Бес. В Москву И Обратно - Ио Меркушин

Добравшись до Каховской мы стали забирать в переходные тоннели, другого пути в большое метро не было, да и этот был опасен. Бюрреры, лианы, радиация — нам пришлось несколько раз сменить фильтры на противогазах. Одна из станций на нашем пути вызвала опасения даже у Дарка, поэтому ее преодолели на большой скорости, не оборачиваясь, не думая, и не останавливаясь.

На привале Дарк шепнул мне, что этот проход скоро закроется, и нам возвращаться придется в любом случае поверху. Что-то «давило» в этих тоннелях. С одной стороны, это вполне мог быть контролер, с другой, один контролер не способен вызвать такой силы ментальный удар, а трое контролеров не ужились бы вместе, это точно. У этих существ все почти так же, как у рядовых москвичей, терпеть друг друга не могут, и в помещениях менее ста квадратных метров не поселяются.

В такие моменты я жалел, что не взял с собой Змея, но, я понимал, что он должен быть жив, жив, во что бы то ни стало. Он слишком много знал, и должен был делиться этим странным знанием со всеми, кто смог бы его принять. Наверное, иного пути не было. Была надежда. Пожалуй, кроме нее больше ничего и не оставалось. Мысль уже готова была оформиться, но тут наш небольшой отряд был атакован неизвестными, с ног до головы закутанными в какие-то лохмотья.

Люди стреляли по нам, целясь довольно условно. Они вышли из тоннеля, и передвигались не очень быстро. Вожак что-то кричал остальным. В обстреле нашей позиции, все больше принимали участие не пули, а стрелы. Это не были головорезы, или бандиты. Очевидно, таким образом эти несчастные пытались добыть еды. Мы положили первую линию обороны нападавших, остальные хотели убежать, это было видно по их затравленным лицами, но бежать и дальше скрываться в тоннелях не было смысла. И они остервенело отстреливались из духового и газового оружия выкрикивая что-то на непонятном нам языке. Наши костюмы с кевларовыми вставками отлично защищали от этого нехитрого оружия. Конечно, умей кто-то из них действительно хорошо стрелять хотя бы из лука, они могли бы убить, возможно, даже ни одного из нас.

Оставшихся сопротивленцев мы вжали в тоннель. Люди приняли верное решение и сдались нам. Облученные и измученные они походили на загнанных в угол диких зверей. И ведь прошло не так много времени! Как только мы попытались установить с ними контакт — все стало ясно. Это были иностранцы. Туристы, случайно оказавшиеся в московской подземке в день, когда Зона стала всеобщей. Одна женщина немного говорила по-английски с буквально на пальцах объясняла нам сложившуюся ситуацию. Они плохо понимали что происходит. Улучив момент, переводчик сбежал, и вместо красот столицы они увидели ад.

Я поражался тому, что им удалось не только выжить, но и сохранить какую-то организацию. Подумав немного, я послал нашу охрану вместе с группой туристов назад. Дарк сказал, что пока призрачный шанс на возвращение имеется, тем ни менее, я настоятельно рекомендовал проделать часть пути до Кантемировской или Царицыно поверху.

Нам придется туго, но жизни мирных жителей в гораздо большей опасности, чем наши. Да и Дарку будет уютней без глаз вездесущей стражи. Надо было вот только как-то рассказать о нем Сычу.

Но мы шли вперед, оставив позади не погребенные тела невинно-убиенных. Наверное, впервые за то время, как я научился убивать людей, во мне осталось некоторое чувство вины. С чего бы? Эмоции это лишнее, особенно теперь. Когда я застрелил патрульного впервые мне не было страшно. Мне было мерзко. Помню, тот стоял ни один в карауле, но поодаль от общей группы. Меня бы замели, если бы я не нажал на курок. Да, я поступил тогда расчетливо, использовав пистолет с глушителем. Парень упал, как мешок с картошкой, я затащил его тело в овраг, я действовал на автомате. Выпотрошив его рюкзак, я накрыл тело какой-то деревяшкой и, передвигаясь ползком, добрался до ближайшего леса, мои руки сами делали все. Под каким-то кустом я лежал до сумерек. Мне было плохо так, будто бы я схватил серьезную дозу облучения, а антирада с собой нет.

Потом рефлексия уступила место привычке. Как шутил один знакомый сталкер — в Зоне люди очень редко болеют, зато умирают часто. А ведь действительно… мои воспоминания снова переключились на тот отрывок времени, когда я только начинал. Ведь за все время, проведенное в безжалостной и коварной Зоне, я даже насморк обычный не подцепил. Я спал на холодной земле, пил черт знает какую воду. Я тысячу раз мог получить заражение крови, перевязывая раны не совсем чистым бинтом. Да и теперь я еще не встречал больных. Голодных — да, облученных — да. Но никто не кашлял и не испытывал головной боли. В голову лезли самые дурные мысли, но их плавно-пессимистическое течение прервал голос Сыча.

