Медсестра для бывшего. Ты меня (не) вспомнишь - Анна Варшевская

писал, что она очень переживает. Будем надеяться, что не только переживает, но и сделала выводы из произошедшего.

К дому я приезжаю уже в сумерках. Тихо поднимаюсь на крыльцо, захожу в холл. Из кухни слышатся голоса. Я узнаю басок Игоря. Надо, наверное, поднять ему зарплату — столько, сколько он, никто с моей матерью времени не проводил.

— Добрый вечер, — говорю сухо, встав в дверях.

— Сынок! — подрывается мама, но тут же опускается обратно на стул, складывает руки перед собой.

— Здравствуйте, Владимир Святославич, — Игорь кивает мне и сразу выходит, оставляя нас с матерью наедине.

Повисает неловкая пауза.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спрашиваю её.

— Спасибо, сынок, всё неплохо, — отвечает дрожащим голосом.

— Я ненадолго, мне нужно взять документы, — разворачиваюсь, чтобы идти наверх, но тут мама спрашивает:

— Как… Надя?

— Я не знаю, — говорю не оборачиваясь.

— Но как же… — теряется мать. — Я думала…

— Я не видел её с того дня, — выхожу, не желая слушать, что ещё она может сказать.

Поднимаюсь наверх, в кабинет. Лезу в ящики стола, достаю оставшиеся ампулы и всё остальное, нахожу назначение, о котором мне говорил Дан.

Оглядываю комнату. Мне всегда здесь нравилось, раздражало только, что мать может ворваться в любой момент. И как отец с ней столько лет прожил и с ума не сошёл?

Вздыхаю, прохожусь по периметру помещения, рассеянно открывая и закрывая все ящики и дверцы, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Последним распахиваю дверь шкафа. И замираю.

Внутри висит китель. Узнаю недавно полученную форму, но… протягиваю руку, провожу пальцами по тщательно и аккуратно пришитым погонам. Подхожу ближе.

— И что, их так и выдают отдельно?

Дина сидит у меня на коленях, прижавшись к груди, я обнимаю её за спину, упираюсь подбородком в макушку.

— Да, так и выдают. Курсанты пришивают погоны сами, а дальше… ну, кому как. Кому-то мать, тем, у кого есть жена — она пришивает. Это как-то, знаешь, повод для гордости, — улыбаюсь, потому что внутри греет приятная уверенность — следующие погоны на мою форму будут пришиты Диниными руками.

— Конечно, — она отстраняется, смотрит своими сияющими глазами, и у меня перехватывает дыхание. — Это же особая честь для жены военного.

— Правильно, птичка, — тянусь к её губам.

Я отшатываюсь от шкафа. В ушах отдаётся стук сердца, слышу собственное надсадное дыхание. Падаю на диван, стоящий рядом, опираюсь локтями на колени, головой на ладони. Сила собственных эмоций захлёстывает.

Не знаю, сколько я сижу так, приходя в себя. Наконец, поднимаюсь. Осторожно достаю из шкафа форму, складываю. Здесь я её не оставлю. Хотя кто знает… возможно, недолго мне осталось носить погоны.

Сухо попрощавшись с матерью, уезжаю в городскую квартиру. Нужно выспаться, но сон не идёт. Завтра всё решится. Краем глаза замечаю включившийся мобильный на тумбочке рядом с кроватью — сообщение пришло… Вздрогнув, быстро подхватываю телефон. Оно от неё.

«Надеюсь, всё будет хорошо. Удачи».

Торопливо начинаю писать в ответ «спасибо» и зависаю. Что ещё написать? Спросить, как дела? Как-то… глупо, что ли. Промучившись несколько минут, отправляю только благодарность, но ответа не дожидаюсь. У неё вроде бы сегодня дежурство, может, занята… А откуда, кстати, она узнала?

С утра подрываюсь чуть не на рассвете. Привожу себя в порядок. Каким бы ни было решение комиссии, его нужно принять.

В клинику приезжаю значительно раньше, чем нужно, но меня уже ждёт Игнатьев.

