Почта в Никога-Никогда - Люциан Воляновский

Шерсть, снятую с тридцати овец, прессуют в кипы весом сто тридцать — сто сорок килограммов. Очень забавно выглядят овечки после стрижки, когда они трусцой возвращаются на свои пастбища. Австралийские овцы никогда не находятся под крышей, да и вообще овцеводство не требует от человека слишком сложных операций. Этот нетрудоемкий процесс очень подходит для Австралии, где наемный труд дорог.

Но на пути между пастбищем Нового Южного Уэльса или Квинсленда и рынками сбыта есть еще одно серьезное препятствие, которое нельзя обойти. Ведь овец должен стричь «овечий парикмахер», мастер среди мастеров, артист в своей области.

Рекорды стрижки колеблются в пределах одной минуты. Речь идет, разумеется, об электрострижке; и не думаю, чтобы хоть где-нибудь в Австралии эта операция не была бы еще механизирована. Пациент бодается и рвется, но «Фигаро», придерживая его коленями, плавными движениями снимает шерсть от носа до кончика хвоста. Шерсть худшего качества с брюха и ног складывается отдельно. Если «парикмахер» случайно порежет овцу, стрижка немедленно прекращается, так как ранки открывают доступ инфекции, опасной для жизни животного.

Профессионал стрижет по триста овец в день. Это такая тяжелая работа, что в Новой Зеландии был случай, когда здоровый тридцатилетний мужчина умер, остригая триста двенадцатую овцу…

«Овечий парикмахер» играет значительную роль в австралийской экономике. Еще в прошлом столетии люди этой профессии объединились в профессиональный союз, который дал начало рабочему движению[26]. Работают они артелями; того, кто стрижет свыше трехсот овец в день, зовут на профессиональном языке «броненосцем»; «пушкой» называют работника, который постоянно стрижет свыше двухсот штук за одну смену.

Для этой профессии существуют различные системы труда и оплаты. Есть специалисты, которые переправляются самолетами из штата в штат, лишь бы истратить на переезды как можно меньше времени. В современной Австралии произошла настоящая революция в области транспортировки этих артелей; из договоров, которые они заключают с владельцами отар, исключаются устаревшие пункты, запрещающие «самцам верблюдов вступать на территорию хозяйств», или пункты, обязующие фермеров «устраивать загоны для лошадей, на которых приехала артель стригалей». Теперь стригали добиваются гаражей… Ведутся споры об устройстве жилых бараков, так как фермеры не хотят вкладывать деньги в эти постройки, пустующие по крайней мере одиннадцать месяцев в году. Контракты решительно запрещают распивать спиртные напитки в этих помещениях, что грозит штрафом в пятьдесят фунтов. Однако трудно себе представить, чтобы люди, которые много месяцев находятся вдали от дома и занимаются таким изнурительным трудом, могли соблюдать это правило…

Ведутся непрерывные споры о том, можно ли стричь овец в период дождей, когда шерсть мокрая. Артель получает за стрижку сотни овец восемь фунтов шесть шиллингов и шесть пенсов. За мокрую шерсть полагается надбавка в один пенс с каждой головы. Между тем работники вообще не хотят стричь мокрую шерсть, утверждая, что это вредно для здоровья. Они приводят длиннейший список болезней — от ревматизма до импотенции, которые возникают от стрижки мокрых овец. Овцеводы, в свою очередь, указывают на бодрых старичков, которые до сих пор еще могут ежедневно снимать шерсть с сотни овец и не жалуются ни на какие болезни, а их темпераменту могли бы позавидовать и молодые. Однако остается бесспорным факт, что профессиональные заболевания стригалей вытекают из постоянной борьбы с темпераментными овцами и вечно наклонного положения во время стрижки.

Сокол жил дважды

Последующие сведения об овцах и шерсти я получил в Чарлвилле (штат Квинсленд). Городок живет шерстью, шерсть является единственной темой разговоров, а пять тысяч жителей этого города, находящеюся в сердце материка на реке Уоррего, содействуют тому, чтобы шерсть с овечьей спины попала на плечи столичного франта где-нибудь в далеких краях…

Я пошел к парикмахеру. Нет, нот — я вовсе не хотел обратить в деньги мое собственное руно, вряд ли я нашел бы желающих заплатить за него. Просто на шее уже появились буйные кудри, тянуть дальше было невозможно. Болтовня с парикмахерами не относится к числу моих любимых развлечений. Поэтому я попросил мастера стричь в глубоком молчании.

Однако маэстро считал, что стрижка людей имеет то преимущество перед стрижкой овец, что двуногие существа не могут бодаться и умеют говорить. Поэтому мне стало известно, что здесь платят высокие премии за истребление таких вредителей овцеводства, как, например, соколы, которые похищают ягнят. Штат Квинсленд платит за предъявление когтей сокола, штат Новый Южный Уэльс — головы. Охотники, которые живут на границе штатов, сначала отправляются за премией в один из них, предъявляя когти, а потом в другой — демонстрируя голову. То же происходило при истреблении диких свиней. В одном штате надо было предъявить пятачок, в другом — уши; таким образом, посмертные «услуги» этих созданий их истребителям были поистине неоценимы…

Мы едем на овцеводческую ферму на огромной машине, которая выпускается в Австралии по лицензии «Дженерал моторс».

— Кенгуру, — твердит мой спутник Дон Хадсон из Чарлвилла, — это настоящее бедствие. Австралийцы мечтают о моде на его мех, который, кстати, легок, эластичен и мягок.

Неожиданно Дои прерывает свои рассуждения, останавливает машину и хватает охотничье ружье. Через две минуты три великолепных кенгуру корчатся в смертельном танце… Это даже нельзя назвать охотой. Кенгуру любопытны и вообще не убегают — вплоть до первого выстрела.

Дон даже не выходит из машины: кому нужен убитый кенгуру? Мне приходится очень долго просить его добить раненое животное. Однако он считает, что жаль тратить пулю: кенгуру и так истечет кровью. Никакие гуманные соображения не идут в счет, так как эти сумчатые тоже едят траву, как и овцы… Овцы же дают шерсть, а шерсть покупают но всему свету, вы понимаете?..

Самый большой загон в мире

На аэродроме в Чарлвилле приземляется самолет «Авро ансон». В течение ближайших недель он будет летать над этой местностью, так как в начавшейся кампании против динго надо разбросать миллион отравленных приманок. Пить недель потребуется самолету, чтобы пролететь около пятидесяти тысяч километров и разбросать отраву вдоль границ самого крупного загона в мире.

Дикие собаки динго — заклятые враги австралийских овец. Создания эти ласковы в неволе, но кровожадны в естественных условиях. Люди ставят им в вину то, что они тоже любят баранину. Австралийцы утверждают, что динго убивают из спортивного интереса. Будто бы одна собака за час загрызла сто сорок овец, оставив их, разумеется, на пастбище несъеденными. Поэтому динго подлежат уничтожению, во многих штатах Австралии даже держать такую собаку на привязи считается нарушением закона; щенята, найденные в логовах, должны быть уничтожены без всякой жалости. Ведь мы находимся в Австралии, а там овцы дают шерсть, шерсть продают и т. д. — полная аргументация, какую мы уже при-; водили выше…