В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей - Татьяна Бирюкова

Так как московский градоначальник счел неудобным раскидывание на городских проездах разборных солдатских палаток, от которых «пугаются лошади проезжающей публики», Астахов предложил ввести обязательное постановление думы, по которому в обеденное время мостовщики допускались бы во дворы обывателей, где они имели бы право устанавливать там свои палатки. Каждая палатка должна была иметь подстилки на землю из брезентового полотна. У палаток же рабочие обеспечивались бы в достаточном количестве водой для питья.

Но сборка и разборка палаток на местах вызывали бы со стороны подрядчиков дополнительный расход. И Ф. А. Астахов предложил определить в Москве площадки для построения временных летних бараков только для каждого из участков, наиболее отдаленных от местожительства рабочих.

8 марта 1905 года дума избрала специальную Комиссию о наемном труде в составе 10 человек, и начатое дело было туда передано.

А 2 августа того же года от II отделения городской управы поступило решение № 314 об установках на улицах Москвы палаток из брезента, на 10 человек каждая, длиною 5 аршин, с циновками для покрытия пола. В возмещение расходов на приобретение палаток предлагалось увеличение платы подрядчикам за каждого рабочего на 3 копейки в день. Вопрос о найме квартир вблизи места работы для мостовщиков управа сочла неразрешимым в связи с дороговизной этих квартир, так как мощения производились в основном на центральных улицах и площадях.

Управа предполагала устраивать палатки для дорожников в подобие тем, «какие употребляются в Москве Обществом электрического освещения на временных работах».

20 апреля 1906 года гласный Н. А. Шамин подал в Комиссию о наемном труде заявление: «Летние работы по замощению и ремонту московских мостовых начались, и снова рабочие городских подрядчиков принуждены отдыхать после завтрака и обеда в самых непринужденных позах под открытым небом на камнях, булыжнике и на голой земле.

Практикуется ли такой способ «отдыха» еще где в других городах Европы, мне не известно, но что в Москве требуется упорядочение такого отдыха рабочих — это неоспоримо. Я предлагаю обязать подрядчиков устраивать для рабочих на время отдыха переносные шатры и палатки, или же иметь легко одною лошадью перевозимый вагончик-фуру, в которой были бы устроены нары в два этажа, или же снимать помещения в частных, ближайших к производимым мостовым и земляным работам, домах под спальни или воспользоваться некоторыми городскими учреждениями, во дворе которых устроить можно для рабочих бараки. Таковые же бараки можно иметь на городских площадях… Улучшить быт рабочих мостовщиков давно пора — об этом говорят все московские обыватели».

Шамин был очень беспокойный и полезный для Москвы человек. Спустя два года, 20 мая, по тому же вопросу на имя уже городского головы поступило его дополнительное заявление:

«Сегодня, в сильный дождик пришлось мне снова видеть „отдыхающих“ мостовщиков-рабочих на голой сырой земле, покрытых грязными мокрыми рогожами и кулями. Надо же пожалеть этих несчастных „пасынков судьбы“ и что-нибудь сделать для улучшения их безобразного положения».

И потом он заявлял об этом неоднократно.

Но 3 июня 1908 года Комиссия о наемном труде была упразднена, ее вопросы были переданы обратно в Комиссию о пользах и нуждах общественных. За годы своей работы Комиссия о наемном труде ничем не помогла мостовщикам, хотя работавшая параллельно Комиссия о пользах и нуждах… предпринимала робкие шаги к улучшению положения дорожников.

Комиссия о пользах и нуждах общественных поручила городской управе представить до наступления строительного периода 1909 года доклад о мерах по улучшению условий труда мостовщиков.

Городская управа в феврале 1909 года вновь рассмотрела этот вопрос. На заседании говорилось о том, что устройство палаток и шатров значительно отразится на стоимости работ, устройство же фургонов с нарами — тем более. Фургоны к тому же загромоздили бы московские проезды. Естественно, что повысились бы цены на дорожные работы.

Учредитель Нахабинского общества трезвости, священник церкви села Нахабина отец Сергий Пермский

Совет инженеров по внешнему благоустройству, включившийся в разрешение проблемы, указал, что… работы отдалены от квартир рабочих, что промежуток времени на обед продолжителен, что он связан с нерегулярностью подвозов лошадьми дорожных материалов, что сократить время обеда невозможно. Этот совет счел, что наиболее разумным было бы отвозить рабочих на обед домой на подводах и тем же путем возвращать их на работы, категорически запретив отдых мостовщиков на улицах.

