Химеры Апокалипсиса - Соня Сэнь

— Есть.

— О да. У вас всегда есть вопросы. Слушаю тебя.

— Первое — что за история с этими Ангелами? Кто они? Причем тут я? И ты? Второе — зачем тебе я? И третье…

— Стоп, стоп, — засмеялся Сатана. — Столько вопросов сразу! Давай по порядку. Об Ангелах. Хм… Правда в том, что по земле меж людей бродят посланники как Бога, так и Дьявола — и очень большая часть их и не подозревает о своей сущности. Но они — как бы тебе пояснить — словно запрограммированы на определенные поступки, подсознательно. Скажем, помогают воплотить замысел Бога — или опять же Дьявола — на земле. Так вот, скоро — действительно скоро, уже на твоем веку, Ангелина — грядет Апокалипсис, и мы с Богом (презрительная усмешка) готовим армии Света и Тьмы для решающей битвы. Ты, наверное, знаешь, что битва эта будет иметь место не на земле, среди смертных, но вестись будет душами мертвых людей, ангелами и демонами. А это значит, что чем больше душ мы заполучим, тем выше наши шансы на хм, скажем так, успех. И тут ваш Господь начинает проигрывать. Он ни за что не вмешается в ход событий на земле, никогда своей волей не приведет человека к гибели, никогда силой не вынудит его обратиться в веру и после смерти пополнить ряды Божьих ангелов. Я же не упускаю свой шанс. Я появляюсь в сотнях мест на свете одновременно, лестью, посулами, соблазнами или угрозами склоняю души на свою сторону, прибираю их к рукам. Мое войско ширится. Но этого мне мало! Самой большой силой обладают совращенные невинные души. Высшее счастье для демона — совратить чистую душу ангела. Как ни странно, именно в Лондоне в один час собрались волей судьбы все семь Ангелов Апокалипсиса — главные ангелы Бога, с которых и начнется Судный День. Половина из них и не догадывалась о своем предназначении — как и ты. Они должны были дождаться своего часа. Но я вмешался, и весьма находчиво! Я пришел к остроумному способу одновременно совратить души ангелов и заполучить души грешников в свое войско. Знаешь, как я это сделал?

— Начинаю догадываться, — прошептала я, озаренная внезапной мыслью. — Ты притворился архангелом Михаилом.

— Точно. Божьим посланником. Сперва — это было легко — я убедил их в том, что я действительно Михаил, потом велел от имени Божьего расправляться с грешниками — мол, предупреждая таким образом людей о скором Возмездии и призывая раскаяться, пока не поздно. Да, это было просто. Я находил нужных мне грешников и натравливал на них Ангелов. Я получал необходимые души и черпал силу от грехопадения невинных ангельских душ. Как, должно быть, страдает Господь! — он хихикнул. — Правда, потом начались проблемы. Покончил с собой придурковатый инвалид Дум — о, он все равно угодил в мои руки, самоубийцам не место в Раю, — затем запоздало раскаялся Джонс. Он искал тебя, пришлось с ним расправиться.

— Так это ты убил его! — я сжала кулаки.

— Конечно… Ничего, его место в конце концов займет другой ангел. Так предрешено свыше. Больше никто не усомнился в том, что я — Михаил. Убийства продолжались. У всех убитых было темное, страшное прошлое. Некоторые запоздало раскаялись, как эта женщина, Элизабет Лорвуд… Ее душу я не получил. Но остальные просто затаились, не из-за раскаяния, но из страха перед правосудием. Эти теперь — мои демоны.

'Я сплю', - вяло подумала я, откидываясь на спинку скамейки.

— Увы, нет. Я давно слежу за тобой, Ангелина. Сперва мне казалось, я сумею так же легко с тобой справиться, как и с остальными, но… со временем ты так меня поражала своим поведением, нестандартностью, силой, что я отказался от прежних методов. Я искал другого подступа к твоей странной душе. Ты отреклась от Бога, так что в качестве Михаила я бы не обрел над тобой власти. Но и в меня ты не верила. Тебе было все равно. После смерти матери ты замкнулась в себе, ты стала презирать мир, людей и… Бога. Я понимаю тебя. Бог несправедлив. Он отнимает у вас самое дорогое, причем лишь у самых лучших, достойных детей своих. Знаешь, почему он отнял у тебя мать?

— Замолчи! — прошипела я, невольно схватившись за сердце — в груди болезненно кольнуло.

— Я все же скажу. Он хотел, чтобы твое сердце, твоя душа, твои помыслы целиком и безраздельно принадлежали Ему одному. Чтобы ничто не отвлекало тебя от предназначения, долга. Чтобы, когда придет Судный День, ты не думала о семье, а вершила правосудие вместе с Его ангелами. Ты поняла? Ты видишь, как он жесток?

— Это неправда. И мне все равно! — простонала я, точно раненый зверь. — Ее не вернешь!

— Почему же? Присоединяйся ко мне, Геля. Я читаю твои мысли — ты думаешь: сейчас он начнет кормить меня посулами, улещивать, а когда я откажусь, перейдет к угрозам. Что ж, обычно моя тактика такова. Но сейчас мне важно другое. Я хочу твоего добровольного согласия присоединиться ко мне. Поверь, быть на стороне Тьмы — не так страшно, как рисуют священники, как принято думать. Тьма также способна созидать. Ты живешь в мире порока, лжи, насилия, ненависти, несправедливости. А теперь оглянись. Видишь эту красоту, это спокойствие, гармонию? Таким будет мир после моего воцарения. Я ведь — бывший ангел. Неужели в моем сердце нет места высшей красоте? Неужели грех мой лишь в том, что я хочу сотворить мир по своему подобию, сделать его лучше, добрее, правильнее? Ангелина!

Я молчала.

— Ангелина… Ты не знаешь моей силы. Бога здесь нет, он не может защитить ни тебя, ни твоих близких. Ни Никиты Тихорецкого, ни Моргана Фэйра, ни других, ни в чем не повинных людей. А я могу убить их. Прямо сейчас. Безнаказанно. Думай! И выбирай мир, который я тебе предлагаю. Или… хочешь, я верну тебе то, что Он отнял?

В горле у меня пересохло, кровь запульсировала в висках. Я резко оглянулась… и вскрикнула. Я стояла у огромного окна здания аэропорта, у длинного ряда пустующих кресел, и кроваво-оранжевый свет заходящего солнца растекался по стеклам. Это был тот страшный, роковой день, когда я провожала маму и отчима на самолет в Токио. Почему, ну почему я не послушала встревоженное сердце и отпустила их навстречу смерти?! Но… еще не поздно! Нужно остановить самолет! Нужно вернуть их!

Поздно. Самолет тронулся, медленно разворачиваясь для выезда на взлетную полосу. Узкая стальная птица, обагренная кровью умирающего солнца. Медленно, невыносимо медленно проплывала она по серому полю аэродрома за широким окном. Я хотела закричать — но не сумела выдавить и комариного писка; хотела бежать — ноги точно окаменели, намертво приклеившись к полу. Я не могла ни двинуться, ни крикнуть. А самолет все набирал скорость, унося мою маму навстречу смерти.

— Страшно, правда? — сочувственно произнес Сатана, неуловимо возникший рядом. Он оперся плечом о стекло, принялся невозмутимо разглядывать свои безукоризненно гладкие ногти. Я в отчаянии переводила взгляд с него на окно. По щекам заструилось что-то горячее, потекло вниз по шее за воротник.