Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного - Игорь Курукин

К этому кругу принадлежали, например, братья Фёдор и Василий Ивановичи Колычёвы. Будучи выходцами из старого боярского рода, они, тем не менее, не могли претендовать на первые места. Их отец И. И. Умной Лобанов-Колычёв в 1537 году принял участие в мятеже удельного князя Андрея Старицкого — оказался в числе тех, кто у князя «в ызбе были и думу его ведали», был арестован и бит кнутом. Тогда два представителя рода были казнены, а двоюродный брат опричников, будущий митрополит Филипп (в миру Фёдор Степанович Лошаков-Колычёв), постригся в монахи, чтобы избежать наказания.

Фёдор и Василий от этой истории как будто не пострадали, служили в дворянах по Угличу и по Торжку. Старший, Фёдор, начал службу ещё в конце 1540-х годов царским рындой в Казанских походах, воеводой в Пронске и Терехове, ходил усмирять восставшие «Луговую сторону и Арские места», участвовал в приёмах литовских послов. В 1558 году он стал окольничим, а в Полоцкий поход зимой 1562/63 года отправился уже боярином. Во время начала конфликта царя с его окружением Фёдор Колычёв, похоже, заслужил доверие Ивана, поскольку в 1565 году был назначен на ответственный пост воеводы в Смоленске, а затем поехал послом в Литву.

Его младший брат Василий тоже начал службу рындой (в 1556 году), тоже служил воеводой (в 1557/58 году в Михайлове, в 1559/60-м — в Мценске и Ливнах). Во время Полоцкого похода он был уже окольничим, а затем вновь находился на службе в полках: вторым воеводой в Коломне и Торопце. В 1565 году Василий отправился вместе с боярином И. М. Воронцовым в Швецию сватать за царя принцессу Екатерину Ягеллонку. В опричнину он попал раньше старшего брата — уже осенью 1567 года, когда сопровождал Ивана в поход на Литву; в январе 1569-го он ходил под Изборск вторым воеводой из опричнины, а потом сопровождал царя в карательном походе на Новгород, во время которого Малюта Скуратов убил сосланного в Тверской Отроч монастырь митрополита Филиппа Колычёва. После новгородского погрома Василий был назначен в Калугу вторым воеводой большого полка в опричных войсках, оттуда послан в Ливонию наблюдать за строительством крепостей, а в 1572 году проявил себя в качестве воеводы сторожевого полка в знаменитой битве с татарами под Серпуховом. Разрыв царя с митрополитом и его гибель на карьере братьев не отразились — даже наоборот, после гибели Филиппа Ф. И. Колычёв в 1570 году заседал в Думе в качестве боярина из опричнины. Видимо, карьера в опричнине оказалась более привлекательной, чем родовая солидарность и сочувствие к пострадавшему духовному пастырю.

Ещё более характерна судьба другого известного опричника — Василия Григорьевича Грязного, любимца царя Ивана Васильевича. Десяток сохранившихся грамот XV–XVI веков позволяет узнать, что происходил он также не из «страдников», а из старого служилого рода. Его прадед Илья Борисович на рубеже 20–30-х годов XV столетия был слугой ростовских князей, а прапрадед получил от одного из них вотчину (село Никольское с деревнями «в Ростове за озером») в возмещение долга в 300 рублей. Вскоре после этого Илья Борисович поступил на службу к московскому великому князю Василию I, верно служил и ему, и его сыну Василию II, за что получил в кормление целую волость в Угличском уезде, отнятую во время большого московского междоусобия у Дмитрия Шемяки, двоюродного брата и соперника великого князя. Потом, чтобы сохранить за собой волость, он остался в угличском уделе брата Ивана III Андрея Васильевича, но вовремя перешёл на службу к великому князю и даже именовался в его грамотах боярином. Сын Ильи, Василий, отцовскими талантами не обладал, служил угличскому князю и, скорее всего, после ареста своего господина умер в опале. Его сын Григорий Грязной был служилым человеком у нового угличского князя Дмитрия, поступил на службу к великому князю Василию III, а потом почему-то оказался в уделе старицкого князя Андрея Ивановича, где получил вотчину и кормление, но карьеры не сделал: поднявший мятеж князь погиб в 1537 году.

