Иоанн Кронштадтский - Иван Охлобыстин

Как говорит легенда, дневник отца Иоанна читал накануне грядущей трагедии последний царь российской империи Николай Второй. Пророчества святого потрясают. В них – революция и ужас, бесы в буденовках со звездами, реки пролитой крови. В них – детальная точность изображения того, что в реальности случилось с Россией через несколько лет после смерти кронштадтского пастыря. И эту битву Святого со злом уже не суждено будет выиграть. Впрочем, победителей тоже не останется.

Каждая из 26-ти больших тетрадей, исписанных летящим почерком праведника, была изучена в недрах НКВД СССР по Ленинградской области и городу Ленинграду в 1946 году. Откровениям величайшего святого был вынесен вердикт.

…Одна из тетрадей была датирована 1903 годом. Следователь, листая ее, выхватывает глазами фразу, от которой его бросает в жар: «Уже близко то время, когда разделится народ на партии, восстанет брат на брата, сын на отца и отец на сына, и прольется много крови на русской земле. Часть русского народа будет изгнана из пределов России; изгнанники вернутся в свои родные края, но не так скоро, своих мест не узнают и не будут знать, где их родные похоронены».

Чудо Он напророчил смерть Николаю Второму

В дневниках Отца Иоанна предсказывалась мученическая смерть Николая Второго и пришествие Антихриста, который погубит миллионы безвинных русских людей.

Следователь прочел дневники от первой до последней строчки. Эти тетради он признает опаснее, чем тысячи заговорщиков.

Изъятые дневники священника Иоанна признаны опасными для социалистической родины и надежно спрятаны. Их искали ученые, исследователи, искали журналисты – безрезультатно. Мир так и не узнал, какие другие пророчества хранили эти тетради.

ИЗ ДНЕВНИКОВ ОТЦА ИОАННА

О ЦАРЕ

«Не скорби безутешно о злополучии отечества, о проигранных войнах… о потере военных кораблей… о громадных потерях государства от поджогов… Скорби о том., что ты плохо подвигаешься к отечеству нетленному, вечному, на небесах уготованному, что сердце твое далеко от Бога. Земное отечество страдает за грехи царя и народа, за маловерие и недальновидность царя, за его потворство неверию и богохульству Льва Толстого и всего так называемого образованного мира министров, чиновников, офицеров, учащегося юношества. Молись Богу с кровавыми слезами о общем безверии и развращении России».

Чудо Он вылечил от чахотки

«Когда я был еще совсем юным, отец мой серьезно заболел горлом, – пишет отец Василий Шустин. – Профессор Б.М. Академии по горловым болезням Симановский определил, что у него горловая чахотка. Все горло покрылось язвами, и голос у отца совершенно пропал. Я помню, на Рождество, по случаю такой болезни отца, не делали нам и елки. В доме царил как бы траур, все говорили шепотом, царило уныние. Нас, детей, не пускали к отцу. Только в первый день Рождества нас подвели к нему, и он, скорбно и молча, раздал нам подарки. Симановский заявил, что ему осталось жить дней десять. А если увезти, с большими предосторожностями, теперь же немедленно в Крым, то он, может быть, еще протянет месяца два. В это время как раз вернулся в Кронштадт из одной своей поездки отец Иоанн. Послали ему телеграмму. Дней через пять он приехал к нам. Прошел к отцу в спальню, взглянул на него и сразу воскликнул: “Что же вы мне не сообщили, что он так серьезно болен? Я бы привез Святые Дары и приобщил бы его”. Мой отец умоляюще смотрел на батюшку и хрипел. Тогда батюшка углубился в себя и, обращаясь к отцу, спрашивает: “Веришь ли ты, что я силой Божией могу помочь тебе?” Отец сделал знак головой. Тогда отец Иоанн велел открыть ему рот и трижды крестообразно дунул. Потом, размахнувшись, ударил по маленькому столику, на котором стояли разные полоскания и прижигания. Столик опрокинулся, и все склянки разбились. “Брось все это, – резко сказал отец Иоанн, – больше ничего не нужно. Приезжай завтра ко мне в Кронштадт – и я тебя приобщу Святых Тайн. Слышишь? Я буду ждать”. И батюшка уехал. Вечером приехал Симановский, а вместе с ним доктор Окунев, тоже специалист по горловым болезням. Им сказали об отце Иоанне и что завтра повезут моего отца в Кронштадт. Симановский сказал, что это безумие, что он умрет дорогой. (Нужно было из Ораниенбаума ехать на санях по морю, а была ветреная морозная погода.) Но отец верил батюшке, и на следующий день закутали его хорошенько и повезли в Кронштадт.

