Экспедиция в Лунные Горы - Марк Ходдер

— Я могу поверить во что угодно, при условии, что это невероятно, мистер Траунс.

— Ха! Именно так! И я осмелюсь сказать, что это лучше, чем ходить в школу, а?

— Не знаю, никогда не подвергался такому унижению. Образование — замечательная вещь, но хорошо время от времени вспоминать, что ничему, из того что стоит знать, нельзя научиться. Сейчас я должен идти к капитану и заставить его подписать эти заявки на приобретения товаров. Так много нужно сделать, иначе мы улетим из страны и не оставим за собой неоплаченных долгов. Увидимся позже, джентльмены!

— Боже мой! — сказал Квайнт, когда мальчик исчез на лестнице, ведущей в рубку. — Где он взял такие остроумные мозги?

— Понятия не имею, — ответил Бёртон. — Возможно, вырастил их на диете из ирисок и карамели.

Они прошли по коридору, мимо кают экипажа, и вошли в салон, большое помещение, протянувшееся от одного борта до другого. Там находились столы и стулья, маленькая танцевальная площадка со сценой, и в одном из углов, к очевидному удовлетворению Суинбёрна — бар.

— Сколько пассажиров может вместить Орфей, доктор? — спросил Бёртон.

— Двести, сэр. Впереди нас — курительная, позади — столовая, потом маленькая гостиная и, по дороге к носу, каюты первого класса, где есть читальный зал. Отсюда мы спустимся в заднюю смотровую, пройдем через трюм в камбуз и кладовые, потом в моторный отсек и пассажирские каюты на носу корабля. Как вы видите, из всех этих помещений можно попасть в салон через лестницы в правом и левом бортах. Конечно на корабле есть и другие помещения, но это основные.

— Ух! — выдохнул Траунс. — Мистер Брюнель действительно любит большие размеры!

Они продолжали экскурсию, восхищаясь окружающей их роскошью — мебель, оборудование и украшения были сделаны вручную из самых лучших материалов — и постепенно пришли в камбуз, где нашли мисс Изабеллу Мейсон, распаковывавшую ящики с продовольствием и наполнявшую в кладовые.

— Ей-богу, мисс Мейсон! — крикнул Квайнт. — Вы движетесь вперед семимильными шагами! Еще недавно камбуз был битком набит неоткрытыми ящиками!

— Для всего есть свое место, доктор Квайнт, — ответила молодая женщина. — В Йоркшире мы взяли очень много разных запасов, и добавим еще больше в Лондоне. Если я не приведу кухню в порядок, это будет означать больше работы для меня и долгие ожидания еды для всех остальных. Мы же не хотим этого, верно?

— Конечно нет, — согласился Квайнт.

Мисс Мейсон улыбнулась и сказала:

— Ранний ленч будет готов к половине двенадцатого, доктор.

— Отлично! — вмешался Суинбёрн. — Я умираю от голода.

Квайнт вывел их из камбуза, повел мимо кают, выполнявших на корабле самые разнообразные функции, и ввел в первый из гигантский машинных отсеков. Дэниел Гуч показал им две огромные турбины-близнецы, и они перешли к пассажирским каютам, где встретили сестру Рагхавендру, устроившую из одной из комнат маленькую больничную палату. Как объяснил Квайнт, медицинский отсек на корабле был необходим не только для лечения заболевших пассажиров, но и потому, что некоторые инженерные обязанности были связаны с немалым риском. Такелажники, например, заботились о летных пилонах, что означало, иногда, необходимость подъема по ним во время полета. Конечно они привязывались, но все равно при падении обычно вылетали за борт и со страшной силой ударялись о бок корабля.

— Теперь, джентльмены, вы можете ориентироваться на корабле и разрешите мне с вами попрощаться, — сказал доктор, когда они достигли лестницы, ведущей на нос. — Я должен еще многое сделать до того, как начнется наше основное путешествие, и, я уверен, вы простите меня. — Он поглядел на Суинбёрна. — Я пойду обратно через салон, сэр. Если вы составите мне компанию, я быстро приготовлю для вас утренний напиток.

— Браво! — радостно воскликнул Суинбёрн. — Это как раз то, что надо.

— А вы, сэр? — спросил Квайнт у Бёртона.

— Слишком рано для меня. Пойду в каюту и поработаю над описью запасов экспедиции.

— Тогда я увижу вас за ленчем, сэр.

Только концы четырех колоссальных медных столбов виднелись из смога, накрывшего Лондон. Подчиняясь уверенной руке Фрэнсиса Уэнэма, ЕВВК Орфей скользнул в пространство между ними и мягко приземлился в центральном дворе электростанции Баттерси.

Было два часа пополудни.

— Как изменились времена, — заметил Суинбёрн сэру Ричарду Фрэнсису Бёртону, когда они спускались на землю, потуже натянув плащи и цилиндры. — Кто бы мог подумать, пару лет назад, что мы, в конце концов, будем работать вместе с Изамбардом Кингдомом Брюнелем?

— Как изменилось время, — отозвался Бёртон. — В этом-то все и дело.

Из пелены за ними вынырнул Герберт Спенсер, заводной философ.

На вид он являлся автоматоном из полированной латуни, высотой около пяти футов и пяти дюймов. Голова в форме канистры, на верхушке которой виднелся странно выглядящий выступ, напоминающий крошечный церковный орган. «Лицо» под ним было не более чем тремя круглыми отверстиями, расположенными вертикально. Самое верхнее напоминало крошечный корабельный люк, через который можно было заметить множество маленьких зубчатых колес. Средний круг был забран решеткой, а из нижнего — простой дыры — выходили три очень тонких проволочки, в пять дюймов длиной.

Шея Спенсера состояла из тонких валов, кабелей, шарниров и защелок. Туловище представляло собой узкий цилиндр, на котором было вырезано несколько панелей, дававших возможность видеть шестеренки и пружины, тонкие коленчатые валы, гироскопы, маховые колеса и маятник. Тонкие, но сильные руки заканчивались ладонями с тремя пальцами, крепкие трубчатые ноги — овальными ступнями.

Все вместе представляло собой потрясающее зрелище, и мало кто из видевших его сейчас мог бы поверить, что всего несколько недель назад он был самым обыкновенным человеком, бродягой, грязным и неряшливым, со спутанной бородой.

— Привет, босс! Привет, мистер Суинбёрн! — прогудел он.

Его странный голос выходил из аппарата в виде шлема, недавно созданного и добавленного к латунному человеку Брюнелем. Слова звучали вполне отчетливо, но из-за трубчатого эффекта казалось, что звук идет из какого-нибудь духового инструмента.

Бёртон вернул приветствие.

— Привет. Как ты, Герберт?

— Почему-то мне кажется, что в левом колене проснулся мой старый друг, артрит, — сказал философ. — А так жаловаться не на что.

— Быть может, винт ослабел, — предположил Суинбёрн.

— Возможно. Но говорю вам — так странно быть механическим. Все время боишься — в любой чертов момент может лопнуть пружина или остановиться колесо. О, кстати, у меня есть отличная новость — я лечу с вами в Африку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});