Мегрэ напуган - Жорж Сименон

— Что с тобой? — встревожился следователь.

— Ничего. Просто я боюсь, и все. Тебе лучше послать их туда.

Шабо тут же позвонил. После этого оба остались сидеть лицом к лицу и молчали. В кабинет следователя весна ещё не проникла. Зеленый абажур лампы придавал им обоим болезненный вид.

Глава седьмая

Богатство Луизы

Пока они ожидали новостей о местопребывании Алена, у Мегрэ вдруг возникло тягостное ощущение, что он рассматривает своего друга как бы через увеличительное стекло. Сейчас Шабо выглядел ещё более постаревшим и потускневшим, чем позавчера, когда комиссар прибыл в этот город. У того хватало жизни, энергии и личностных качеств только на то существование, которое он влачил до нынешних событий, и когда они столь внезапно обрушились на него, потребовав дополнительных усилий, он душевно и физически рухнул, испытывая чувство стыда за свою косность и бездеятельность.

И дело было совсем не в возрасте — в этом Мегрэ готов был поклясться. Наверное он был таким всегда. Просто комиссар сам в нем ошибся в те далекие времена, когда они оба были ещё студентами и он отчаянно завидовал своему другу. В те годы Шабо был для него образчиком счастливого юноши. В Фонтенэ его ждала, окружая заботой и лаской, мамаша, встречая сына в комфортабельном доме, где все вещи выглядели солидно и пребывали как бы в законченной и совершенно форме. Шабо знал, что в наследство ему достанутся помимо этого особняка ещё и две-три фермы, и он каждый месяц получал от матери деньги в количестве, достаточном для того, чтобы одалживать своим товарищам.

Прошло тридцать лет и он стал тем, во что и должен был превратиться. Сегодня уже обращался за помощью к Мегрэ.

Минута шла за минутой. Следователь делал вид, что пробегает глазами досье, но было заметно, что его взгляд даже не следит за напечатанными строчками. Телефон так и не решался вякнуть.

Он вытащил из кармашка часы.

— Чтобы добраться туда на машине достаточно пяти минут. Столько же на обратный путь. Они уже должны были бы…

Было пятнадцать минут первого. Надо было учесть ещё несколько минут, которые понадобились полицейским, чтобы зайти в дом и выяснить обстановку.

— Если Ален сознается в преступлениях, а через два или три дня мне не удастся собрать улики, достаточные для того, чтобы доказать его вину, то придется подать прошение о досрочной отставке.

До сих пор он действовал, опасаясь реакции основной части населения Фонтенэ. Теперь же его пугали предстоящие ответные действия Верну и им подобных.

— Уже двадцать минут первого. Не понимаю, чем они там заняты.

Еще через пять минут он вскочил с места, слишком взвинченный, чтобы продолжать сидеть за столом.

— У тебя есть машина? — спросил комиссар.

Шабо вроде бы почувствовал неловкость.

— Была, я пользовался ею по воскресеньям, чтобы вывезти матушку в деревню, на свежий воздух.

Странно было слышать это упоминание о деревне от кого-то, кто проживал в городе, где в пятистах метрах от главной улицы разгуливали коровы.

— А теперь, когда маман выходит из дому только ради воскресной мессы, зачем мне автомобиль?

А не стал ли он скупердяем? Не исключено. И причина была не только в нем самом. Когда у тебя, как у Шабо, собственность не так уж и велика, неизбежно возникает опасение её потерять.

У Мегрэ крепло убеждение, что на сей раз, после появления в Фонтенэ он разобрался в кое-каких вещах, о которых ранее никогда не задумывался и что теперь у него сложилось об этом городишке мнение, существенно отличавшееся от того, что было раньше.

— Что-то, несомненно, случилось.

Прошло уже более двадцати минут, как полицейский комиссар и инспектор убыли. Не требовалось много времени, чтобы обыскать двухкомнатную квартирку Луизы Сабати. Ален Верну не был человеком, способным попытаться убежать через окно и трудно было вообразить себе охоту на человека, развернувшуюся в квартале казарм.

В какой-то момент, когда они заслышали шум мотора авто, поднимавшегося по склону улицы, зародилась надежда, и следователь замер в ожидании новостей, но машина проследовала мимо Дворца правосудия, не останавливаясь.

— Я перестал что-либо понимать.

Он потянул себя за длинные, поросшие светлым пушком пальцы, бросая мимолетные взгляды на Мегрэ, как бы умоляя утешить его, но комиссар упорно сохранял непроницаемый вид.

Когда чуть позже половины первого наконец-то заверещал телефон, Шабо буквально бросился к нему.