Батюшка приехал на квартиру, где остановился отец, и приобщил его Святых Тайн. Еще два дня прожил отец в Кронштадте, каждый день видясь с Батюшкой. Когда он вернулся домой, Симановский был поражен: в горле все раны оказались затянуты. Только голос отца был еще слаб. Симановский во всеуслышание заявил: “Это невиданно, это прямо чудо!”

Так совершилось дивное исцеление моего отца по молитвам батюшки. Отец прожил после этого двадцать пять лет».

Чудо Он «заставил» покреститься

«Этот случай произошел в Париже в 1933 году, второго апреля, – пишет в своих воспоминаниях митрополит Вениамин (Федченков). – В одно воскресенье назначено было совершить крещение взрослой еврейки. Она выразила желание, чтобы это было сделано после Литургии в пустом храме… Ушли все. Осталось лишь духовенство да воспреемники. Кроме них были еще две женщины среднего возраста. “Вероятно, – думаю, – это знакомые крещаемой”. На всякий случай подхожу к ним и спрашиваю, не знакомые ли они этой еврейки? “Какой?” – “А вот которую мы будем крестить сейчас”. – “Мы даже и не знали об этом”. – “Почему же вы остались?” – “У нас есть свое дело к вам”. – “Ну в таком случае подождите до конца крещения”. Перекрестили. Назвали Евфросинией. Одели ее. Увели. Я подошел к двум женщинам. И вот что они сообщили. Одна из них была жена казачьего генерала О. А другая – жена полковника: фамилию этой теперь забыл. А она в эту ночь видела необычайный сон. – Я прежде была верующей, когда училась в гимназии. А потом – высшие курсы, товарищество: я сделалась “неверующей” без особых оснований, так себе! Потом – замужество, революция, эвакуация: не до веры. И я просто перестала интересоваться всем этим. И не мучилась. Но вот ныне вижу сон. Является ко мне какой-то священник с золотым крестом на груди, а рядом с ним старичок, весь в белом. Священник грозно говорит: “Я – отец Иоанн Кронштадтский, а это – отец Серафим Саровский”. Затем он строго сказал мне: “Ты совсем забыла Бога. Это – грешно! Воротись к вере опять. Иначе тебе будет плохо!” И они исчезли. Я проснулась. Утром побежала к моей знакомой генеральше О. А она – верующая. И показала мне иконочку Серафима, а потом нашла и картинку отца Иоанна. Я их именно и видала во сне».

Чудо Он нашел потерянную вещь

ИЗ ДНЕВНИКОВ ОТЦА ИОАННА

Отец Иоанн возвращался из Санкт-Петербурга в Кронштадт поздно, иногда чуть не к полуночи. После молитв ложился спать. «Если ты хорошо помолишься, то выгадаешь два-три часа хорошего сна, – писал он в своем дневнике». Утром, не позже трех часов, он уже вставал, чтобы прочитать утреннее правило к причащению.

Библия – как и вообще все в небольшой квартирке его – была всегда в определенном месте. Но на этот раз она точно пропала куда. «Долго я искал ее напрасно, – жаловался он в дневнике. – И вдруг я заметил, что за все это время совсем забыл о Боге. И, остановившись, сказал в себе: – Господи! Прости меня, что я позабыл о Тебе, Творце!» И тотчас книжка нашлась.

Чудо Он спас от тюрьмы

Епископ Мелитон «исповедует» Иоанна Кронштадтского.

Владыка Мелитон, епископ Тихвинский, викарий Санкт-Петербургской епархии, с юных лет весьма почитал отца Иоанна Кронштадтского. В 1930 годах он был арестован и содержался в ОГПУ-НКВД на Литейном проспекте. И вот что епископ Мелитон рассказал своему иподиакону об одном чуде отца Иоанна Кронштадтского.

«Во сне ко мне является отец Иоанн Кронштадтский и говорит: “Исповедуй меня”. Я говорю: “Батюшка, да что вы? Как же я буду исповедовать вас?” А он настойчиво повторяет: “Исповедуй меня”. Мне пришлось повиноваться, он наклонил голову и назвал несколько незначительных грехов… В тот же день вызвали меня в “серый дом”. Между прочим следователь спросил: “Вы почитаете отца Иоанна Кронштадтского?” “Да, – говорю, – очень почитаю”. “Вы считаете его святым?” “Да, – говорю, – считаю”. “А вы могли бы поцеловать его портрет?” При этом следователь подал мне небольшую фотографию батюшки. “Да, – говорю, – могу”. Я перекрестился и приложился к портрету. “Ну, хорошо, – сказал следователь, – идите”. И отпустил меня. И только выйдя от них на улицу, я сообразил, что означал мой сон».