглатывает остатки, вскакивает и смотрит на часы.

— К машинам! Бегом! — На ходу он бросает мне: — Черт страшный! Угораздило тебя найти эту дивизию. Даже пожрать толком некогда…

На стоянке он опять смотрит на часы и кричит:

— Запускай моторы! “Колышки” уже в воздухе!

Вместе с нами идет первая эскадрилья. Выруливаем и сразу видим, как над нами низко проходят боевые порядки штурмовиков. Их около тридцати, и идут они волна за волной. Как только они проходят, мы взлетаем и занимаем свое место.

Идем мы по тому же маршруту, которым я возвращался с разведки. На земле — большое движение. В сторону Птичи идут фашистские танки и пехота. Видимо, эта окруженная дивизия стала у немцев, как кость в горле, точнее, как заноза в заднице.

Впереди, над переправами, видим самолеты. Это “медведи” ведут бой с “мессерами”. Они прибыли сюда раньше нас, для расчистки воздуха. Обгоняем штурмовиков и с “горки” заходим в атаку. Немцы при нашем появлении рвут когти на форсаже, не пытаясь даже обороняться. “ЛаГГи”, сделав свое дело, уходят домой, а мы, рассредоточившись для прикрытия, наблюдаем работу “колышков”.

Плацдарм на левом берегу Птичи атакуют не меньше двух танковых полков. Фашисты уже развернулись в боевые порядки и предвкушают легкую победу. Еще бы! Им сейчас противостоят всего две противотанковые батареи. “Илы” разворачиваются для атаки и заходят вдоль боевой линии немецких танков. “Эрэсы”, бомбы, снаряды творят свое огненное дело, а вниз пикируют все новые и новые тройки “Илов”.

— “Сохатые”! Внимание! К нам идут гости!

Наша эскадрилья ближе всех к “мессерам”, атакующим “колышков”. В пикировании набираем скорость и стремительно атакуем непрошеных гостей, отжимая их наверх. А оттуда их уже атакует первая эскадрилья.

“Мессеры” отваливают и перестраиваются для новой атаки. Почему-то они не торопятся выйти из боя, а, наоборот, стремятся навязать нам его.

— Отжимаем их наверх! — слышу команду Волкова. — Там их должны ждать “тигры”.

Отражаем атаку и, перестроившись, одновременным ударом двух эскадрилий гоним немцев наверх. Они охотно уходят на высоту, полагая, что мы сейчас полезем за ними, а мы остаемся на пяти тысячах и наблюдаем, как на “мессеров” сверху обрушиваются “МиГи”.

— “Сохатые”! “Колышки” работу закончили, идем домой.

Мы не сбили ни одного “мессера”, но и сами никого не потеряли, а самое главное, не потеряли ни одного штурмовика. Навстречу нам попадается эскадрилья “ЛаГГов”, за ними идут новые волны штурмовиков, а над ними — еще одна эскадрилья “медведей”. Видимо, командование всерьез решило помочь смелым и инициативным ребятам, что крушат тылы у немцев, забыв, что сами находятся в окружении.

На стоянке Крошкин, выслушав мое “замечаний нет”, говорит, хитро улыбнувшись:

— А я знаю, командор, откуда ты письмо получил.

Я, не врубившись, говорю:

— Бог мой, все второй день знают, а ты только узнал. От Ольги!

— У тебя, Андрей, в школе с грамматикой, наверное, нелады были.

— С чего ты взял?

— Я сказал не “от кого”, а “откуда”. Почувствовал разницу? — спрашивает он, открывая горловины баков.

Вот теперь до меня доходит.

— И откуда же?

— Из Больших Журавлей!

Я сажусь на траву, где стоял, и закуриваю. Это же в двух километрах отсюда! Мы до войны “жили” в Малых Журавлях, а в Больших жили “тигры” из 130-го. Теперь понятно, почему ответ пришел так быстро.

— Как ты узнал?

— Гаси папиросу, командор, заправщик едет. А узнал сегодня утром, когда с нашим “помощником смерти” ездил туда медикаменты и спирт получать. Там теперь госпиталь фронтового подчинения…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});