Где я ее оставила - Эмбер Гарза

мама скажет, что рада была услышать ее, и повесит трубку. Каждый раз разговор шел по одному и тому же сценарию.

Как поведет себя мама, если рассказать ей об Амелии?

Проявит сочувствие? Бросится на помощь? Или разразится критикой? Обвинит во всем ее, от чего станет только больнее?

Их отношения были напряженными всю жизнь. Глядя на фотографии из своего раннего детства, слушая рассказы знакомых о том времени, Уитни понимала, что тогда ее мама была заботливой и любящей. И, наверное, оставалась бы такой и дальше, если бы не родила сына, больного муковисцидозом. С тех пор как на свет появился Кевин, – Уитни тогда было пять, – вся жизнь матери была подчинена ему одному. Теперь ее волновали лишь бесконечные ингаляции, прием лекарств, пребывание сына в больнице. Главным для родителей стало здоровье сына.

Умом Уитни все понимала. Брат тяжело болен, нуждается в постоянном уходе. И в этом нет его вины. Уитни даже жалела его, судьба жестоко обошлась с Кевином. И все же ревность побеждала сочувствие. Уитни страдала от того, что все внимание родителей отдано исключительно брату, а она где-то на втором плане.

Впрочем, если мама узнает об исчезновении Амелии, то, вероятно, откликнется и поддержит ее. Будет рядом.

Так или иначе, Уитни была не в состоянии вести традиционную светскую беседу. Она была совершенно измотана. Напугана. И никогда не нуждалась в поддержке матери больше, чем сейчас.

– Сказать по правде, дела у нас неважные, мама.

– Что?! Что случилось?

– Я пока сама не знаю. Вчера вечером Амелия ушла к подруге и до сих пор не вернулась.

– Вот как…

По ее тону Уитни поняла, о чем она подумала.

Какая мать, такая и дочь.

Уитни сразу же пожалела о сказанном.

– Ладно, ничего страшного. Куда она денется, наверняка скоро придет, – дала Уитни задний ход. Ясно, что Амелия не у мамы, поэтому толку от матери никакого. – Может, мы с ней просто недопоняли друг друга, когда договаривались. Имели в виду каждый свое.

Она городила всякую чушь. Ну почему мать всегда влияла на нее подобным образом, заставляла оправдываться?

Будь ласковее с братиком.

Поиграй с братиком.

Займи чем-нибудь братика.

Уитни послушно выполняла то, что от нее требовали, но мама все равно недовольно ворчала.

Осторожнее с братиком!

Могла бы обходиться с ним поласковее.

Ну что ты наделала! Из-за тебя братик совсем разнервничался.

Как Уитни ни старалась, угодить матери не могла.

Она часто представляла, как вырастет. Станет мудрой. Зрелой. Мечтала о том времени, когда станет независимой и будет жить, как хочет. Но даже сейчас, когда ей за сорок, она по-прежнему зависит от мнения матери и оправдывается перед ней.

– Наверняка так и есть. Амелия славная девочка, – согласилась мама. – Я разговаривала с ней на прошлой неделе, и она сказала, что все хорошо. У нее появился новый друг, и она очень хочет навестить своего отца в Амстердаме.

– Навестить отца?

– Сказала, что занимается оформлением паспорта.

– Да не могла она оформлять никакого паспорта! Я не давала согласия и ничего не подписывала!

– Ну, наверное, ей помогает Дэн. Ведь он такой чудесный отец!

– М-да.

Уитни привыкла к подобным шпилькам в свой адрес. Мать никогда не упускала возможности напомнить ей об ошибке, которую Уитни совершила, позволив Дэну уйти.

– О, Уитни, вот и папа подошел. Хочет поздороваться.

– Привет, дочка. – Голос отца – глубокий, проникновенный, как у актеров, которые читают текст за кадром – неизменно успокаивал. В детстве она любила, когда он пел ей или читал на ночь сказки. – Как дела?

– Более-менее.

– Что еще за «более-менее»? Ну-ка выкладывай! – спросил отец, и от его обеспокоенности ее губы задрожали.

– Трудновато с Амелией. Ведет себя из рук вон плохо. Бунтует.

– Тебе ли не знать, как ведут себя подростки! Перерастет, и все придет в норму, – ответил папа. – Ты же в конце концов образумилась.

Слезы навернулись на глаза. Кому-то его слова показались бы не слишком-то теплыми, но Уитни восприняла их как похвалу.

– Спасибо, папа.

Больше всего на свете маленькой Уитни хотелось завоевать внимание отца. Чтобы он занимался ей одной. Как в те вечера, когда он баюкал ее перед сном. Правда, случалось это лишь в те дни, когда Кевин лежал в больнице, и мама оставалась с ним там на всю ночь. Но брат проводил в больнице все больше времени, и родители стали оставаться с ним по очереди или оба вместе, а для Уитни нанимали няню. И папины колыбельные остались в прошлом.

– Папочка, смотри!

– Потом, потом. Папа занят.

«Всегда ты занят», – с горечью думала Уитни, мечтая увидеть прежнего папу со счастливыми глазами и широкой улыбкой. С тех пор как родился Кевин, его глаза будто погасли, в них застыли уныние и тревога, кончики губ теперь всегда были скорбно опущены.

– Смотри, папочка! Смотри! Я стою на руках!

Кевин начинает натужно кашлять.

– Подожди, – бросает ей отец.

Кашель у Кевина все сильнее, из груди вырываются хрипы.

Папа зовет маму, которая тут же прибегает и бросается к Кевину, даже не взглянув на дочь. Уитни садится на землю, травинки щекочут ее голые колени. Сейчас родители заберут Кевина и уйдут в дом, оставив Уитни на заднем дворе. Нельзя даже один день провести с отцом?

Ну почему болен брат, а не она? Тогда все внимание родителей досталось бы только ей!

Родители ведут Кевина в дом! Как будто ее не существует. Как будто они забыли о ней!

Мама и Кевин уже стоят в дверях. Отец идет за ними следом. Уитни охватывает гнев. Как они смеют бросать ее одну! В который раз.

Не раздумывая, она падает на землю и сильно ударяется головой о камень. Ее пронзает острая боль.

– Папа! – кричит Уитни. – Помоги!

Ей даже не нужно притворяться. Из раны на голове капает кровь, по лицу текут горячие слезы.

– Боже мой, Уитни!

Отец бросается к ней, подхватывает на руки. От него исходит аромат кожи и сигар, и она с наслаждением вдыхает родной запах…

Положив трубку, Уитни вернулась в гостиную. Натали сидела, подавшись вперед, по всей вероятности, разговаривала по телефону, из-за дивана была видна только макушка.

Не сказав подруге ни слова, Уитни набрала номер Дэна.

Он ответил, голос был хриплым, будто спросонья.

– Ты уже спишь? – спросила Уитни и взглянула на часы на стене, пытаясь сообразить, сколько времени в Амстердаме.

– Вообще-то сейчас ночь.

– И правда. Извини. Странно, что ты ответил, – пробормотала она.

– Я полагал, у тебя что-то важное.

– Так и есть. Я только что узнала, что ты помогал Амелии получить