Два шага до катастрофы - Сергей Москвин

– Назвался Михаилом Хруцким, сотрудником «Новых известий».

Аникеев обернулся к осматривающим тело экспертам.

– Документы есть?

Один из них кивнул:

– Да, паспорт и редакционное удостоверение.

Следователь подошел к нему и вернулся с редакционным удостоверением в руках.

– Хруцкий Михаил Борисович, редактор, – прочел он, заглянув в удостоверение. – Фотография, печать – все, как положено.

– Должен быть еще специальный пропуск на сегодняшнюю пресс-конференцию в Росавиакосмосе, – подсказал Егоров.

Но ответ экспертов удивил его.

– Больше ничего не было.

Заметив удивление Егорова, Аникеев пристально взглянул ему в глаза.

– Что, появились какие-нибудь мысли на этот счет?

– Мыслей много, даже слишком, – ответил Егоров. – Но давайте сначала найдем гильзу. Мне не дает покоя оружие.

Аникеев снова повернулся к экспертам.

– Что у нас за оружие?

– Калибра восемь миллиметров или что-то около этого. А гильзы нет, мы уже смотрели, – ответил криминалист, осматривавший рану на затылке жертвы, и, заметив, как недовольно вытянулось лицо следователя, поспешно добавил: – Да это не страшно. Рана-то слепая. Извлечем пулю, и все станет ясно.

– Наверняка какой-нибудь приспособленный под стрельбу боевыми газовик, который после дела и выбросить не жалко, – предположил Аникеев.

Егоров с сомнением покачал головой:

– Самоделка с глушителем? К тому же, чтобы попасть из окна машины с двадцати метров точно в затылок жертвы из газовой переделки, нужна даже не снайперская меткость, а невероятная удача.

Аникеев не стал спорить и лишь пожал плечами.

– Обсудим это завтра, когда будет готов результат баллистической экспертизы.

* * *

– Вот тот офицер, о котором я тебе говорил! – Хасан отодвинул от себя тарелку и, перехватив столовый нож, которым он отрезал куски заливной осетрины, указал им на экран телевизора.

Вернувшись после пресс-конференции вместе с Эльзой в ее московскую квартиру, он вооружился телевизионным пультом и принялся переключать каналы в поисках репортажей о сегодняшнем происшествии возле Росавиакосмоса. Ликвидация журналиста прошла гладко. Он отыскал даже гильзу, отскочившую после выстрела в салон автомобиля, и самолично выбросил ее в водосток канализации. Тем не менее после публичного проведения острой акции Хасан ощущал тревогу. Эльза, напротив, пребывала в отличном настроении. Очевидно, сегодняшний выстрел выбросил ей в кровь изрядную порцию адреналина. Чтобы молодая женщина не досаждала ему своими разговорами, Хасан отправил ее на кухню, но она и там не переставала болтать. Хасан не отвлекался на болтовню Эльзы, но, чтобы не вызвать у нее раздражения, согласился составить ей компанию за столом, тем более что на кухне имелся второй телевизор.

Услышав обращенные к ней слова, Эльза, только что добавившая на стоящее на столе блюдо свежих овощей и зелени, изумленно застыла на месте. Она впервые видела своего учителя в таком взволнованном состоянии. Его прежде неторопливый и размеренный голос затвердел, носогубные складки заострились, и даже обычный столовый нож в его руке смотрелся грозным оружием. Она перевела взгляд на экран. Камера крупным планом зафиксировала напряженное лицо немолодого, худощавого мужчины в расстегнутом пиджаке и белой сорочке, со сбившимся набок галстуком.

– Полковник Егоров из ФСБ, – прокомментировал его появление на экране Хасан.

Эльза равнодушно пожала плечами. В толпе окруживших полковника журналистов фээсбэшник не отличался ни ростом, ни внушительным телосложением, ни пронизывающим пристальным взглядом.

– Обыкновенный «мусор», с той лишь разницей, что не из ментов, а из чекистов, – фыркнула она.

Хасан в ответ отрицательно покачал головой:

– Нет. Он не обыкновенный. Он понял, что журналисту известно о спутнике с ядерной бомбой, и поспешил расспросить его. Ты опередила его своим выстрелом всего на несколько секунд. Только представь: если бы ты промахнулась, этот Егоров уже знал, что статью в редакцию принес Стремоусов, и активно разыскивал его источник информации.

Последняя фраза прозвучала как комплимент. Эльза довольно улыбнулась:

– Я никогда не промахиваюсь.

Но Хасан, погруженный в собственные мысли, оставил без комментариев ее замечание.

– Пока мы на несколько ходов опережаем этого русского, – он вновь указал на экран, где журналисты наперебой осаждали вопросами фээсбэшного полковника. – Нельзя упускать это преимущество.

– И как это можно сделать? – поинтересовалась Эльза, чтобы обратить на себя его внимание.