— Алло! — закричал он.

Но в тот же миг пришел в явное замешательство. Ибо в трубке послышался голос женщины, должно быть, непривычной к телефонным разговорам, а посему разговаривающей так громко, что находившейся в другом углу комнаты комиссар отчетливо различал каждое слово.

— Это следователь? — вопрошала незнакомка.

— Да, это я, Шабо. Слушаю.

Но она завопила в том же духе.

— Это следователь?

— Да-да! Что вам нужно?

— Так вы следователь?

— Да. Я следователь. Вы не слышите меня?

— Нет.

— Что вам угодно?

Если бы она ещё раз спросила насчет его профессионального качества, Шабо, вероятно, швырнул бы аппарат оземь.

— Комиссар просит вас подъехать.

— Что?

Но теперь, обращаясь к кому-то другому, находившемуся в помещении, откуда эта женщина звонила, она пояснила уже совсем иным голосом:

— Я ему об этом уже сказала. Что?

Кто-то там, на другом конце провода, распорядился:

— Повесьте трубку.

— Повесить чего?

Во Дворце правосудия послышался шум. Шабо и Мегрэ настороженно прислушался.

— Стучат, и громко! — в дверь.

— Пойдем.

Они бросились бежать вдоль коридоров. Барабанили все сильнее. Шабо поспешил вытащить засов и повернуть в замке ключ.

— Вам звонили?

Это был Ломель в сопровождении трех или четырех коллег. Виднелись и другие газетчики, поднимавшиеся по улице в направлении сельской местности.

— Только что проехал Шабирон за рулем своей машины. Рядом с ним женщина без чувств. Наверное, направился в больницу.

Внизу, у ступенек, стоял автомобиль.

— Это чей?

— Мой, а точнее редакционный, — ответил журналист из Бордо.

— Отвезите нас.

— В больницу?

— Нет. Сначала спускайтесь к улице Республики. Затем повернете направо в сторону казармы.

Все втиснулись в машину. Перед домом Верну группкой стояли человек двадцать, люди молча проводили их взглядами.

— Что случилось, следователь? — полюбопытствовал Ломель.

— Не знаю. Поехали на задержание.

— Доктора?

Шабо не хватило мужества отрицать, постараться как-то схитрить. Несколько человек сидели за столиками на террасе кафе «У почты». Из кондитерской какая-то женщина, одетая в праздничный наряд, на её пальце на красной тесемке болталась белая картонка.

— Сюда?

— Да. Теперь налево… Минутку… Повернете после этого строения…

Ошибиться было невозможно. Перед домом, где проживала Луиза, столпилось много народу, особенно женщин и детей, которые тут же устремились к дверцам, едва автомобиль затормозил. Женщина-толстушка, встретившая накануне Мегрэ, держалась в первом ряду, уперев сжатые в кулаки руки в бедра.

— Это я звонила вам из бакалейной лавки. Комиссар там, наверху.

Царило полнейшее замешательство. Группка вновь прибывших стала огибать здание, Мегрэ знакомый с этим местом шагал впереди.

С этой стороны дома зевак было поболее, и они заслоняли вход. Часть из них забралась даже на лестницу, и комиссар-недомерок был вынужден стоять на верхних ступеньках перед выбитой дверью, чтобы не пускать туда любопытствующих.

Ферон выглядел осунувшимся, волосы сбились на лоб. Шляпу он где-то потерял. Увидев приближавшихся Мегрэ и Шабо, он, казалось, несколько воспрянул духом.

— Вы предупредили комиссариат, чтобы мне срочно подкинули подкрепление?

— Откуда мне было знать… — начал оправдываться следователь.

— Но я же просил эту женщину передать вам…

Репортеры пытались фотографировать. Где-то зашелся в крике ребенок. Шабо, которого Мегрэ пропустил вперед, дойдя до последних ступенек, спросил:

— Что произошло?

— Он мертв.

Он толкнул створку деревянной двери, часть которой в мелких щепках валялась на полу.

— В комнате.

Та была в полнейшем беспорядке. В открытое окно врывалось солнце, залетали мухи.

На разобранной кровати лежал доктор Ален Верну — в одежде, очки на подушке, рядом с уже обескровленным лицом.

— Докладывайте, Ферон.

— А нечего вам сообщать. Инспектор и я, мы прибыли на место, нам указали эту лестницу. Постучали. Не открывали, я сделал обычное в таких случаях предупреждение. Шабирон два-три раза двинул плечом по филенке. Обнаружили его в том состоянии и на том же месте, где вы сейчас его видите. Пощупал пульс. Он уже не прослушивался. Поднес зеркальце к губам.