Мутанты - Сергей Алексеев

– Бабушка? Елизавета Трофимовна?

– Ой! Это ты, Ксана? – отозвалась та откуда-то издалека, должно быть, спала в кухоньке.

– Принесите воды, бабушка! Тату пить просит! Слышно было – зажурчала вода под краном, но потом раздался растерянный голос:

– Как же я принесу? Дверь на замках…

– Так откройте!

– И с твоей стороны замок! Дед ключ выбросил в колодец…

– Бабушка, идите подземным ходом! И захватите нитроглицерин!

– Захвачу… Где у деда нора начинается?

– В туалете!

– А, через уборную… – вспомнила Сова, – знаю, сейчас, дочка!

Ушла и пропала на добрую четверть часа. Дременко же становилось хуже, он закатывал глаза и просил пить. Сердцебиение угасало, наполнение становилось слабым и вялым.

– Зараз, тату, – приговаривала Оксана и щупала пульс, – потерпи, миленький… Ну где вы, Елизавета Трофимовна?!

– Заблудилась я! – наконец-то послышалось из-за перегородки. – Этот бандера ходов нарыл! В козлятник попадаю, и все тут!

– Давайте замки сломаем!

– Попробовать можно, – неуверенно согласилась Сова. – Ты со сватом где находишься?

– В комнате за печкой…

– Ну и нехай! Сейчас…

Клацнул затвор, и тут же, один за одним, прогремело три выстрела. Ковер на стене у деда трижды всколыхнулся, пули ушли в стену напротив, но дверь и сама перегородка устояли.

– Вот стерва! – выругалась бабушка. – С «вальтера» не берет. Погоди, я трехлинейную достану!

Еще через несколько минут грохнуло так, что зазвенело в ушах. Тарас Опанасович встрепенулся:

– Стреляют?

– Лежи, тату!

– Глянь там, замок упал – нет? – спросила Сова. Оксана отвела простреленный ковер в сторону – поклеванный пулями тяжелый замок оказался на месте:

– Висит!

– Это только в кино показывают, – заворчала бабушка, – стрельнул, и открывается… Иди за печку, сейчас гранатой подорву!

– Что вы, Елизавета Трофимовна! Какой гранатой?

– Противотанковой. Сидите на месте! Урону много не будет, она кумулятивная.

Возражать, а тем более удерживать Елизавету Трофимовну от поступков было невозможно. Оксана убежала за печь, накинула на отца одеяло, а сама села на пол и зажала уши. От взрыва Дременко подбросило на кровати, а Оксану на минуту оглушило. Сорванную с петель дверь унесло к стене, а в окне напротив вылетели стекла вместе с рамными переплетами. В пустой проем устремился черный клуб пыли и дыма.

Урону и в самом деле было не много.

Оксана потрясла головой, бросилась к отцу, а тому от взрыва будто бы полегчало, по крайней мере, взбодрился и теперь сидел, хлопал глазами, словно разбуженное дитя:

– А шо взрывают, Ксана?

Она пощупала сильный и тугой пульс, послушала бы и сердце, но в ушах еще звенело. Бабушка явилась из пыли и дыма, словно из-за занавеса, держа в руке ведро.

– Ты что это, сват, расхворался? – поднесла ему кружку с водой. – Нашел время… Скоро Юрко объявится, свадьбу играть будем. А ты помирать собрался!

– Правда, что ли? – встрепенулась Оксана. – Звонил? Или письмо?

Сова хладнокровно выпоила кружку, зачерпнула вторую:

– Ишь, нутро у тебя горит… Знак мне был!

– Какой знак?!

– Сейчас из норы вылажу в козлятнике… А Степка в сторону Якутии мордой встал и орет. Он у меня никогда не обманывает – к дорогому гостю. И еще. Я тут прилегла и сон видела…

– Не верю я в сны, – враз обвяла Оксана. – И козлу вашему… Который раз уж предсказываете, а где Юрко?

– Зря не веришь! Нынче сон в руку будет!

– Не обманывай себя, Елизавета Трофимовна, – посоветовал Дременко. – Ты и сыновей так же ждала… Да кто из них вернулся?

– И ты не веришь, сват? – Сова брякнула ведром об пол и села у изголовья. – Тогда скажи, откуда я знаю, что твой демутант сейчас с американцем в бане парятся?

– В бане? – Дременко снова привстал. – Кто сказал про американца?

– Во сне видела. Он на полке лежит, а демутант его веником охаживает, и по-английски лопочут… А голые мужики к большой радости снятся!

– Ты про американца-то откуда знаешь?

– Тату, лежи! – приказала Оксана. – Тебе сейчас и разговаривать нельзя!

– Погоди, дочка… От кого узнала, Елизавета Трофимовна? Крестник твой проболтался?

– Крестник к деду заходит, – отмахнулась та. – У меня давно не бывал. Не жалую, непутевый…

– Кто же тогда сказал?

– Говорю же, приснилось! Будто американец муданта поймать хочет, потому в баню попросился. Чтоб не пахло от него. Мол, знаю, где прячется, да нюх у него собачий, не подпустит. Разговор у них такой… Да наплевать на них, сват! Главное, голых видела!