На это предложение управа нашла, что подобным образом можно было бы решать проблемы и с рабочими других аналогичных профессий, как то: землекопами и рабочими, занимавшимися прокладкой разного рода подземных сооружений. Управа отметила, что в лучшие условия нужно поставить и сторожей (дневных и ночных) при дорожных работах. Эти сторожа обыкновенно устраивали себе посреди улиц «первобытные шалаши из носилок, прикрытых тряпками и рогожами». В них они укрывались от непогоды и часто спали. Для сторожей управа предлагала иметь на объектах переносные будки установленного образца…

Совет инженеров по внешнему благоустройству Москвы, предложивший развозить рабочих в обед на подводах, рассчитал, что в городе на разного рода мостовых работах как у подрядчиков, так и в городских артелях на лето 1909 года рядилось до 100 тыс. человек, то есть при 150 рабочих днях приблизительно по 666 человек в день. Для перевозки этого количества людей потребовалось бы 111 подвод одновременно.

Если принять среднее расстояние перевозки от места работы до квартир мостовщиков в 3 версты, то из четырех поездок, принятых по урочному положению на ежедневные мостовые работы, одна поездка должна была бы пойти на перевозку рабочих. Она, при цене подводы в 2 рубля 20 копеек в день, стоила бы 55 копеек, или по 9 копеек в расчете на одного человека. За лето общая сумма перевозок 100 тыс. человек составила бы 9 тыс. рублей. Городской голова Н. Гучков и члены управы одобрили эти предложения.

Однако 14 апреля 1909 года гласный Московской думы Кутырин сделал заявление. Он обратил внимание думы на то, что многих рабочих надо везти до домов на окраины Москвы более часа. Все время отдыха рабочего могло уйти на дорогу «на ломовой полке», что только утомило бы мостовщика. Кутырин предложил, сэкономив на подводах, выдавать рабочим причитавшиеся суммы денег, для того чтобы они, не валяясь на дорогах с кусками хлеба и прочей пищей, могли заходить в ближайшие харчевни. Там мостовщики могли бы иметь порции горячей еды, чая, немного отдохнуть. Выдача на то средств производилась бы десятниками или подрядчиками деньгами или особыми марками. Марки были бы действительны только в харчевнях или чайных. Деньги, как считал Кутырин, менее желательны для выдачи, так как могли быть использованы на приобретение водки.

Храм в селе Нахабине

В дополнение к тому гласный думы предложил выдавать рабочим и сторожам брезентовые накидки. Каждая по стоимости была не дороже рубля. Затраты на накидку легли бы в затраты на рабочий день не выше одной копейки…

Все статьи «Управской повести» долго оставались лишь росчерками пера на бумажных листах. А рабочие сезоны начинались и заканчивались по-прежнему, по старинке: «Богатенький не ведает, как бедненький обедает».

К слову, о продовольственных «харчевных» марках можно сказать следующее.

Аналогичными льготными карточками-марками на практике пользовались многие категории рабочих. И в пивных эти марки чаще всего встречались при расчетах за крепкие напитки. Бывало, что и кондуктор городского трамвая получал в оплату за проезд именно такую марку или карточку.

Распевы ямщиков

В одном анекдоте давно прошедших лет извозчик, подвозивший Ф. И. Шаляпина, после обыкновенной дорожной беседы спросил, где работает его пассажир. И получил ответ: «Пою». Возница был недоволен: «И я пою. Я спрашиваю о том, на что живете». Спрыгнувший певец лишь недоуменно пожал плечами.

Действительно, извозчики, ломовики, ямщики на больших и малых дорогах, в дождь, снег, пургу, на палящем солнце и при чудной погоде работали — дело делали. И, между прочим, тоже умели неплохо песни распевать.

Принято считать, что в песне, имеющей слова «Эй, ямщик, гони-ка к „Яру“!», пассажир, желая повеселиться, едет в ресторан из Москвы на окраину. Однако это не так. Ямщики в город не заезжали, делать это им было запрещено: в Москве пассажиров обслуживали извозчики. Героя этой песни, ресторанного любителя, везут из недалекого пригорода в подмосковную слободу.

Нам известно, что у Тверской заставы в старину находилось обширное поселение ямщиков, обслуживавших Тверской тракт (позднее названное Санкт-Петербургским шоссе). И хотя о возницах сложены многие песни, мы сегодня мало знаем, что за каста были эти люди.