— Заходи, — кивает мне. — Заключение готово.

Пододвигает по столу распечатанные листы. Штампы, подписи, печати… Негнущимися пальцами беру и начинаю вчитываться. Буквы прыгают перед глазами, складываясь в слова. Медицинское освидетельствование… влияние исполнения обязанностей на состояние здоровья… данные, результаты-результаты-результаты, диагноз… заключение военно-врачебной комиссии…

Категория годности Б.

Прошёл.

Я прошёл.

— Поздравляю, — хмыкает друг, расплываясь в улыбке. — Странные, конечно, у тебя представления о том, что для тебя важно, но…

Поднимается и хлопает меня по плечу.

— Ну, чего молчишь?

— Осознаю, — выдавливаю медленно.

— А-а, ну давай-давай. Только недолго, а то у меня скоро приём начнётся, — фыркает Дан. — И учти, я, как твой лечащий врач, всё равно настоял на курсе реабилитации. Коротком. После него отпуск. Глава согласен. Так что пишешь нужные заявления — и вперёд.

— Спасибо, — киваю другу.

— Пожалуйста, — Дан вдруг становится серьёзным. — Я вчера видел Надю.

— Что?! Где?

— Где-где, в больнице, — похоже, лицо у меня перекашивает от внезапного ужаса, потому что Игнатьев быстро добавляет: — на дежурстве!

— А-а, — выдыхаю, успокаивая заколотившееся сердце.

— Она просила передать, что желает тебе удачи, — друг смотрит очень внимательно.

— Она… да, она написала мне вчера, — отвожу взгляд.

Дан вдруг закатывает глаза с мученическим выражением на лице.

— Слушай, это против всех моих принципов. Но вы оба меня просто… драконите! — выдаёт вдруг нейрохирург. — Я выяснил, почему она попала в больницу семь лет назад. Все врачи, знаешь ли, тоже в обязательном порядке проходят медосмотры. У неё была внематочная беременность, друг мой.

— Бе…ременность? — запинаюсь на этом слове.

— Трубная внематочная, — уточняет Дан. — Это важно. Потому что сохранить такую беременность невозможно. Это патология, когда плодное яйцо, вместо того чтобы нормально прикрепиться и начать развиваться в матке, остаётся в маточной трубе, которая совершенно не предназначена для роста ребёнка. Она просто рвётся. Женщина при этом испытывает жуткую боль. В некоторых ситуациях такое может закончиться смертью. Твоей Наде повезло.

Я закрываю лицо руками. Девочка моя… бедная моя девочка… Как она пережила… одна?

— Тебе, наверное, интересно, зачем я всё это говорю, нарушая, между прочим, врачебную тайну? — Дан язвительно улыбается. — Ты же вроде бы хотел, чтоб тебе перестали врать? Так вот, ты идиот. Как тебе такая правда? Что за необходимость мучиться самому и заставлять мучиться несчастную девчонку? Она ведь нужна тебе! И судя по тому, что я видел, ты нужен ей. Так какого… ты упёрся в эту никому не нужную правду, вместо того чтобы приехать к ней и сказать, что хочешь на ней жениться и заделать пару-тройку карапузов?

__

История Даниила Игнатьева "Развод. Будьте моим бывшим, доктор"

Глава 17

Надя

— Надя, для новокаиновой блокады подготовь всё.

— Хорошо, Никита Сергеевич.

Я отхожу к стеклянному шкафчику в смотровой, достаю раствор новокаина, спирт, дистиллированную воду, готовлю раствор.

— Ну что, Алексей Иваныч, можно сказать, повезло тебе, — Добрынин продолжает аккуратно прощупывать каждый сантиметр грудной клетки, покрытой кровоподтёками. — Но полежать у нас придётся. Ближайшие несколько дней под наблюдением, чтобы исключить посттравматическую пневмонию. Смещения костных отломков отсутствуют, — диктует параллельно сидящему тут же молоденькому нервному интерну, — болезненность при пальпации… Ты пиши-пиши давай, полностью, никто потом твои сокращения разбирать не