– Как? – повторил Хасан и наконец повернулся к ней. Эльза увидела, что морщины, перечеркнувшие его лицо, разгладились, взгляд смягчился, а в речь вернулись обычные спокойствие и неторопливость. И только нож он по-прежнему сжимал в руке боевым хватом. Заметив это несоответствие, Хасан аккуратно положил нож на тарелку и широко улыбнулся. – Думаю, самое время познакомиться с другом юности господина Стремоусова.

* * *

Егоров приехал на службу с надеждой узнать у Аникеева новости о вчерашнем убийстве. Но обсудить что-либо со следователем и даже встретиться с ним ему не удалось. Как только он появился в управлении, его вызвал к себе полковник Поварницын.

– Что за цирк вы вчера устроили перед журналистами?! – не предложив Егорову сесть, хмуро спросил Поварницын. – Ваше вчерашнее интервью показала половина столичных телеканалов! Пол-Москвы могло наблюдать, как вы оправдываетесь перед камерами, что застреленный у вас на глазах ответственный сотрудник федеральной газеты не был вашим осведомителем! И главное, место выбрали: прямо напротив здания, где проходила пресс-конференция руководства Росавиакосмоса!

– Я не выбирал место, – перебив заместителя начальника управления, ответил Егоров. – А до приезда следственной бригады охранял тело человека, застреленного киллером сразу после окончания пресс-конференции!

Но Поварницын не стал слушать его доводов.

– Это задача милиции. Милиции, а не наша! – повысив голос, повторил он. – А вы, вместо того чтобы незаметно, не привлекая к себе внимания, доложить дежурному о случившемся, зачем-то полезли в толпу, да еще вступили в полемику с журналистами. Теперь вся эта пишущая и снимающая братия знает об участии нашей службы в подготовке предстоящего космического полета. Своим вчерашним поступком вы фактически сорвали все усилия наших коллег по обеспечению секретности готовящейся космической экспедиции. Вот. – Полковник заглянул в заранее приготовленную папку и, вынув оттуда машинописный лист, с нескрываемым удовлетворением положил его перед Егоровым на стол. – Ознакомьтесь с приказом. Решением руководства вы отстранены от работы по делу «Возвращение» и исключены из состава специальной оперативной группы центрального аппарата.

Это был нокаутирующий удар. Тем не менее Егоров заставил себя взять в руки выложенный Поварницыным приказ и внимательно прочитать его.

– Смотрите, какая подозрительная картина получается, – продолжал Поварницын, убедившись, что подчиненный прочитал документ до конца. – Сначала из-за вашего неумелого руководства операцией по захвату курьера чеченских боевиков погибает наш сотрудник, теперь у вас на глазах киллер убивает известного журналиста. Поневоле встает вопрос: а совпадение ли это?

Егоров плотно сжал зубы, чтобы в пылу охватившего его возмущения не нагрубить полковнику, хотя его так и подмывало высказать Поварницыну все, что он о нем думает. Он ожидал от заместителя начальника управления чего угодно, но только не обвинений в предательстве и пособничестве убийцам. В царские времена голословно обвиненный в измене офицер вызывал своего обидчика на дуэль. Егоров лишь презрительно взглянул в глаза Поварницыну.

– Мне сдать удостоверение и оружие?

Однако на лице полковника не дрогнул ни один мускул.

– Такого указания не поступало, – выдержав пристальный взгляд Егорова, ответил он. – Думаю, что следствие в лице майора Аникеева во всем разберется. И если собранные материалы дадут основания для назначения в отношении вас служебного расследования, оно будет проведено со всей тщательностью и пристрастием.

Вернувшись в свой кабинет после устроенного Поварницыным показательного разноса, Егоров набрал служебный телефон Аникеева. Следователь оказался на месте, но разговаривал подчеркнуто официально. От его вчерашнего дружелюбия не осталось и следа.

– Я сейчас занят, Андрей Геннадьевич. Когда вы мне понадобитесь, я вас вызову, – ответил он в ответ на приветствие Егорова и, не удосужившись выслушать его ответ, повесил трубку.

Егорову стало ясно, что Аникеев уже получил указание от Поварницына в отношении того, как следует себя вести в общении с опальным оперативником. Ответ следователя подтвердил, что он превратился в изгоя среди собственных коллег. Повинуясь внезапному порыву, Егоров выдвинул ящик стола, где хранил пачку листов чистой бумаги, и, достав один из них, положил перед собой. К черту! Поварницына, Аникеева, всех остальных… Выслуга давно позволяет ему выйти в отставку и жить на пенсии в свое удовольствие без головной боли и вечных стрессов беспокойной службы. Подвинув к себе лист бумаги, Егоров решительно вывел на нем: «Начальнику управления генерал-лейтенанту Локтионову… Рапорт». Но дальше такая ясная и понятная еще секунду назад мысль затормозилась. «Прошу уволить меня с занимаемой должности, – или – с действительной службы…» Они никогда не писал подобных рапортов и, как оказалось, даже не представляет себе, как это делается.