Будущий опричник Василий Григорьевич Грязной в начале своего жизненного пути также был на службе у удельного старицкого князя Владимира Андреевича и уже оттуда неведомо как попал в число царских приближённых. Его нельзя назвать выдающимся командиром (будучи послан на южную границу, он сразу попал в плен к татарам) или палачом, но свой шанс «Васютка» Грязной не упустил и сделал стремительный карьерный рывок — из мелких служилых людей удельного княжества в думные дворяне царя Ивана Грозного{8}. Он повторил путь прадеда; правда, тот сразу занял достойное место при московском дворе, тогда как «закосневший» в уделах правнук сумел это сделать только благодаря опричнине: царская милость предоставила ему случай войти в окружение государя, где он и старался всеми силами удержаться.

Эти гордые царским доверием люди создавали опричный режим, проводили первые репрессии, устраняли с дороги соперников, направляя на них гнев государя. А царь с их помощью раскалывал и без того не слишком прочное единство рядов служилой московской знати, противопоставляя одни роды другим, а верных слуг — их однородцам-«изменникам».

Конечно, земщина немало пострадала в те годы. Но было бы упрощением полагать, что в реальной жизни в окружении грозного царя шла борьба злых опричников с терпеливыми земцами. Загадочное для многих далёких от двора современников разделение на опричнину и земщину на самом «верху» отнюдь не всегда соблюдалось. В числе «ближних людей» Ивана Грозного на протяжении всего времени существования опричнины мы видим известных земских бояр: князей Василия и Петра Серебряных Оболенских, Иванов Большого и Меньшого Шереметевых, Никиту Романовича Захарьина-Юрьева, казначея Никиту Фуникова, печатника Ивана Висковатого, дьяков Андрея и Василия Щелкаловых{9}. Шлихтинг подчёркивал, что царь «держит в своей милости князя Бельского и графа Мстиславского, хотя в один и тот же день отравил его брата и жену. И если кто обвиняет пред тираном этих двух лиц, Бельского и Мстиславского, или намеревается клеветать на них, то тиран тотчас велит такому человеку замолчать и не произносить против них ни одного слова, говоря так: „Я и эти двое составляем три московских столпа. На нас трёх стоит вся держава“»{10}.

В схватке за власть и влияние сталкивались группировки московской правящей элиты (в XVIII веке их будут называть придворными «партиями»), в которых рядом находились земские и опричные деятели. Так, летом 1570 года изощрёнными казнями завершилась борьба двух кланов высшей московской бюрократии. Во главе одного из них стоял талантливый дипломат, печатник и государственный деятель дьяк Иван Михайлович Висковатый; во главе другого — восходящие звёзды того же приказного мира дьяки Андрей и Василий Щелкаловы. Висковатый проиграл это противоборство, но дело было отнюдь не в его мнимом предательстве (он якобы обещал передать польскому королю Новгород и Псков, а татар и турок призывал совершать набеги на Русскую землю и послать войска на Астрахань). Когда бежавший в сентябре 1570 года из России Шлихтинг сообщил литовским политикам о казни Висковатого по обвинению в измене в пользу Литвы, Турции и Крыма, то подканцлер Великого княжества Литовского Остафий Волович написал об участи дьяка маршалку дворскому Криштофу Радзивиллу: «Не знаю об этих басурманах (татарах и турках. — И.К., А.Б.), но к государствам нашего господина (короля Сигизмунда II. — И.К., А.Б.) не был благосклонен, всегда был труден для послов его королевской светлости». Биограф Висковатого польский историк И. Граля включил в число противников Щелкаловых бояр Захарьиных, что вызывает у других исследователей сомнения, так как этот род в течение долгого времени покровительствовал Щелкаловым{11}.

Печатник Висковатый вместе с другими видными деятелями государственного аппарата (казначеем Никитой Фуниковым, дьяками Андреем Васильевым и Василием Степановым) и авторитетными (и в земщине, и в опричнине) боярами Захарьиными выступал в пользу некоторого ограничения опричных репрессий, в чём его поддерживали прежние руководители опричнины князь Вяземский и Басмановы. Судя по сообщению Шлихтинга, Висковатый уговаривал Ивана IV прекратить казни и «просил его подумать о том, с кем же он будет впредь не то что воевать, но и жить, если он казнил столько храбрых людей». Очень возможно, что подобные просьбы могли вызвать у царя сомнения в лояльности дьяка, чем, в свою очередь, умело воспользовались его противники.

Щелкаловы же стояли во главе целой группы придворных, объединявшей их родственников Сукиных, а также Клобуковых, Годуновых, опричников князя В. И. Тёмкина-Ростовского и Малюту Скуратова. К ним примыкал и боярин И. В. Шереметев Меньшой, состоявший с Щелкаловыми в тесной дружбе. При этом братья имели довольно враждебные отношения с опричным боярином М. Т. Черкасским, а тот даже пытался оклеветать В. Я. Щелкалова с помощью подьячего Улана Айгустова.