– Ты что же… Английский понимаешь?

– Я и вас-то, хохлов, уж едва понимаю…

– Как же узнала, про что говорят?!

Бабка Сова плечиками пожала, бровки подняла:

– Сват, да ты совсем плохой… Это ж сон! А во сне, оно всякое грезится…

– А что американец сказал? – с жадным интересом продолжал допытываться сват. – Где мутант живет?

– Начал говорить, да не успела я досмотреть. Слышу, в стену – бух, бух! Разбудили… Значит, про американца правда?

– Правда… Да только ты, Елизавета Трофимовна, молчи! Не подводи меня.

– Когда я подводила, сват? – обиделась Сова. – Небось про американца сказала, так подпрыгнул! А что голые мужики к радости, поверить не хочешь?

– Я поверю, бабушка, – вдруг согласилась Оксана. – Голые мужики, они и наяву в радость. Что, если и впрямь сбудется?

– И я верю! – Тарас Опанасович ее за руку поймал. – Дочка, раз мне лежать треба, сделай одолжение? Возьми машину мою и съезди в резиденцию, к пану Кушнеру.

– Ничего, потерпит твой пан!

– Ксана! – одернул отец. – Сама сказала, волноваться нельзя! А я места себе не нахожу!

– Позвони! И скажи, что хочешь.

– Сильвестр Маркович не любит. Да и дело с мутантом секретное. Думаешь, Пухнаренков так зря новую вышку поставил? Подслушивает! А его племяш Чернобай своими камерами подглядывает.

– Нельзя оставлять тебя в таком состоянии! Я должна наблюдать динамику…

– Если надо, я посижу! – с готовностью предложила Сова. – Заодно подмету, приберусь… И послежу динамику.

– Тут нужна квалифицированная помощь!

– А что, я без образования, что ли? – возмутилась Сова. – Всю жизнь за свиньями наблюдала. И поросят дохлых выхаживала! Органы у нас с ними одинаковые. Вон передавали, скоро пересаживать начнут. Поезжай к демутату, раз отец просит!

– Елизавета Трофимовна посидит! – подхватил Дременко. – У нее опыт! Вместе Степана Макарыча подождем.

– Ладно, – нехотя согласилась Оксана. – Что передать-то?

– Сначала Мыколу Волкова разыщи. Скажи, я поручил все тебе доложить – какие результаты, где мутанта искать, как ловить и все прочее. И не стесняйся, требуй, чтоб подробно, в деталях. Главное – что Макарыч ему сообщил и Шурка Вовченко. Впрочем, Мыкола и так доложит, без поручения… Ты хорошенько все запомни или запиши. И тогда поезжай в резиденцию. Нет, сначала до хаты, переоденься, нарядись! Но строго, юбку подлиннее… и это надень… как называется? Ну, шоб голые титьки пид сорочкою не тряслися! И косу заплети, да венчиком на голову, как мама твоя носила. Нынче опять модно. А то бегаешь в халатике…

– Тату, а если не найду Мыколу?

– На таможне должен сидеть. Он же все ночные смены себе взял. От Тамарки на службе прячется… И Вовченко должен быть там же!

– А депутату что сказать?

– Скажи, я поручение его исполняю. А про болезнь молчи! Мол, решаю оргвопросы, осуществляю тактическое руководство, как это… концентрирую информацию, анализирую, выводы делаю. Умно надо все изложить, по-научному. Пан Кушнер это любит. Дескать, сейчас нахожусь за рубежом, в предполагаемом районе охоты. Заслал кадрового разведчика… Нет, не заслал, а внедрил! Вынужден работать, соблюдая конспирацию. Потому тебя прислал. Как появится возможность, немедленно явлюсь лично. И доложи Сильвестру Марковичу все, что от Мыколы узнаешь, подробно!

– Вы ему, бабушка, если что, нитроглицерин дайте под язык, – наказала Оксана, – и сразу вызывайте машину.

– Иди! – поторопила та. – Еще учить меня будет!

– А голые мужчины во сне, это правда к неожиданной радости?

– Даже не сомневайся. Много раз проверено!

– Мне почему-то не снятся… – посожалела Оксана и притворила за собой дверь.

Несмотря на ранний вечер и еще не зашедшее солнце, на российской таможне отчего-то повсюду горели фонари, подсветка на стальных разделителях движения и мощный прожектор, освещавший КПП. Несколько чутких видеокамер в автоматическом режиме отслеживали подъездные пути, хотя ворота были на замке, шлагбаум опущен и не то что грузовиков в терминале – ни единого человека не было видно вплоть до горизонта. В том числе, ни Волкова, ни Вовченко. Оксана подъехала к досмотровому коридору, посигналила, однако ничего, кроме гулкого эха под сводом башни, в ответ не прозвучало. Таможня напоминала оставленный командой и пассажирами новенький, красивый и яркий, океанский лайнер в Бермудском треугольнике, шедший куда-то сразу под двумя флагами.