«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов - Борис Корнилов

<1932>

Песня о встречном

[53]Нас утро встречает прохладой,Нас ветром встречает река.Кудрявая, что ж ты не радаВеселому пенью гудка?

Не спи, вставай, кудрявая!В цехах звеня,Страна встает со славоюНа встречу дня.

И радость поет, не скончая,И песня навстречу идет,И люди смеются, встречая,И встречное солнце встает.

Горячее и бравое,Бодрит меня.Страна встает со славоюНа встречу дня.

Бригада нас встретит работой,И ты улыбнешься друзьям,С которыми труд и забота,И встречный, и жизнь — пополам.

За Нарвскою заставою,В громах, в огнях,Страна встает со славоюНа встречу дня.

И с ней до победного краяТы, молодость наша, пройдешь,Покуда не выйдет втораяНавстречу тебе молодежь.

И в жизнь вбежит оравою,Отцов сменя.Страна встает со славоюНа встречу дня.

…И радость никак не запрятать,Когда барабанщики бьют:За нами идут октябрята,Картавые песни поют.

Отважные, картавые,Идут, звеня.Страна встает со славоюНа встречу дня!

Такою прекрасною речьюО правде своей заяви.Мы жизни выходим навстречу,Навстречу труду и любви!

Любить грешно ль, кудрявая,Когда, звеня,Страна встает со славоюНа встречу дня.

1932

Вошь

Вошь ползет на потных лапахпо безбрежию рубах,сукровицы сладкий запахвошь разносит на зубах.

Вот лежит он, смерти вторя,сокращая жизни срок,этот серый, полный горя,полный гноя пузырек.

Как дробинку, можно трогать,видеть глазки, черный рот,из подмышки взять под ноготь —он взорвется и умрет.

Я плыву в сознанье рваном,в тело налита жара,а на ногте деревянномзасыхает кожура.

По моей мясистой тушегибель верная идет,и грызет меня, и тут жегниду желтую кладет.

День осенний смотрит хмуро.Тридцать девять.Тридцать пять.Скачет вверх температураи срывается опять.

Дурнота, тоска и муки,и звонки со всех сторон.Я плыву, раскинув руки,я — уже не я, а он.

Разве я сквозь дым и стужупролетаю в край огня?Кости вылезли наружуи царапают меня.

Из лиловой грязи мракалезет смерти торжество,и заразного баракастены стиснули его.

Вот опять сиделки-рохлине несут ему питье,губы сини, пересохли —он впадает в забытье.

Да, дела непоправимы,ждали кризиса вчера,и блестят, как херувимы,голубые доктора.

Неужели же, товарищ,будешь ты лишен души,от мельчайшей гибнешь твари,от комочка, ото вши?

Лучше, желтая обойма,гибель верную яви,лучше пуля, лучше бойня —луговина вся в крови.

Так иль сяк, в обоем разевсе равно, одно и то ж —это враг ползет из грязи,пуля, бомба или вошь.

Вот лежит он, смерти вторя,сокращая жизни срок,этот серый, полный горя,полный гноя пузырек.

И летит, как дьявол грозный,в кругосветный перегон,мелом меченный, тифозный,фиолетовый вагон.

Звезды острые, как бритвы,небом ходят при луне.Все в порядке.Вошь и битвы —мы, товарищ, на войне.

1932

«Ты шла ко мне пушистая, как вата…»

Ты шла ко мне пушистая, как вата,тебя, казалось, тишина вела, —последствиями малыми чреватас тобою встреча, Аннушка, была.

Но все-такисвоим считаю долгомя рассказать, ни крошки не тая,о нашем и забавном и недолгомзнакомстве,Анна Павловна моя.

И ты прочтешь.Воздашь стихотвореньюты должное…Воспоминаний рой…Ты помнишь?Мы сидели под сиренью, —конечно же, вечернею порой.

(Так вспоминать теперь никто не может:у критики характер очень крут…— Пошлятина, — мне скажут,уничтожати в порошок немедленно сотрут.)

Но продолжаю.Это было летом(прекрасное оно со всех сторон),я, будучи шпаной и пистолетом,воображал, что в жизни умудрен.

И модные высвистывал я вальсыс двенадцати примерно до шести:«Где вы теперь?Кто вам целует пальцы?»[54]И разные:«Прости меня, прости…»[55]

Действительно — где ты теперь, Анюта,разгуливаешь, по ночам скорбя?Вот у меня ни скорби, ни уюта,я не жалею самого себя.

А может быть,ты выскочила замуж,спокойствие и счастье обрела,и девять месяцев прошло,а там ужи первенец —обычные дела.

Я скоро в гости, милая, приеду,такой, как раньше, —с гонором, плохой,ты обязательно зови меня к обедуи угости ватрушкой и ухой.

Я сына на колене покачаю(ты только не забудь и позови)…Потом, вкусив малины,с медом чаю,поговорю о «странностях любви»[56].

1932

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});