— Знаешь, я не думал, что мы еще когда-то встретимся, после того, как ты внезапно пропал… Бес… у тебя просто не может быть другого имени… Твой звонок стал для меня громом среди ясного неба. И вся эта неразбериха, но почему-то я знал, что слушаться стоит теперь только тебя. Забавно; я пошел в метро вместе с семьей, бросив почти все вещи, и то, что казалось ценностями там, мы взяли еду, побольше одежды и средства личной гигиены. Мы тогда не знали с чем столкнемся. И потом нас встретил Полковник. Я чудом дозвонился до Алексиса, и мой телефон умер. И вот… я здесь совершаю безумство за безумством.

Я улыбнулся.

— Это образ жизни.

— Может быть, и так, за какие грехи все наши страшные сны стали реальностью?

— Я не думаю, что это кара. Это больше похоже на очищение.

— Мне кажется это вздор…

Лемур сидел и деловито уминал ужин, поглядывая на нас изредка, как каждому ребенку нравится слушать разговоры взрослых и чувствовать себя при этом жутко значимым. Это было забавно. Атмосфера царила почти душевная. Я дома… это странное чувство в полуосвещенном метро, на далекой станции у костра, за многие, как я уже подозревал сотни лет, до начала возрождения былой мощи человечества. Или повезет и на этот раз?

Сыч протянул мне кусок черного теплого хлеба, немного подпаленного на костре, и ехидно улыбнувшись, дал маленький пакетик майонезного соуса из специального армейского пайка. Так же он угостил и Лемура. Я почувствовал себя ребенком, потому что это было необыкновенно вкусно.

— А можно и мне тоже, попробовать? — робкий голос Дарка ввел меня в легкий ступор, а уж Сыч и вовсе собрался отстреливаться…

— Ой, напугал, да бери конечно, — я протянул демону половину бутерброда.

Он явил себя нам во всей своей красе. К полному недоумению Сыча мы с Лемуром продолжили трапезу.

— БЕС! — рявкнул он, — это как понимать?

— Это Дарк, не бойся… он за нас…

Я не знал, что еще сказать, да и что еще можно было сказать? У Дарка явно было хорошо развито чувство юмора, или он от нас нахватался, но, в общем, он радостно помахал Сычу лапой.

— Спасибо, очень вкусно, — ответил Дарк.

Сыч застыл в нелепой позе, не зная то ли выхватить автомат, то ли кинуть в нас чем-то тяжелым. Взгляд его был растерянный, такой знакомый и в то же время немного чужой…

— Идиоты… — выдохнул он.

Мы рассмеялись. Дарк попробовал подражать нам, получилось не очень. Демон неспешно поведал Сычу свою историю, тот расчувствовался, они даже немного выпили на брудершафт, ведь в России знамо дело, первое лекарство от радиации — водка. Да и так сказать, укрепляет она межрасовые отношения.

Многие жители метро воспринимали нашу тотальную трезвость, как чудачество, все фонит в той или иной степени, но, не сговариваясь, мы с Лемуром не отступали от ранее взятого курса.

В пути сменились очередные сутки. Сыч указал на последний знакомый кордон. Дальше две дороги — одна уводит в относительную безопасность, тут можно и на моторизированной дрезине, там центр метро, там регулярная армия, элита так сказать. Там жены и дети. Мы решили попробовать выторговать себе относительно безопасный проезд по кольцу, благо ресурсами нас снабдили, а там, полагаю, наши знания должны сыграть нам на руку. Все получится. Все обязательно получится. Я внушал себе это, потому что былая уверенность разбилась о проснувшуюся вдруг сентиментальность. Как ни старался я все не мог отогнать от себя навязчивые воспоминания о прошлом.

Как будто подслушав мои мысли, Дарк сказал:

— Ты человек, Бес, не стоит этого стыдиться.

Сыч вздрогнул.

— Ты еще и философ? — несмотря на то, что он пил с демоном «горькую» он все никак не мог до конца смириться с самим фактом его существования.

— А что делать? — пространно заключил Дарк, и закашлялся, — проклятые рудники!

Мы рассмеялись…

Лемур предложил готовиться ко сну. В караул заступил сам, ну вместе с Дарком можно сказать, тот вообще никогда не спал. Ну, во всяком случае, я этого не видел.

Из рассказов Сыча и Полковника было ясно, что на ВДНХ, куда мы держали путь, был такой же укрепленный рубеж, как на Кантемировской и на Царицыно. Нам следовало сообщить им по внутренней связи, что мы вообще идем, и желаем выбраться на поверхность, да и неплохо было бы, чтобы нас встретили. С чего вдруг такая осторожность? Мало я катакомб, что ли на Агропроме излазил? Тут же было все свое родное, московское! Но Зона была теперь огромной, и ни в чем нельзя было оставаться уверенным до конца.