Маленькие милости - Деннис Лихэйн

простой двадцатилетний парень, чья машина сломалась не в том районе.

«В каком таком районе, позволь поинтересоваться, Мэри Пэт?»

«В моем…»

* * *

У обочины перед Мидоу-лейн-мэнор ее ждет карамельного цвета «Эй-эм-си Матадор» Марти Батлера. Едва Мэри Пэт выходит на улицу, стоящий у автомобиля Камыш открывает заднюю дверцу. Внутри сидит Марти собственной персоной.

Мэри Пэт на мгновение замирает на тротуаре, как будто у нее есть варианты. Умопомрачение, впрочем, быстро рассеивается, и она садится в машину.

Марти приветствует Мэри Пэт теплой улыбкой, целует в щеку и говорит, что она все так же хороша, как в день ее первой свадьбы. Тем самым он напоминает, что был на той свадьбе, что Дюки работал на него и что ему, Марти, принадлежит не только настоящее, но и прошлое.

Он будто бы сошел со страниц каталога «Джей-Си-Пенни»[27]: образцовый Отец Семейства в кардигане, держащий в руке футбольный мяч или фальшиво смеющийся в компании других Отцов Семейства. Каре, волевой подбородок с ямочкой. Вечно улыбающиеся, но при этом холодные глаза. Идеальная укладка, гладко выбритые щеки. Белоснежные ровные зубы. Красивый без изысков мужчина, за последние двадцать лет не постаревший ни на день.

Как Марти стал Марти Батлером – загадка. Кто-то говорит, что на него так повлияла «командировка» в Корею. Другие вполголоса шепчутся, что Марти Батлер уже в юности был немного того. Один из собутыльников Дюки, который вырос с Марти на Линден-стрит, поделился как-то: «Помнишь, когда он учился в старших классах, у него сестра умерла от туберкулеза? Так вот, вместо похорон он пошел играть в баскетбол. Набрал двадцать четыре очка».

Камыш садится за руль и ведет машину в сторону Южки.

– На марш в пятницу идешь? – спрашивает Марти у Мэри Пэт.

– На какой марш?.. А, ну конечно, иду.

Она и правда подзабыла. Ненависть по поводу басинга, охватившая всю Южку – и полностью занимавшая ее мысли до недавнего времени, – совсем вылетела из головы.

– «На какой марш?» – Марти усмехается. – Ничего особенного, просто все наше будущее на кону.

– Да помню я, помню.

– Знаешь, какие страны самые счастливые? Дания, Норвегия, Новая Зеландия, Исландия. Там не происходит ничего плохого. Ни тебе войн, ни беспорядков. Про них никогда не говорят в новостях. Они процветают благодаря целостности и единству. А целостность и единство там потому, что нет расового смешения, так как смешиваться некому. – Он шумно выдыхает. – А здесь нам сегодня указывают, куда наши дети должны ходить в школу, а завтра начнут указывать, какому богу молиться.

– Ты разве молишься? – Мэри Пэт не хочет обидеть Марти, просто ей никогда не приходило в голову, будто такой человек способен на молитву.

– Каждую ночь, – кивает тот.

– На коленях? – Нет, это решительно не поддается воображению.

– В постели. Лежа на спине. – Он весело усмехается. – Прошу в основном мудрости, иногда милостей для кого-нибудь из нашей паствы…

«Нашей паствы». Его и Господа, видимо. Что ж, все с ним понятно.

– Помнишь, когда у малышки Дейдре Уорд диагностировали рак? Ей было лет семь или восемь. Я отчаянно молился в те дни, и, веришь или нет, рак ушел в ремиссию. Господь слышит, Мэри Пэт. Главное, обращаться к Нему с чистыми помыслами.

– Может, Он и Джулз мне вернет?

Марти рассеянно улыбается и хлопает ее по бедру, над коленом, затем сильно сжимает, продавив чуть не до кости. Потом снова хлопает и убирает руку.

Они пересекают мост, ведущий в Южку.

– Как там твоя машина? – спрашивает Марти. – Еще на ходу?

– Да, – кивает она. – Как ни странно.

Он снова рассеянно улыбается, глядя на свое отражение в зеркале заднего вида.

– Некоторые просто не знают, когда пора остановиться.

– Если еще на что-то способен, то зачем бросать?

Марти подмигивает, как будто оценил шутку.

– Ну а квартира как?

– Да все так же, – она пожимает плечами.

– Я это к чему, Мэри Пэт. У меня тут образовались лишние банки с краской. Несколько ящиков на складе на Западной Второй. Всех цветов радуги. Не хочешь подновить стены? Сделать жизнь ярче, так сказать?

– Если тебе их все равно некуда девать, то, конечно, от пары банок не откажусь.

Он картинно отмахивается:

– Ну, ну, дорогуша, что за глупости… Разве мы допустим, чтобы ты сама возилась с покраской? Нет, ты уедешь куда-нибудь на пару дней, а мы в это время заскочим и всё сделаем. Такую красоту наведем, что когда вернешься, то не узнаешь свое жилье.

– С чего вдруг такое увлечение ремонтом, Марти?

– В смысле?

– Ну, сначала у тебя, теперь у меня…

Марти смотрит на нее с таким искренним изумлением, что сразу становится ясно: он не понимает, о чем речь.

– Я про тот дом, что за «Полями», – говорит Мэри Пэт.

Марти продолжает непонимающе хлопать глазами.

– Она имеет в виду ту работу, что мы делаем по кухне, босс, – произносит с водительского сиденья Камыш.

– А! Ну да, конечно! – восклицает Марти и снова хлопает ее по бедру. – Просто я не считаю тот дом «своим», Мэри Пэт. Мой дом на Линден-стрит – там же, где и всегда.

Она с улыбкой кивает, стараясь не подать виду, что знает, что он врет. Брайан Ши говорил про ремонт в гостиной. Камыш упоминает кухню. А Марти вообще не понял, о чем речь, пока ему не подсказали.

– В общем, про краску подумай, – говорит Марти.

Машина останавливается перед ресторанчиком «Келлиз лендинг», где готовили еду навынос – лучшие жареные мидии во всем городе. Он работал еще со времен сухого закона, но месяц назад закрылся. Родители Мэри Пэт ходили туда на первое свидание, а мама, Уиззи, вспоминала, как отец водил ее сюда в детстве. Потом она сама водила туда Мэри Пэт, а Мэри Пэт водила Ноэла с Джулз. Теперь окна заведения, снабжавшего едой и воспоминаниями не одно поколение, были заколочены. Владельцы, по слухам, решили, что настало время перемен и пора переключиться на что-то другое.

«Перемены» – это просто более красивое название для смерти, особенно если ты из тех, кто ничего не решает. Смерть твоих желаний, твоих планов, привычного образа жизни.

Мэри Пэт выходит с Марти из машины, и они идут мимо ресторанчика на насыпную дорогу.

– Скучаю по запаху, – произносит Марти. – Кипящее масло. Сколько себя помню, гулял здесь, чтобы подышать морским воздухом и этим дымом… Теперь здесь пахнет отливом.

Мэри Пэт молчит.

– Как мы до этого дошли? – вопрошает Марти Батлер, имея в виду, конечно, не насыпь, а ситуацию, в которой они оказались.

Весь день было облачно; солнце взяло отгул, укрывшись за рыхлой